Первый угленос - Ласки Кэтрин - Страница 29

— Свенка! Что ты тут делаешь?

— Я ненадолго.

— Как твои медвежата? Сколько их? Мальчики или девочки? — забросала ее вопросами Сив, подпрыгивая от нетерпения на льду. — Скажи скорее, какие они? На кого похожи? На тебя?

— Думаю, на меня, — задумчиво ответила Свенка и, помолчав, призналась: — Хотя, честно сказать, я почти не помню, как выглядел их отец.

Сив всегда поражала та небрежность, с которой Свенка говорила об отце своих детей. Что ж, таков уж обычай полярных медведей… В отличие от сов, они не выбирают себе спутников на всю жизнь.

— Ну, рассказывай же скорее! — захлопала крыльями Сив.

— Да нечего рассказывать… Медвежат было трое, потом один умер.

— Глаукс Милосердный! — ахнула Сив. — Какая жалость!

— Я бы не сказала, что об этом стоит жалеть.

Сив разинула клюв и молча уставилась на медведицу.

— Постарайся понять, — спокойно ответила Свенка. — Обычно у нас рождается не больше двух детенышей. Когда на свет появляются трое, один из них чаще всего бывает очень слаб и долго не живет. Кстати, только потому, что мой третий медвежонок умер, я смогла вырваться к тебе ненадолго.

— Как это? — не поняла Сив.

— Я положила Первого и Вторую около тела Третьего. Он еще теплый, по крайней мере настолько, чтобы живые не замерзли.

— О Глаукс! — прошептала Сив. — Значит, Первый и Вторая? Ты так назвала их?

— На первое время.

— Почему?

— Мы никогда не даем имена медвежатам, пока им не исполнится три луны. Ах, Сив, до чего же они славные! Веришь ли, их просто невозможно не любить. Ты непременно должна взглянуть на Вторую, у нее такой милый короткий носик! А Первый просто забавный маленький увалень. Но я должна поскорее вернуться обратно. Они еще слишком малы, чтобы ходить или плыть, а то бы я привела их сюда. Ах, до чего же потешный у меня сынок, ты бы видела! Боюсь, как бы с ним чего не случилось, уж больно он шустрый. Какое же это чудо, Сив! Но хватит, лучше расскажи мне о себе.

Сив подробно рассказала медведице все, что она думала о планах лорда Аррина и поделилась с ней своими размышлениями о магии. Огромная медведица внимательно слушала ее, положив тяжелые лапы на край айсберга. Когда Сив закончила, Свенка долго в молчании обдумывала ее слова.

— Ты рассказала очень интересные вещи о магии, Сив. Когда ты упомянула, как хагсмары сначала отвлекли, а потом поразили тебя, я сразу вспомнила все, что случилось со мной в ночь гибели Миррты. Так вот, это было то же самое. Ты совершенно права. Так они и действуют — отвлекают, поражают, а потом делают все, что хотят. Но ты уверена, что они вернуться сюда?

— Посмотри сама, фьорд замерзает. Когда он полностью скроется подо льдом, ничто не помешает хагсмарам добраться сюда.

— Мы должны помешать им, — коротко рявкнула Свенка.

— Но как?

— Вот так!

С этими словами огромная медведица с силой оттолкнулась от берега, плюхнулась на спину и принялась бешено размахивать лапами. Послышался оглушительный хруст, и обширное поле льда, окружавшего айсберг, треснуло в нескольких местах. Свенка быстро обогнула айсберг, и вскоре вокруг него заплескалась широкая полоса чистой воды. Впервые за много дней Сив почувствовала, как ледяная гора под ее лапами мерно покачивается на волнах фьорда.

— Свенка, — воскликнула она, когда медведица устало выбралась на берег. — Это просто чудо! Но ты же сама знаешь, как быстро вода снова затянется льдом. Скоро наступит самая долгая ночь, когда солнце вообще не выйдет на небо, и тогда лед сделает свое дело.

— Я буду приплывать сюда так часто, как только смогу!

— Тебе нельзя надолго оставлять медвежат, ты и сама это знаешь. С каждым днем они будут становиться старше, и могут натворить бед.

— Это точно, — вздохнула Свенка. — Ладно, я что-нибудь придумаю.

Сив вздохнула и в который раз подивилась тому, как щедр к ней Великий Глаукс. Пусть она потеряла любимого супруга и, возможно, навсегда лишилась единственного птенца, но Глаукс послал ей самых лучших на свете друзей — Миррту, Гранка и медведицу Свенку.

Тем не менее, она не надеялась на чудо. Она знала, что медведица должна прежде всего заботиться о своих детях. Несмотря на искренние обещания Свенки, Сив понимала, что даже огромной медведице не под силу ухаживать за детьми и одновременно колоть лед вокруг айсберга. Значит, Сив придется самой позаботиться о себе. Она знала, что вскоре после того, как Свенка уплывет к себе, вода фьорда вновь затянется льдом.

Ночное небо постепенно темнело, а Сив сидела и смотрела на стихающую воду, пока на неподвижной поверхности не засверкала тонкая пленка. С каждым часом пленка эта становилась все толще и толще, потом превратилась в корку и начала отливать серебром.

Ветер стих, и даже слабый ветерок не тревожил неподвижные воды фьорда. Казалось, будто все силы природы объединились, чтобы проложить хагсмарам безопасный путь через окраинные районы Ниртгара к обиталищу Сив. Что она могла противопоставить такой мощи? Она просто сидела, смотрела и ждала.

На вторую ночь после того, как Свенка уплыла к своим детям, Сив что-то толкнуло в желудок. Странное беспокойство охватило ее. Сив сразу поняла, что эта ночь станет ночью рождения ее сына.

— Никогда в жизни я ни в чем не была так уверена, — много позже призналась она мне. — Я знала, что моему сыну суждено прийти в мир в эту скованную льдом, усеянную звездами ночь — самую долгую ночь в году!

Самая длинная ночь

А в это время я терпеливо пережидал первые зимние ветра и гадал, когда же вылупится птенец. Надеюсь, вы помните, что мы с Сив расстались в спешке, и я даже не успел спросить у нее, когда она снесла яйцо. Я предполагал, что это произошло незадолго до гибели Храта.

Обычно полное созревание птенца занимает целый лунный цикл, но я не знал, от какого времени следует отсчитывать этот цикл для моего питомца. И вот однажды, в ветреную зимнюю ночь, последнюю — и самую длинную! — ночь совиного года, когда день краткой сумеречной полосой света на миг прорезает бесконечную тьму, яйцо вдруг засветилось ярче прежнего, а затем принялось вздрагивать.

С каждой секундой оно дрожало все сильнее и сильнее! Затем дрожь прекратилась, и яйцо начало энергично раскачиваться из стороны в сторону. Все это произошло в неверный час бесконечной ночи, когда секунды медленно перебегали из последней минуты старого года в первую минуту нового. Небо сверкало мириадами ослепительных звезд, и укутанный снежным покровом лес отражал их холодный свет, отчего стволы и ветви деревьев казались одетыми не корой, а звездным сиянием.

Тео робко просунул голову в дупло.

— Он появляется, Тео! Пришло время! — воскликнул я.

— Можно мне войти? — спросил он.

Я кивнул, не смея произнести ни слова.

Тем временем яйцо раскачивалось все сильнее. Я склонился над ним. Желудок мой едва не выпрыгнул наружу, когда я увидел на сверкающей скорлупе крошечный кончик яйцевого зуба.

Позже я узнал, что в тот самый миг, когда яйцевый зуб птенца пробил скорлупу яйца, хагсмары напали на Сив.

Сив заставила себя бесстрастно встретить первые лучи желтого сияния, окрасившего лед зловещим янтарным светом. На этот раз хагсмары не застали ее врасплох. Королева крепко сжимала в когтях ятаган погибшего супруга, и всей силой разума и желудка представляла себе своего новорожденного сына. Она рисовала себе его появление на свет. Вот проклюнулся яйцевой зуб, вот еле заметная трещинка начала расползаться по поверхности яйца. Сив казалось, будто она слышит тихий треск скорлупы. Она представляла снеговое гнездо, которое я соорудил для ее птенца, однако запретила себе даже думать о том, где могло находиться наше убежище. Она знала, что любая неосторожная мысль может поставить под угрозу жизнь ее сына.

Она забыла о боли в раненом крыле. Забыла о желтом цвете. В ее словаре больше не было такого слова, и среди цветов радуги отныне не существовало желтой полосы. Желудок Сив был переполнен, но не ненависть и не жажда мести заполняли все ее существо. В эти минуты она была исполнена любви. Могучая сила духа укрепила ее тело. В желудке ее горела сила Га, разум работал четко и ясно, а сердце было твердо, как скала. Она без страха вылетела из ледяной пещеры айсберга и, высоко взметнув ятаган, помчалась навстречу хагсмарам.