Сборник редких рассказов - Кинг Стивен - Страница 13

До Декса стало кое-что доходить. Генри, конечно, приехал на MG – престарелом спортивном автомобильчике, который Вилма всегда звала его игрушкой. И если Генри был на MG, то Вилма должна была приехать на Скауте – джипе с откидным верхом. Куча свободного места, как гласит реклама.

– Я никого не встретил, – продолжал Генри. – В это время года – и ни в какое другое – кампус абсолютно пуст. Все складывалось просто адски безукоризненно. Мне не попалось ни единой пары фар. Я вернулся в Амберсон Холл и спустил Бэдлингеровский ящик вниз. Оставил его на тележке, обращенным открытой стороной под лестницу. Затем поднялся обратно и достал в чулане уборщика длинный шест, который они используют, чтобы открывать и закрывать окна. Теперь эти шесты есть только в старых зданиях. Я спустился назад и приготовился извлечь ящик – твой Паэллский ящик – из-под лестницы. И тут мне стало не по себе. Видишь ли, я понял, что у ящика Бэдлингера нет крышки. Я замечал это и раньше, но лишь теперь осознал это. По-настоящему.

– И что ты сделал?

– Решил рискнуть, – сказал Генри. – Я взял шест и вытянул ящик наружу. Я обращался с ним так бережно, словно он был полон яиц. Нет… словно он был полон банок с нитроглицерином.

Декс выпрямился, уставившись на Генри.

– Что… что…

Генри мрачно взглянул на него.

– Я впервые рассмотрел его как следует, не забывай. Это было ужасно. – Он задумался, затем повторил опять:

– Это было ужасно, Декс. Он был весь забрызган кровью, местами просто пропитан ею. Я подумал о… помнишь те коробочки с сюрпризом, они везде продавались? Нажимаешь на маленький рычаг, и коробка начинает скрежетать и трястись, затем из-под крышки выскакивает бледная зеленая рука, ударяет по рычагу, и крышка с треском захлопывается. Я подумал об этом.

Я вытащил его – о, очень осторожно – и я клялся, что не стану заглядывать внутрь, несмотря ни на что. Но я заглянул, конечно.

Его голос упал беспомощно, словно вдруг утратив всю силу.

– Я увидел Вилму, Декс. Ее лицо.

– Генри, не надо.

– Я увидел ее глаза, они смотрели вверх, прямо на меня. Ее остекленевшие глаза. И я увидел еще кое-что. Что-то белое. Наверное, кость. И что-то черное. Мохнатое. Свернувшееся там. И свистящее. Очень тихий свист. Думаю, оно спало.

Я выдвинул его как можно дальше и просто стоял там, глядя на него, сознавая, что не смогу вести машину, когда позади эта тварь, которая может выскочить в любой момент… выскочить, и приземлиться мне на шею. Поэтому я начал искать что-нибудь – все равно что – чтобы закрыть ящик Бэдлингера.

Я прошел в комнату для животных, и там была пара клеток, достаточно больших для Паэллского ящика, но я не смог найти чертовы ключи. Я поднялся по лестнице, мне по-прежнему ничего не попадалось. Не знаю, как долго я там рыскал, но меня не покидало чувство, что время уходит. Я стал потихоньку сходить с ума. Затем я наткнулся на ту большую лекционную аудиторию, в дальнем конце коридора.

– Аудитория 6?

– Да, думаю, да. Там красили стены. На полу было расстелено большое парусиновое полотно, защищающее от брызг. Я подобрал его, и вернулся к лестнице, и я протолкнул Паэллский ящик внутрь Бэдлингерского. Осторожно!… ты не поверишь, как осторожно я проделал это, Декс.

Когда меньший ящик оказался внутри большего, Генри ослабил ремни на тележке факультета и взял парусиновое полотно за край. Оно жестко зашелестело в тишине подвала Амберсон Холла. Как и дыхание Генри. А рядом раздавался этот тихий свист. Генри замер, ожидая, что он прекратится, изменится. Этого не произошло. Он так вспотел, что рубашка промокла насквозь, облепила грудь и спину.

Двигаясь осторожно, стараясь не спешить, он обернул полотно вокруг ящика Бэдлингера три раза, затем четыре, затем пять. В тусклом свете, льющемся из лаборатории, Бэдлингерский ящик теперь выглядел мумифицированным. Придерживая шов рукой, он обернул сначала один, потом другой ремень вокруг ящика. Туго затянул их и затем отступил назад, застыв на мгновение. Он взглянул на часы. Было чуть больше часа. Его сердце ритмично билось.

Снова пододвинувшись вперед, с нелепым желанием закурить (он бросил шестнадцать лет назад), он взялся за тележку, наклонил ее назад и медленно потащил вверх по лестнице.

Снаружи, под бесстрастно наблюдающей луной, он взгромоздил все сооружение, тележку и остальное, на заднее сидение автомобиля, о котором привык думать, как о джипе Вилмы – хотя Вилма не заработала и десяти центов с того дня, когда он женился на ней. Он не поднимал ничего тяжелее с тех пор, как студентом работал на транспортную компанию в Вестбруке. В верхней точке подъема копье боли, казалось, пробуравило его поясницу. Несмотря на это, он плавно опустил свой груз на заднее сидение, так нежно, как спящего младенца. Он попробовал поднять верх, но тот не поддавался: ручка тележки выпирала на четыре дюйма дальше, чем нужно. Он ехал с откинутым верхом, и на каждом ухабе или выбоине у него замирало сердце. Уши вслушивались в свист, ожидая, что он взлетит до пронзительного визга и тут же перейдет в гортанный рев бешенства, готовясь к резкому треску полотна, разрываемого зубами и когтями.

И наверху луна, мистический серебряный диск, скользила по небу.

– Я выехал к Райдерскому Карьеру, – продолжил Генри. – Впереди дорогу перегораживала цепь, но я снизил скорость и обогнул ее. Задним ходом я подъехал к самому краю воды. Луна все еще была высоко, и я мог видеть ее отражение, мерцавшее в черной глубине, словно утонувший серебряный доллар. Я долго кружил там, прежде чем смог заставить себя взяться за эту штуку. На самом деле, Декс, там было три тела… останки трех человеческих существ. И я начал задумываться… куда они делись? Я видел лицо Вилмы, но оно выглядело… бог мой, оно выглядело совершенно плоским, как хэллоувинская маска. Как много оно отъело от них, Декс? Как много могло оно съесть? И я начал понимать, что ты подразумевал под этой осью, пытающейся разорваться.

Оно по-прежнему издавало этот свист. Я мог слышать его, слабый и приглушенный, сквозь парусиновое полотно. Я обхватил его и рванул вверх, внезапно осознав: теперь или никогда. Оно поехало наружу… и я думаю, оно подозревало, Декс… потому что, когда тележка начала наклоняться к воде, оно принялось выть и рычать снова… и полотно стало дергаться и выпячиваться… и я рванул опять. Я вложил в это всю свою силу… дернул так, что сам едва не полетел в чертов карьер. И оно рухнуло туда. Раздался всплеск… и оно исчезло. Осталась лишь рябь на воде, затем и она исчезла тоже.

Он замолчал, глядя на свои руки.

– И ты приехал сюда, – сказал Декс.

– Сначала я вернулся в Амберсон Холл. Навел порядок под лестницей. Собрал все Вилмины вещи и засунул обратно в ее сумочку. Подобрал туфлю уборщика и его ручку и очки твоего аспиранта. Сумочка Вилмы все еще на сидении. Я оставил машину на нашей – на моей – подъездной дорожке. По пути я выбросил в реку остальное.

– И что потом? Пришел сюда?

– Да.

– Генри, ну а если бы я проснулся до твоего прихода? Позвонил в полицию?

Генри Нортрап ответил коротко:

– Этого не случилось.

Они уставились друг на друга, Декс со своей кровати, Генри со стула у окна.

Тихо, почти неслышно, Генри произнес:

– Вопрос в том, что будет дальше. Три человека скоро будут объявлены пропавшими. Ничто не связывает всех троих вместе. Нет никаких признаков грязной игры; я позаботился об этом. Ящик Бэдлингера, тележка, малярное полотно – их пропажу, по-видимому, тоже обнаружат. Начнутся поиски. Но вес тележки приведет ящик на дно карьера, и… на самом деле там нет никаких тел, не так ли, Декс?

– Нет, – сказал Декс Стэнли. – Полагаю, нет.

– Но что ты собираешься делать, Декс? Что ты скажешь?

– О, я мог бы рассказать историю, – усмехнулся Декс. – И закончить в психбольнице штата. Возможно, обвиненный в убийстве уборщика и Гересона, если не твоей жены. Неважно, насколько хороша была твоя уборка, судебные полицейские найдут следы крови на полу и стенах лаборатории. Пожалуй, я буду держать рот на замке.