Путешествие с шейхом - Дарси Эмма - Страница 17

Очень быстро все поняли, что Сару Хиллард необходимо уважать, как спутницу шейха Тарика аль-Хаймы, и горе тому, кто хотя бы случайно отнесется к ней с пренебрежением. Сам Тарик обращался с нею в высшей степени галантно, словно с принцессой, и заставлял других следовать его примеру.

А она чувствовала себя так, словно действительно дорога ему; этому немало способствовало то, что он вел себя как собственник. Только Тарик брал ее под руку. Только он мог положить ладонь на ее талию. Только он танцевал с ней. У Сары кружилась голова, и все труднее было твердо стоять на земле, не витая в облаках.

Сначала ей казалось, что Тарик делает то, чего она ждет от него, цинично демонстрируя свое «перевоспитание», но в его отношении к ней не было ничего язвительного, и наконец она осознала: Вашингтон – рассадник политических сплетен и все новости о Тарике докладываются в посольство его страны, а затем дяде. Тарик демонстрирует, как много значит она в его жизни, чтобы ее появление на свадьбе его брата не оказалось сюрпризом.

Наедине с нею Тарик был неизменно вежлив и заботлив, но сохранял дистанцию, которую она не могла сократить. Иногда по вечерам он вдруг внезапно покидал ее, иногда подробно расспрашивал: хорошо ли она провела время? Не скучала ли? Хочет ли снова встретиться с теми или иными людьми? У нее возникало леденящее ощущение, что он продолжает собирать фрагменты ее образа в цельную картинку. А самое мучительное – наедине он ни разу не дотронулся до нее. Ни разу.

Восторг… разочарование. Сара то и дело бросалась из одной крайности в другую. Ей необходим был хоть один день вдали от Тарика, чтобы восстановить какое-то подобие душевного равновесия. Однако его образ преследовал ее. Если она не думала о предыдущем или предстоящем вечере, ей сразу же представлялось, как чудесно было бы осматривать достопримечательности с Тариком, как чудесно было бы постоянно быть рядом с ним.

То же самое повторилось в Нью-Йорке, только здесь они общались с банкирами и разговоры вертелись вокруг финансовых рынков. Новая одежда оказалась совершенно необходимой. Межсезонные наряды, купленные в Нейплсе, не подходили для нью-йоркской зимы, а Сара не хотела своим видом подводить Тарика.

Неделю назад они прилетели в Англию, обосновались в этом доме, и в некоторых отношениях ей стало труднее. В Лондоне для нее не было ничего нового и вечера не были заняты приемами и встречами. Не было у нее и домашней работы – всем здесь ведал управляющий со своей супругой. И, словно подчеркивая ее неудачу в попытке пробиться к сердцу Тарика, в Лондоне был Питер Ларсен, человек, знавший Тарика лучше всех, его доверенный уполномоченный по улаживанию конфликтов.

Прилетел ли Питер прямо из Австралии, Сара не знала и о том его не спрашивала. Ларсен вел себя с отработанной британской сдержанностью и был осмотрителен до крайности. В ее присутствии он никогда не говорил о делах, хотя почти целые дни проводил в этом доме: или в кабинете, который она сейчас занимала, или в библиотеке, где постоянно уединялся с Тариком, обсуждая дела.

Днем Питер обедал вместе с ними, был безупречно вежлив с ней, но никогда ничего не рассказывал о своей личной жизни. Единственное, что Сара знала о нем, – это то, что у него есть квартира близ Темзы.

Она не то чтобы не любила Питера, но пылко завидовала его непринужденным отношениям с Тариком. Порой они словно бы говорили на каком-то своем языке, им хватало взглядов и жестов, их взаимопонимание, гармония были безупречными. Тарик безгранично доверял Питеру, и при них Сара иногда чувствовала себя посторонней.

После случая с Дионой ван Хаузен Тарик не давал Саре никаких поводов для ревности, но она ревновала его к Питеру Ларсену.

Сара испустила унылый вздох и снова взглянула на экран. У нее не было настроения продолжать письмо, однако она попыталась придумать еще что-нибудь.

«Я рада, что посылка из Нью-Йорка не пострадала в пути и близнецы щеголяли в школе в американских шляпах с изображением статуи Свободы».

Символ свободы. Освободится ли она сама от Тарика даже к концу этого года? Сара понадеялась, что отец не подведет ее и оправдает высокую цену, которую она платит за его второй шанс.

Дверь кабинета открылась, мгновенно выведя Сару из задумчивости. Питер Ларсен с папкой бумаг под мышкой резко остановился, увидев ее, и чуть заметно нахмурился. Сара вскочила, нервно подыскивая слова оправдания.

– Я сочиняла письмо Джесси. Надеюсь, вы не возражаете?

Питер пожал плечами.

– Насколько я понимаю, вы абсолютно свободны в этом доме, мисс Хиллард. Пожалуйста, продолжайте ваше письмо.

– Я не хотела бы мешать вам.

– Я зашел только положить папку в картотеку. Как поживает Джесси?

Сара изумилась его вопросу.

– Прекрасно! С нетерпением ждет Рождества.

Питер улыбнулся. По-настоящему улыбнулся!

– Джесси такая умница. Чувствует себя у компьютера как рыба в воде. Она мне очень понравилась. Передайте ей привет от меня.

Сара была совершенно ошеломлена этой неожиданной трещиной в привычной броне Питера Ларсена.

– Да, обязательно… Я не знала, что вы с ней знакомы.

Отпирая картотеку и выдвигая ящик, Питер невозмутимо ответил:

– Я специально заглянул к ней после последней встречи с вашим отцом. В основном чтобы проверить ее успехи, посмотреть, как преподаватель выполняет свою работу, узнать, нравится ли Джесси, чему ее учат. – Питер взглянул на Сару и снова улыбнулся. – Она продемонстрировала мне все свое умение, чтобы я мог рассказать об этом Тарику.

Такой ребенок, как Джесси, выдавит улыбку и из камня, подумала Сара. Может, удастся выудить из Питера еще какую-нибудь информацию о семье?

– Как давно это было?

– Как раз перед моим вылетом сюда. Первого декабря.

Сара прикинула время, которое он провел в Австралии, после того как она улетела с Тариком. Получилось четыре недели. Большой срок.

– Как держится мой отец? – с тревогой спросила она. – Я имею в виду… вы были удовлетворены тем, как он тренирует лошадей?

– Я уверен, что ваш отец старается, мисс Хиллард. – Питер с сочувствием посмотрел на нее. – Вы ведь понимаете, что только время покажет результат.

– Да, конечно. Я только… Я беспокоилась об Урагане… он так плохо выступил на Мельбурнском кубке.

Сара отчаянно искала способ выяснить, не выказывает ли ее отец особого отношения к фавориту.

– Об этом позаботились, мисс Хиллард. Я лично за всем проследил. С той стороны больше не будет никаких неприятностей, – уверил ее Питер, запирая картотеку.

Означает ли это, что Питер Ларсен нашел для Урагана другого тренера? Но ведь это исключает испытание Урагана в конце года?

– Как позаботились? Я не понимаю…

– Мисс Хиллард, вам совершенно не о чем беспокоиться. – Лицо Питера стало безжалостным. – Не сомневайтесь, букмекера, вымогавшего информацию у вашего отца, предупредили о том, что дальнейшая грязная игра с лошадьми Тарика не принесет ему ничего, кроме неприятностей. Очень серьезных неприятностей.

У Сары закружилась голова. Слова Питера разрушали все ее прежние представления, и то, что выплывало на свет Божий, было слишком безобразным. Ее сердце сжалось от дурных предчувствий, однако она должна была выспросить его, должна была заглянуть в банку с червями, приоткрытую Питером. Голос не слушался ее. Слова с трудом пробились сквозь сумбур ужасных мыслей, с трудом преодолели эмоциональный барьер и страх услышать приговор.

– Вы хотите сказать, что отец «сдавал» скачки букмекеру?

– Разве Тарик не говорил вам?

Сара смертельно побледнела.

– Значит, это был не стресс…

– Но вы должны знать. – Казалось, Питер спорит с собой, а не с ней. – Я был уверен, что Тарик попросил меня выйти, чтобы с глазу на глаз объяснить вам, как ваш отец злоупотребил его доверием.

– Почему Тарик скрыл это от меня? Если мой отец мошенничал… брал взятки.

Питер провел ладонью по лицу, тихо обругал себя, затем явно восстановил свою крепкую броню: