Откровения Бекки Полсон - Кинг Стивен - Страница 4

Продолжать и дальше не замечать она не могла. Если Эта Шлюха на самом деле получает удовольствие от животного сексуального соития с его хрюканьем, дерганьем и заключительным выбросом липкой дряни, которая слегка попахивала рыбьим жиром, а с виду походила на дешевое средство для мытья посуды, значит, Эта Шлюха сама мало чем отличается от животного, и это, бесспорно, освобождало Бекки от неприятной обязанности, пусть исполнять ее приходилось все реже. Но когда изображение Иисуса заговорило и совершенно точно сообщило ей, что происходит, не замечать она уже больше не могла. Она понимала, что надо будет что-то сделать.

Изображение в первый раз заговорило сразу после трех часов в четверг. Через восемь дней после того, как она выстрелила себе в голову, и примерно через четыре дня после того, как ее решимость забыть, что это дырка, а не просто метка, наконец начала оказывать действие. Бекки шла в гостиную из кухни с небольшим угощением для себя (половина кофейного рулета и пивная кружка с «Кул-Эйд»), чтобы смотреть «Клинику». Она уже больше не верила, что Люку удастся найти Лору, но у нее не хватало духу полностью отказаться от надежды.

Она нагнулась, чтобы включить «Зенит», и тут Иисус сказал: «Бекки, Джо ложится на Эту Шлюху во время каждого обеденного перерыва на почте, а иногда вечером после закрытия. Однажды он до того взъярился, что вставил ей, когда якобы помогал сортировать почту. И знаешь что? Она даже не сказала: „Подожди хотя бы, пока я не разложу срочные отправления“.

Бекки взвизгнула и пролила «Кул-Эйд» на телик. Просто чудо, подумала она, когда обрела способность думать, что кинескоп не взорвался. Кофейный рулет полетел на ковер.

— И это не все, — сказал ей Иисус. Он прошел через половину картинки — Его одеяние колыхалось у Его лодыжек — и сел на камень, торчавший из земли. Он зажал свой посох между коленями и мрачно посмотрел на нее. — В Хейвене творится много чего. Ты и половине не поверишь!

Бекки снова взвизгнула и упала на колени. Одно колено точно впечаталось в рулет, и малиновая начинка брызнула в морду Оззи Нельсона, который пробрался в гостиную посмотреть, что там творится.

— Господь мой! Господь мой! — вопияла Бекки. Оззи с шипением удрал на кухню, где забрался под плиту, а с его усов медленно капало липкое варенье. Он оставался там до конца дня.

— Ну, все Полсоны никуда не годились, — сказал Иисус. К Нему приблизилась овечка, и он хлопнул ее Своим посохом с рассеянным раздражением, которое даже в этом ее ошеломленном состоянии напомнило Бекки давно покойного отца. Овечка отбежала, чуть-чуть колыхаясь из-за эффекта трехмерности. Она исчезла из картинки — словно бы изогнувшись, когда скрывалась за краем… ну, да это просто обман зрения, твердо решила Бекки. — Ну совсем никуда не годились, — продолжал Иисус. — Дед Джо был блудником чистейшей воды, как ты прекрасно знаешь, Бекки. Всю жизнь им его довесок заправлял. А когда он заявился сюда, знаешь, что мы сказали? «Мест нет», — вот, что мы сказали. Иисус наклонился вперед, все еще сжимая Свой посох. «Оправляйся к мистеру Раздвоенное Копыто там внизу, — сказали мы. — Квартиру себе ты найдешь, не сомневайся. Вот только твой новый домохозяин, наверное, сильно тебя поприжмет», — сказали мы.

Тут, против всякого вероятия, Иисус подмигнул ей… и вот тогда Бекки с воплем вылетела из дома.

Задыхаясь, она остановилась на заднем дворе. Волосы, такого светло-мышиного цвета, который и заметить-то трудно, упали ей на лицо. Сердце у нее в груди колотилось с такой силой, что она перепугалась. Слава Богу, что хоть никто не слышал, как она кричала, и не видел ее. Они с Джо жили в дальнем конце Нистароуд, и близкими их соседями были Бродски, полячишки в замызганном трейлере. И до них — добрых полмили. Услышь ее кто-нибудь, так подумал бы, что в доме Джо и Бекки Полсонов появилась какая-то свихнутая.

«Так ведь у Полсонов в доме завелась свихнутая. Верно? — подумала она. — Если ты и вправду веришь, что Иисус на картинке начал с тобой разговаривать, значит, ты свихнулась. Папочка избил бы тебя до третьего посинения, чтобы думать такого не смела: до первого посинения за вранье, до второго посинения — за то, что поверила своему же вранью, а до третьего — чтоб не орала. Бекки, ты таки свихнулась. Изображения не разговаривают».

— Да… и это тоже ничего не говорило, — внезапно раздался другой голос. — Этот голос исходил из твоей собственной головы. Не знаю, как это может быть… откуда ты могла узнать такое… Но было именно так. Может, дело тут в том, что случилось с тобой на прошлой неделе, а может, и нет, но ты сама говорила за Иисуса на картинке. А картинка на самом деле ничего не говорила — ну, как резиновая мышка Топо Джиджо в шоу Эда Салливана.

Но почему-то мысль, что причиной может быть

(дырка)

то, другое, оказалась страшнее мысли, будто говорило изображение, потому что такое иногда показывали в «Маркусе Уэбли», вроде истории про того типа, у которого в мозгу была опухоль, а он из-за нее надевал нейлоновые чулки своей жены и ее туфли. Нет, ничего подобного она в свои мысли не допустит.

Это же могло быть чудо. Как-никак, а чудеса происходят что ни день. Взять хотя бы Туринскую Плащаницу и исцеления в Лурде. И того мексиканского парня, который нашел Лик Девы Марии, запечатленный на поверхности горячей кукурузной лепешки, или на блинчике с мясом, или на чем-то там еще. А те дети, про которых прокричала одна желтая газетка? Дети, которые плакали каменными слезами. Это все bona fide note 2 чудеса (детей, плачущих каменными слезами, бесспорно, проглотить было трудновато), возвышающие душу не хуже проповедей Джимми Суогарта. А вот голоса слышат только свихнутые.

«Но случилось-то как раз это. И ты уже давно слышишь голоса, верно? Ты слышала ЕГО голос. Голос Джо. Вот откуда он берется — не от Иисуса, а от Джо, из головы Джо».

— Нет, — всхлипнула Бекки, — нет. Никаких голосов у себя в голове я не слышу.

Она стояла у бельевой веревки на жарком заднем дворе и тупо смотрела на лесок по ту сторону Нистароуд, голубовато-серый в солнечном мареве. Она заломила руки перед собой и расплакалась.