Изумрудное сердце - Лукас Дженни - Страница 18

— Что? — Жасмин уставилась на кусок белого хлопка, который горел вместе с дровами. — Зачем ты это сделал?

Кариф выгнул темную бровь и одарил ее порочным взглядом.

— Нам нужно топливо для костра, — прошептал он.

Но всепоглощающий костер уже пылал внутри Жасмин. Он усадил ее себе на колени, поднял юбку платья. А затем прикоснулся к ее обнаженному телу, наклонился и поцеловал ее.

Жар. Страсть. Жасмин сгорала, превращаясь в пламя и пепел…

— Сними с меня платье, — прошептала она. — Сними его.

— Ты, — одобрительно произнес Кариф, касаясь руками ее груди, покрывая легкими поцелуями нежную шею, — искусительница.

Рывком он снял с нее платье и отбросил его. Жасмин сидела у него на коленях, обхватив его ногами за торс. В пламени костра она наблюдала за тем, как сплетаются их тела. Когда Кариф задвигался под ней, ее постанывания скоро переросли в крики…

Напряжение и наслаждение разрывали ее тело.

«Я люблю тебя… Я всегда буду тебя любить».

Но Жасмин не произнесла этих слов вслух. Она знала, что они ничего не изменят.

ГЛАВА 8

Кариф на мгновение замер, решив, что причинил Жасмин боль. Она простонала, покачнулась и крепче сжала ноги вокруг его торса, когда он вошел в нее.

Он затаил дыхание, когда ее полные груди коснулись его груди. Затем снова прижал к себе, овладевая ею с такой силой, на которую только был способен.

Пламя костра отбрасывало тени на ее красивое лицо, полные и припухшие губы, длинные темные ресницы крепко зажмуренных от удовольствия глаз.

Жасмин… Какая красота и безграничная чувственность. Она раскачивалась с порочным изяществом райской девы. Бусинки пота, как жемчуг, выступили на ее белой лебединой шее, когда, ахнув, она откинулась назад. Облако темных блестящих волос ниспадало на ее спину, раскачиваясь вперед-назад, пока она, с закрытыми глазами, прерывисто дышала.

Приблизив ее голову к своей, Кариф поцеловал ее. Она ахнула, хватая его за плечи и впиваясь ногтями в его плоть, демонстрируя повадку женщины-собственницы…

Кариф упал на красное одеяло, прижимая Жасмин к себе. Он не знал, когда пришел в себя. Она по-прежнему спала в его объятиях.

Оба были обнажены. Костер затухал. Становилось холоднее, вокруг них сгущался ночной мрак. Кариф почувствовал, как Жасмин дрожит. Он посмотрел в ее лицо. Она спала, прижимаясь щекой к его груди — сама красота, с черными волосами и розовыми губами совершенной формы, с бледной кожей и легким румянцем на щеках. Кариф столько раз занимался с ней любовью, но не чувствовал себя пресыщенным! И начинал опасаться, что ему всегда будет ее мало…

Он не желает с ней разводиться!

Молча Кариф высвободился из-под ее тела и поднялся на ноги. Пройдя через пещеру, он достал из торбы второе одеяло. Растянувшись рядом с Жасмин, накрыл их обоих одеялом, обнимая ее. Он знал, что даже во сне не позволит ей уйти.

Кариф смотрел на спящую Жасмин. Он хотел, чтобы она была рядом с ним каждую ночь. В его постели. За его столом. В его объятиях. Чтобы она очаровывала всех своей красотой, а танцевала только с ним. С такой красотой и нежной грацией Жасмин была бы идеальной королевой. Но…

Он стиснул зубы, следя, как затухает костер.

Несмотря ни на что, он обязан с ней развестись. Ему следует произвести на свет кровного наследника. Семья аль-Рамис правит Кьюзи тысячу лет. Его кузен Завиан отрекся от трона, когда узнал, что его воспитывали как приемного сына вместо умершего ребенка семьи аль-Рамис. Кровное родство превыше всего. Оно давало мужчинам аль-Рамис право на престол. Не только право, но и обязательство продолжить династию. А Жасмин никогда не сможет родить ему наследника…

У Карифа сдавило горло. Он отвернулся, уставившись на камни, на красные стены пещеры, освещаемые лишь затухающим пламенем костра. Снаружи слышались удары песка о скалы, ветер завывал, словно от ярости, медленно стихая.

И Кариф погрузился в беспокойный сон, крепко обнимая Жасмин.

— Кариф? — Ее обнаженное тело пошевелилось в его объятиях. — Ты проснулся?

Ее голос был похож на сон, полный сладостной теплоты и умиротворения. Он неторопливо открыл глаза.

У входа в пещеру, где образовались новые песчаные заносы, он увидел сероватый свет, взбирающийся на западные горы. Ветер стих. В пустыне наступило спокойствие. Он слышал жалобные крики утренних птиц, ржание голодного жеребца.

Наступило утро. Буря закончилась.

Их время вышло.

Он неохотно повернулся к Жасмин. Ее лицо было сродни прохладной воде, бальзаму для его души. Карие глаза были спокойны и безмятежны. Но при виде нее его душевная боль лишь усилилась. Он не желал ее отпускать!

— Едва занялся рассвет, — тихо солгал он и крепче обнял ее. — Поспи еще.

На мгновение она прилегла рядом с ним, и в прохладной и темной пещере наступило молчание. Затем она поерзала в его объятиях и подняла голову, чтобы посмотреть на него:

— Думаешь, твои люди нас ищут?

— Да, — сказал он. — Скоро они будут здесь.

Он услышал, как она вздохнула, почувствовал, как отодвигается от него на одеяле. Когда Жасмин заговорила, ее голос был удивительно спокойным:

— Значит, пришло время.

— Время?

— Чтобы ты развелся со мной.

Он посмотрел на нее. Выражение ее лица стало каменным, в глазах больше не было безмятежности. Она мельком взглянула на его черные смятые брюки.

— Я знаю, что ты взял изумрудное сердечко, — прошептала она.

— Да, — сказал он и стиснул зубы. — Я привез его с собой.

— Не можешь дождаться, когда избавишься от меня?

— Я обещал тебя освободить…

Она вздернула подбородок, стараясь выглядеть независимой и гордой, но лицо ее выражало лишь обиду.

— Так освобождай!

Кариф сжал кулаки.

Жасмин была права. Пришла пора. Буря закончилась, и, вне сомнения, его люди обыскивают пустыню. Скоро их обнаружат, и Кариф вернется в Шафар. Обратно во дворец, к бесконечным обязанностям.

Сегодня вечером он устраивает государственный банкет. Затем, завтра он поедет на скачки на Кубок Кайса и станет свидетелем свадьбы Жасмин Коури и Умара Хаджара.

Наступил рассвет. Волшебство закончилось.

— Кариф? — Жасмин посмотрела на него страдальческим взглядом.

Он понял, что она чувствует то же самое, что и он. Она не желает разводиться.

Осознание внезапно придало ему сил.

Итак, он не отпустит ее. Еще рано. Он еще ею не насытился.

— Нет, — проворчал он. — Я еще не готов произнести эти слова.

— Но, Кариф, — выдохнула она, — ты знаешь, что должен!

— Должен? — Он сел и выпрямил плечи, все его тело напряглось и, казалось, стало стальным. Он взирал на нее сверху вниз, будто эгоистичный, безжалостный и грубый средневековый султан.

— Ничего я не должен! — прорычал он, вздернув подбородок; его глаза заблестели, когда он взглянул на нее. — Я король Кьюзи. И до тех пор, пока я тебя не отпустил, ты принадлежишь мне.

«Ты принадлежишь мне».

От его слов Жасмин задрожала. Она не могла с ним спорить. Она в самом деле принадлежала Карифу. Принадлежала всегда, телом и душой.

Но он король Кьюзи. Он не может брать в невесты бесплодную женщину. А она не может открыто оставаться его любовницей. Разразится такой скандал, в сравнении с которым то, что было тринадцать лет назад, покажется пустяком.

Жасмин закрыла глаза, прерывисто вздохнув. Она вернулась в Кьюзи для того, чтобы помочь своей семье, а не губить ее! И как она позволит себе оскорбить Умара после всего того, что он для нее сделал?

Они должны развестись! Они обязаны расстаться. Иного пути нет. Если она уступит своему желанию быть с Карифом, если разрешит себе быть эгоистичной, то погубит всех, кого любит.

Жасмин подняла глаза на Карифа.