Стрела Купидона - Крейвен Сара - Страница 26

Фиби попыталась оттолкнуть Доминика, но его грудь была словно каменная стена, и она, ощутив биение его сердца под своими пальцами, почувствовав нарастающую, отчаянную дрожь тела, ответила.

Отступать было уже поздно.

Она покорилась его рукам, и он немного ослабил свои объятья. Его губы обжигали ее поцелуями, двигаясь вдоль шеи, а руки с дерзостью ощупывали упругость груди.

Доминик расстегнул пуговицы на ее платье, стянув мягкую ткань с плеч, затем скользнул к полоске бюстгальтера с тем, чтобы освободить ее грудь от кружевного плена.

От первых прикосновений к нагому телу ее соски затвердели от возбуждения. Она услышала свой собственный прерывистый вздох наслаждения, когда он коснулся губами напряженного темного соска, нежно лаская его своим языком.

Ее тело таяло, наполненное странным томлением. Когда Доминик поднял ее на руки, она не оказала сопротивления, позволив ему отнести ее на толстый ковер, лежащий перед камином.

Он лег рядом с ней, целуя ее, теперь уже нежно и очень чувственно. Затем неторопливо развязал пояс на платье и расстегнул оставшиеся пуговицы.

Он посмотрел на нее и тихо сказал:

— Я мечтал видеть тебя такую, касаться тебя. Ты вся как благоуханная чайная роза.

Она почувствовала быстрые, нежные, жгучие прикосновения его губ к ложбинке между грудей. Потом его ладони сжали трепетные холмики, а губы медленно, желая продлить удовольствие, целовали их.

Я об этом мечтала, в сладком томлении подумала Фиби.

Доминик ласкал все ее тело нежно и чувственно, знакомясь с каждым дюймом шелковой кожи. Она упивалась его прикосновениями, никто никогда еще не прикасался к ней так, и она тихо, сладострастно стонала в плену всепоглощающей сжигающей, страсти. Ее охватила истома, ранее неведомая. Тело беспокойно двигалось в поисках все новых наслаждений, подчиняясь сладостному ритму движения его пальцев.

— Прошу тебя, не останавливайся. — Фиби с трудом узнала свой собственный всхлипывающий шепот.

— Никогда.

Она ощущала его внутри себя и вдруг почувствовала, как все в ней будто взорвалось.

Дрожа всем телом, Фиби медленно возвращалась к действительности. Доминик стирал губами слезы с ее лица.

— Ты должна была познать это наслаждение, — прошептал он.

И она улыбнулась ему нерешительно, не в силах скрыть своего изумления, потому что никогда прежде не знала о существовании подобного экстаза.

Неожиданный резкий звонок телефона вторгся в их идиллию.

— Не бери трубку! — Фиби схватила его за руку.

— Я должен, иначе Кэрри придет выяснять, что случилось. — Он мягко освободил руку и подошел к письменному столу.

Фиби увидела, как изменилось его лицо. Она ощутила холод и странное чувство неловкости, как будто в комнате появился кто-то третий.

— Добрый вечер, Серена. Чему обязан неожиданным удовольствием?

Фиби замерла, в полной растерянности уставившись на Доминика.

Тот слегка нахмурил брови.

— Если ты этого желаешь, — проговорил он безразличным тоном. — Разумеется, Тара будет счастлива. — Еще пауза, затем: — Да, конечно. Доброй ночи.

И с величайшей осторожностью положил трубку, потом пересек комнату и налил себе глоток спиртного.

— Моя бывшая жена, — чеканя каждое слово, произнес он, — приезжает провести с нами Рождество. Я, пожалуй, пойду сообщу эту неожиданную новость Кэрри.

Он посмотрел на Фиби, сидевшую на ковре и державшую платье перед собой. Его лицо показалось ей совсем чужим.

Эштон сказал:

— Думаю, при данных обстоятельствах вам лучше одеться, не так ли? — и, залпом выпив виски, вышел из комнаты, оставив ее в одиночестве.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Моя мечта сбылась, — радостно объявила Тара. — Мамочка будет здесь на Рождество.

— Да что ты! — Фиби натужно улыбнулась. Она чувствовала себя совсем разбитой.

Она вела себя как дура. Очертя голову доверилась рукам Доминика. Завороженная его поцелуями, покоренная его ласками, лишилась на время рассудка. И теперь вынуждена пожинать плоды. Он более чем подтвердил свое мнение о ней.

И как теперь сможет она убедить его, что только эти губы и только эти руки смогли заставить ее забыться? Что отдалась ему потому, что любит его, и любовь породила доверие?

Он не поверит в это, с горечью напомнила она себе. Не захочет. Он затеял эту небольшую любовную схватку, чтобы доказать свою правоту, подтвердить свои домыслы. Ничего больше. Он не давал обещаний. А как только все было закончено, ушел, даже не взглянув на нее.

— Папочка сердится на меня? — вернул ее к действительности вопрос Тары.

— Нет, почему он должен сердиться?

— Потому, что мне пришлось солгать ему насчет дяди Тони. Я не хотела, но дядя Тони сказал, я не должна говорить ни слова о том, что он был здесь, иначе он помешает мамочке приехать навестить меня. А папа все спрашивал и спрашивал меня.

— Послушай, малышка, — ласково посоветовала Фиби, — я думаю, будет замечательно, если ты выкинешь из головы дядю Тони. Он не имел права требовать от тебя говорить неправду. И папа сердится скорее на него, чем на тебя, поэтому не волнуйся больше об этом.

— Хорошо. — Тара вновь засияла. — Интересно, когда же приедет мама?

— Для меня — так слишком скоро, — созналась Кэрри. — Не могу взять в толк, почему мистер Доминик разрешил ей приехать сюда.

— Только ради Тары, — предположила Фиби. — Несмотря ни на что, Серена Вейн — ее мать.

Кэрри фыркнула.

— Дворовая кошка лучшая мать, чем эта мадам, — сурово заявила она. — Нет, она едет неспроста, с какой-то целью, помяните мои слова. Но нет худа без добра. Я знаю, что кто-то при этом потерпит фиаско.

Боюсь, что и я тоже, подумала Фиби, не отрывая взгляда от омытого дождем сада.

Когда ланч был завершен, Фиби уселась в гостиной и принялась шить наряды куколкам Тары. Какой-то слабый звук заставил ее посмотреть наверх.

Доминик стоял в дверях, наблюдая за ней.

— Вы хотели о чем-то со мной поговорить?

Отчужденная вежливость — основной принцип общения, напомнила она себе. Веди себя так, будто события прошлой ночи — просто плод воображения.

— Кое-что нам нужно обсудить. — Он сделал паузу. — Это касается прошлой ночи…

Фиби с такой силой сжала руки на коленях, что у нее заболели суставы пальцев.

— Нечего обсуждать. — Ее голос от волнения был немного хриплым. — Вы намеревались что-то доказать и добились успеха. У меня нулевая сила воли. А теперь не могли бы мы забыть весь этот неловкий эпизод?

— Это не так просто.

— Отчего же? Едва ли я подам на вас жалобу за сексуальную агрессию. Я также не намерена обмениваться девичьими секретами с мисс Вейн.

— Ну, вы меня успокоили! — В его голосе слышалось раздражение. — Ради Бога, Фиби, неужели вы не понимаете, насколько невыносима эта ситуация?

— Вы хотите, чтобы я пошла и собрала вещи?

Он прикусил губу.

— Нет, по крайней мере, пока — нет. Я считаю, нам следует оставить в силе наш нынешний договор. Если, разумеется, вы в состоянии…

— Хорошо. — Она растянула свои губы в улыбке. — Я… я останусь до Нового года, как обещала. И вы не должны волноваться. Мне не нужно больше доказывать, что я глупа.

— Фиби, ради Бога! — В его голосе звучало неприкрытое отчаяние.

— А еще я узнала, почему Тара солгала о Тони, — продолжила она, — он грозил, что сможет отменить визит ее мамы, если девочка выдаст его.

Доминик помрачнел.

— Но Тара не знала, что ее мама приезжает. До тех пор, пока я не сказал ей сегодня утром.

— Знала. Она говорила мне о том, что это возможно, довольно давно.

— Я должен был догадаться! Серена редко делает что-то, поддавшись внезапному порыву. — Он помолчал. — Кажется, я должен извиниться перед вами сразу за все.

— Нет, — быстро ответила она. — Все в порядке.

Внезапно парадная дверь открылась, в дом ворвалась струя холодного сырого воздуха, и долетел нетерпеливый зов Хейзл Синклер: