Почти как «Бьюик» - Кинг Стивен - Страница 22

Я постоял у ворот гаража Б, глядя через окно на термометр. Температура упала до пятидесяти двух градусов <10 градусов.>. Все еще не так плохо, во всяком случае, не ужасно, но достаточно прохладно, чтобы вызвать у меня догадку: «бьюик» выдаст еще одну или две вспышки, прежде чем угомонится.

Так что сейчас нет смысла накрывать его брезентом. Скорее всего операцию эту придется повторять.

«Он сдыхает», — вот какой вывод успели сделать Скундист и Уилкокс на основе многолетних наблюдений за «бьюиком». Сбавляет ход, как плохо заведенные часы, замедляет скорость, как лошадь, тянущая в гору тяжелый воз, пикает, как детектор дыма, который уже не может определить изменение задымленности. Возможно, так оно и было. Возможно — нет. Мы же ничего об этом не знали на самом-то деле. А говорить себе, что знали, — это всего лишь стратегия, выработанная, чтобы мы могли жить рядом с неведомым, вызвавшем слишком много кошмаров.

ТОГДА

Сэнди находился там, когда все началось, только он один. И в последующие годы говорил, скорее в шутку, что вся слава первооткрывателя должна принадлежать ему. Остальные тут же сбежались, но начало видел только Сэндер Фримонт Диаборн, стоявший у бензоколонки с отвисшей челюстью и плотно закрытыми глазами, в полной уверенности, что через несколько секунд они все, не говоря уже об окрестных фермерах, в основном амишей и нескольких неамишей, превратятся в радиоактивную пыль на ветру.

Произошло это через несколько недель после того, как «бьюик» привезли в расположение патрульного взвода Д и поставили в гараж Б, — в первых числах августа 1979 года. К тому времени газетная шумиха, связанная с исчезновением Энниса Рафферти, начала стихать. Большинство статей об исчезнувшем патрульном опубликовала «Американ», газета округа Стэтлер, но в конце июля большой материал на первой полосе воскресного выпуска дала и «Питтсбург пост-газетт». Заголовок гласил: «У СЕСТРЫ ПРОПАВШЕГО ПАТРУЛЬНОГО ОСТАЛОСЬ МНОГО ВОПРОСОВ», и ниже: «ЭДИТ ХАЙМС ТРЕБУЕТ ПРОВЕДЕНИЯ ПОЛНОМАСШТАБНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ».

В принципе газеты раскручивали историю именно так, как и рассчитывал Тони Скундист. Эдит стояла на том, что патрульные взвода Д знают об исчезновении ее брата гораздо больше, чем говорят, и ее слова цитировали обе газеты. Но между строк читалось, что бедная женщина тронулась умом от горя (без упоминания про злость) и искала козла отпущения, дабы свалить на него, возможно, собственную вину. Никто из патрульных даже не заикнулся об остром язычке Эдит и ее постоянном поиске недостатков, но соседи Эдит и Энниса оказались куда более разговорчивыми. Репортеры обеих газет упомянули, что, несмотря на выдвинутые обвинения, сослуживцы Энниса планируют обеспечить женщину хоть скромной, но финансовой поддержкой. Черно-белый подретушированный фотоснимок Эдит в «Пост-газетт» не добавил ей читательских симпатий: выглядела она вылитой Лиззи Борден <Борден Лиззи Эндрю (1860 — 1927) — вошли в историю как предполагаемая убийца отца и мачехи из-за наследства. Оправдана судом присяжных из-за отсутствия прямых улик, но осталась убийцей в глазах соседей и общественного мнения. До конца жизни подвергалась остракизму жителей городка в штате Массачусетс, где жила за пятнадцать минут до того, как та схватилась за нож.

Первое светотрясение произошло в сумерках. Сэнди приехал с патрулирования около шести вечера, чтобы переговорить с Майком Сандерсом, прокурором округа. Приближалось судебное разбирательство очень уж неприятного дела о наезде. Сэнди был главным свидетелем обвинения, а ребенок, ставший жертвой, на всю жизнь остался парализованным. Майку хотелось, чтобы нюхающий кокаин мистер Бизнесмен, сидевший за рулем, отправился в тюрьму. Минимум на пять лет, а при удачном раскладе — и на все десять. Тони Скундист какое-то время принимал участие в их разговоре (они устроились в углу комнаты отдыха), а потом спустился к себе, оставив Майка и Сэнди уточнять детали показаний последнего. После встречи Сэнди решил заполнить бак своей патрульной машины: до конца смены оставалось еще больше трех часов.

Проходя мимо коммуникационного центра к двери черного хода, услышал сердитый крик Мэтта Бабицки: "Чертова хреновина, — потом удар по железу. — Почему не работаешь?

Сэнди завернул за угол и спросил Мэтта, уж не месячные ли у него.

Мэтт не нашел шутку забавной.

— Ты лучше послушай, — и добавил громкости. Сэнди заметил, что верньер блока подавления взаимных помех при настройке повернут до упора. Брайан Коул, с патрульной машины 7, вышел на связь. Херб Эвери на Пятой находился на Соумилл-роуд, Джордж Станковски — бог знает где.

Его голос терялся в шуме помех.

— Если связь еще ухудшится, мне вряд ли удастся следить, где они находятся, не говоря уж о передаче им информации, — пожаловался Мэтт. Вновь шлепнул ладонью по металлической боковине радиоприемника, подчеркивая значимость своих слов. — А если кто-то позвонит сообщить об аварии?

Собирается гроза, Сэнди?

— Когда я входил в дом, небо было чистое, как вымытой стекло. — Он выглянул в окно. — И сейчас такое же чистое… ты тоже мог бы увидеть, будь у тебя в шее шарнир. У меня вот есть, видишь? — и Сэнди покрутил головой.

— Очень смешно. Тебе удалось посадить за решетку невинного человека или что?

— Молодец, Мэтт. Отбрил так отбрил.

Идя дальше, Сэнди услышал, как кто-то спросил, не свалилась ли с крыши эта чертова антенна, потому что изображение исчезло на самом интересном месте: по телевизору в очередной раз показывали «Стар трек», серию про трибблов.

Сэнди вышел на улицу. Вечер выдался жаркий, душный, вдали что-то громыхало, но ветра не было, а над головой синело чистое небо. С востока надвигалась ночь, над травой формировался туман, поднявшийся уже футов на пять.

Он подошел к своей патрульной машине (в ту смену — Д-14, со сломанной мигалкой), сел за руль, отогнал ее к бензоколонке «Амоко», вылез, открутил крышку с горловины под поднятой пластиной для заднего номерного знака и замер. Потому что вдруг ощутил, что вокруг все застыло: цикады не стрекотали в траве, птицы не пели на деревьях.

Слышалось лишь низкое монотонное гудение, которое слышишь, если встать под линией электропередачи или подойти к трансформаторной подстанции.

Сэнди начал поворачиваться, и в этот момент весь мир залило ослепительно белым светом. Первой пришла в голову мысль: чистое небо или нет, но в меня ударила молния.

А потом он увидел, что гараж сияет, как…

Но закончить эту мысль ему не удалось. Сравнивать было не с чем, ничего подобного он в своей жизни не видел.

Сэнди сообразил: если смотреть на первые вспышки — ослепнешь, — может, временно, может, навсегда. К счастью, гаражные ворота не выходили на бензоколонку. Однако яркости вспышки хватило, чтобы ослепить. Потому что летние сумерки разом обернулись солнечным полуднем. А гараж Б, вроде бы крепкое, прочное деревянное сооружение, превратился в палатку со стенками из прозрачного пластика. Свет проникал в каждую щелочку, в каждое отверстие из-под гвоздя. Выстреливал из-под свеса крыши через дырку, возможно, прогрызенную белкой. Сиял на уровне земли, где отвалилась обшивочная доска. Через вентиляционный люк в крыше луч ярчайшего света бил в небо, пульсируя через неравные промежутки, словно посылал кому-то сигналы. А уж полотнища света, вырывающиеся сквозь окна на сдвижных воротах переднего и заднего торцов гаража, превращали стелющийся по земле туман в фантастический электрический пар.

Сэнди сохранял спокойствие. Удивился, конечно, но сохранял спокойствие. Подумал: «Ну вот, если эта хреновина взорвется, мы все покойники». В голову, конечно, пришла мысль, бежать или прыгнуть в патрульную машину и мчаться, куда глаза глядят. Но куда бежать? Куда ехать? Понятное дело, некуда.

Более того, охватило совсем другое желание: подойти ближе. Почти как «бьюик» притягивал его. Не приводил в ужас, как Мистера Диллона. Зачаровывал — не пугал. Безумной казалась эта мысль или нет, но хотелось подойти ближе. Он как будто слышал призывный зов почти как «бьюика».