Растение - Кинг Стивен - Страница 4

Ужас плох, но ощущение того, что ты был ослиной задницей, гораздо хуже. Когда боишься, можно потерять свою храбрость. Когда ты унижен, остаётся, я полагаю, только позвонить на большое расстояние своей невесте и пореветь на её плече. Всё что я хочу, так это поблагодарить тебя — поблагодарить за то, что была со мной и поблагодарить, что не смеялась… и не называла меня старой истеричкой, вздрагивающей от каждой тени. Вчера вечером у меня состоялся ещё один телефонный разговор после того, как я поговорил с тобой — разговор с шерифом Бартоном Иверсоном из полицейского управления Централ Фоллз. Он был в высшей степени нетребовательным, но прежде чем я объясню тебе суть всего этого, позволь мне прояснить тебе цепочку событий, произошедших после получения мной рукописи от Детвейлера в прошлую среду. Твоё замешательство было оправданным — думаю, теперь, когда я выспался, я смогу изъяснятся более понятно.

Как я думаю я уже сказал тебе, реакция Роджера на «Фотографии жертвоприношения» была ещё более сильной и непосредственной, чем моя. Он спустился ко мне в офис так, будто к его пяткам были привязаны ракеты, оставив двух дистрибьюторов ожидать его в офисе (а, как однажды сказал Фленнери О’Коннор, хорошего дистрибьютора сложно найти), и когда я показал ему фотографии, он побледнел, закрыл рот рукой и издал ужасный рыгающий звук, так что я был скорее прав, чем ошибался относительно качества снимков (учитывая обстоятельства, «качество» — странное слово, чтобы его употреблять, но оно кажется единственным подходящим).

Он подумал минуту или две, затем сказал мне, что лучше позвонить в полицию Централ Фоллз, — но больше никому не говорить об этом. «Они ведь могут оказаться подделками», — сказал он. — «но лучше быть уверенным. Положи их в конверт и больше не прикасайся к ним. Там могут быть отпечатки».

— Они не выглядят поддельными, — сказал я. — Не так ли?

— Нет, не выглядят.

Он вернулся к дистрибьюторам, а я позвонил в полицию Централ Фоллз, тогда состоялся мой первый разговор с Иверсоном. Он выслушал всю историю и записал номер моего телефона. Он сказал, что перезвонит мне через пять минут, но не сказал почему.

На самом деле он перезвонил через три минуты. Он сказал принести фотографии в 31-й участок по адресу 140 Парк-авеню Саус, и что нью-йоркская полиция отправит «Фотографии жертвоприношения» в Централ Фоллз.

— Мы получим их в три пополудни, — сказал он. — Может даже раньше.

Я спросил его, что он намеревается делать до тех пор.

— Немного, — сказал он. — Я собираюсь послать человека в штатском в этот «Цветочный дом», чтобы выяснить, работает ли там Детвейлер или нет. Надеюсь, это не вызовет подозрений. Пока я не увижу фотографии, мистер Кентон, это всё, что я могу сделать.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не сказать ему, что он может сделать ещё очень много. Я не хотел, чтобы от меня отделались, как от типичного назойливого жителя Нью-Йорка, и я не хотел рассердить этого парня с самого начала. И, напомнил я себе, Иверсон ещё не видел фотографий. Как я полагаю, при данных обстоятельствах он делал всё, что мог, исходя из звонка незнакомца, незнакомца, могущего оказаться эксцентриком.

Я заставил его пообещать перезвонить мне, как только он получит фотографии, и затем я отнёс их в 31-й участок. Они ждали меня; сержант Тиндейл встретил меня в приёмной и взял конверт с фотографиями. Он также взял с меня слово, что я останусь в офисе, пока они не дадут мне знать.

— Шеф полиции Централ Фоллз…

— Не он, — сказал Тиндейл так, будто я говорил о дрессированной обезьянке. — Мы.

Во всех фильмах и романах говорится правда — не слишком много проходит времени, прежде чем начинаешь ощущать преступником самого себя. Так и ждёшь, что кто-нибудь направит яркий свет тебе в лицо, закинет ногу на старый, видавший виды стол, откинется назад, выпустит сигаретный дым тебе в лицо и скажет «О’кей, Кармоди, куда ты спрятал трупы?». Сейчас мне смешно, но тогда я точно не смеялся.

Я хотел, чтобы Тиндейл взглянул на снимки и сказал мне, что он думает о них — были ли они подлинниками или нет — но он просто прогнал меня, напомнив мне «быть поблизости». Начинался дождь, а я не поймал такси, и к тому времени, как я прошёл семь кварталов к «Зенит Хаус», я промок до нитки. А ещё я съел пол-упаковки Тамс.

Роджер был у меня в офисе. Я спросил у него, ушли ли дистрибьюторы, и он махнул рукой в их направлении.

— Отослал одного обратно в Куинс, а другого — в Бруклин, — сказал он. — Воодушевлёнными. Они продадут остальные пятьдесят копий «Муравьёв из ада» между собой. Придурки.

Он прикурил сигарету.

— Что сказали копы?

Я передал ему слова Тиндейла.

— Зловеще, — сказал он. — Чертовски зловеще.

— Тебе они показались настоящими, не так ли?

Он подумал, затем кивнул.

— Настоящими как дождь.

— Хорошо.

— Что значит хорошо? В этом нет ничего хорошего.

— Я только хотел сказать…

— Ага, я знаю, что ты хотел сказать.

Он встал, потряс ногами, как делал это всегда, и сказал позвонить ему, если я что-нибудь узнаю.

— И ничего никому не говори.

— Херб заглядывал сюда пару раз, — сказал я. — Мне кажется, он думает, что ты собираешься уволить меня.

— Достойная идея. Если он спросит тебя… солги.

— Точно.

— Всегда приятно лгать Хербу Портеру.

Он остановился у двери, собираясь сказать что-то, а затем Ридли, курьер, прошёл мимо, толкая перед собой корзину с отбракованными рукописями.

— Ты провёл тама почти всё утрицо, мист Адлер, — сказал он. — Буш уволивать миста Кентона?

— Убирайся отсюда, Ридли, — сказал Роджер. — А если не прекратишь оскорблять всю свою нацию таким отвратительным искажением речи, я уволю тебя.

— Угумс, мист Адлер! — сказал Ридли и потолкал свою корзину обратно. — Ясненько! Ясненько!

Роджер посмотрел на меня и закатил глаза в отчаянии. «Как только что-нибудь узнаешь», — повторил он и ушёл.

Я получил весточку от шерифа Иверсона сегодня днём. Их человек обнаружил, что Детвейлер находился в «Цветочном доме», как всегда за работой. Он сказал, что «Цветочный дом» — это аккуратное сооружение на улице, «идущей под уклон» (фраза Иверсона). Его человек зашёл внутрь, купил две красные розы и вышел наружу. Миссис Тина Барфилд, официальный владелец магазина, судя по бумагам из досье городского управления, ждала его. Парень, который занимался цветами, обрезал их и оборачивал, носил на груди табличку с именем «КАРЛОС». Человек Иверсона сказал, что тому примерно двадцать пять, смуглый, выглядит неплохо, но тучен. Человек выглядел очень напряженным; почти не улыбался.

За магазином находится исключительно длинная оранжерея. Человек Иверсона обратил на неё внимание, и миссис Барфилд сказала ему, что теплица была длинная, как квартал; она сказала, что её называют «маленькие джунгли».

Я спросил Иверсона, получил ли он фотографии. Он ответил, что нет, но просто хотел сказать мне, что Детвейлер был там. Это принесло мне облегчение — я не против того, чтобы сказать тебе об этом, Рут.

В общем, акт III, сцена I, и сюжет захирел, как мы, парни из писательского бизнеса, любим говорить. Мне позвонил сержант Тиндейл из 31го участка. Он сообщил мне, что в Централ Фоллз получили фотографии, что Иверсону потребовался один взгляд на них, чтобы приказать доставить Карлоса Детвейлера для допроса. Тиндейл хотел, чтобы я немедленно явился в 31й участок сделать заявление. Мне нужно было принести с собой рукопись «Инвазии демонов» и все письма от Детвейлера. Я сказал ему, что буду счастлив прийти в 31й участок, как только снова переговорю с Иверсоном.

— Пожалуйста, никому не звоните, — сказал Тиндейл. — И никуда — никуда, мистер Кентон — не ходите, пока не напишите заявления.

Весь день я провёл в расстроенных чувствах. Моё состояние скорее ухудшалось, чем улучшалось, наверное, поэтому я заговорил на повышенных тонах.

— Вы говорите так, будто я единственный подозреваемый.