Любить по-сицилийски - Гордон Люси - Страница 21

Она не могла разобрать слов и не обратила внимания на знаки, которые предупреждали об опасности: резкий спад температуры и потемневшее небо. Первый удар грома застал ее врасплох. Лошадь встревожилась, споткнулась, но поскакала дальше. В следующую секунду Ренато догнал ее.

— Езжай к храму, — крикнул он. — Он ближе фермы.

Хизер не успела ответить, как раздался еще один удар грома и небеса разверзлись. Потоки воды хлынули на нее, стуча по ней тысячью молоточков. Они промокла до нитки в первую же секунду.

— Быстрей, — крикнул он.

Она уже не видела храма и поскакала за Ренато. Неожиданно перед ней появилась стена.

— Туда, — крикнул Ренато, показывая в дальний угол. — Там есть прикрытие.

Но это прикрытие оказалось слишком маленьким, туда поместились только напуганные животные. А Хизер с Ренато пришлось остаться под открытым небом.

Шум дождя, гром, жестокое прикосновение холодной воды к ее телу — все это, как ни странно, поднимало Хизер настроение. Ренато видел перед собой не ту женщину, которую знал. Этой женщине суровость природы приносила лишь удовольствие. Она повернулась к нему и громко рассмеялась. Он с силой притянул ее к себе.

Какое удовольствие ей доставляло целовать человека, теряющего контроль над ситуацией, человека, который хотел ее почти против своего собственного желания. Прикосновение его губ завораживало. Он страстно целовал ее рот, нос. Она прильнула к нему. Дождь промочил их одежду до такой степени, что ее уже как будто не было. Сердце Хизер готово было выскочить из груди. Он чувствовал это и приложил к ее груди руку.

— Ты когда-нибудь чувствовала себя так с Лоренцо? — требовательно спросил он. — Есть какая-нибудь разница?

— Нет, — выкрикнула она. — Вы с Лоренцо одинаковые — эгоисты!

Она сама не понимала, какое упрямство помогало ей устоять перед человеком, держащим в своих руках ее сердце и чувства. Но первобытный, мудрый инстинкт подсказывал ей, что нельзя дать Ренато одержать такую легкую победу. Она не знала, что ждало их в будущем: любовь или просто страсть. Но что бы это ни было, оно будет построено на том, что происходило между ними сейчас. И если она не настоит на своем, то потом сильно об этом пожалеет.

Но он тоже понимал это. И потому делал все, чтобы сломить ее. Его губы шептали ей о страсти и удовольствии. Страсти настолько сильной, что от нее нельзя было скрыться. Удовольствии настолько безмерном, что невозможно было перед ним устоять.

«Ад — это когда желаешь, не любя».

У них было желание, но не было любви. А брак, основанный лишь на страсти, мог привести только к разочарованию. Она не должна забывать об этом. Но как быть, когда ее тело требовало то, что мог дать только один человек во всем мире, и этот человек сейчас рядом с ней?..

Так же внезапно, как начался, ливень закончился. Она высвободилась из его объятий и отвернулась в сторону, но это ей не помогло. Их окружали высеченные фигуры и статуи, изображавшие Цереру и изобилие, которым она повелевала. Там были созревшие початки кукурузы, спаривающиеся животные, мужчины и женщины, объединенные неистовым желанием.

Церера была беспощадной богиней, которая поклялась любой ценой сделать людей, находящихся в ее подчинении, плодоносными. Дабы искусить их, она открыла им сладость страсти. Но когда ее цель была достигнута, страсть превратилась в пепел.

Ренато подошел к ней сзади.

— От этого никуда не денешься, — сказал он. — Тем более в этом месте, которое было создано как напоминание о том, что мы всего лишь беспомощные людишки в руках богов.

— Ты веришь в это?

— Я верю в то, что есть силы, которым мы не можем противостоять.

— А что, по-твоему, хотели дать нам боги? — спросила она.

— Могу сказать тебе, что они не хотели нам давать. Они не хотели дать нам спокойную жизнь. Мы с тобой никогда не сможем жить спокойно. В тебе есть что-то, сводящее меня с ума, и во мне есть что-то, вызывающее в тебе неизвестные тебе прежде чувства. Мы ругаемся с самого первого момента нашего знакомства. И, возможно, будем ругаться до последнего момента нашей жизни. Но мы проживем наши жизни вместе, потому что я не позволю тебе выйти замуж за другого мужчину.

Она смотрела в его глаза и чувствовала себя, как тогда на водном мотоцикле, который нес их в открытое безграничное море. Тогда это чуть не стоило ей жизни.

— Ты слышала, что я сказал? — спросил он. — Ответь мне.

Она ответила, но не словами, а улыбкой, при виде которой он простонал и прижал ее к себе.

— Тебе доставляет удовольствие мучить меня?

— А ты как думаешь? — спросила она тихим голосом, так, чтобы он мог едва расслышать ее слова, чтобы ему пришлось читать по ее губам.

— Я думаю, что больше не позволю тебе это делать, — прорычал он.

Она бессильно рассмеялась.

— И как же ты меня остановишь?

— Не испытывай меня, Хизер. Ты проиграешь.

— По-моему, я уже выиграла.

В ответ он приник к ее губам, одной рукой обхватив талию, другой шею, так, чтобы она не смогла высвободиться. Но она этого и не хотела. Она хотела остаться в его руках и полностью насладиться своей победой. Потому что потом настанет день подведения итогов, когда она узнает, что еще она получила в придачу к этому странному, таинственному, пугающему мужчине.

— Скажи мне, что никогда не спала с ним, — прошептал он.

— Даже если и спала, у меня было на это полное право. Я принадлежала ему, а не тебе.

— Скажи, что этого не было.

— Это тебя не касается. Я не твоя. И твоей никогда не буду.

Ренато отшатнулся от нее, весь дрожа.

— Ты моя, — сказал он. — И всегда будешь моей.

Он замолчал. Возможно, он хотел услышать что-то в ответ, но она не собиралась ничего говорить.

— Дождь закончился, — сказал он. — Нам надо ехать, пока он не начался снова.

На вилле он провел ровно столько времени, сколько ему потребовалось, чтобы просушиться и переодеться. Хизер отправилась в свою комнату, и, когда она вышла, его уже не было.

— Ренато просил передать привет, — сказала Джокаста. — Но остаться не смог.

— Я и не думала, что он останется.

На следующий день ближе к вечеру Хизер отправилась навестить Баптисту. Та прекрасно себя чувствовала после дневного сна. В лучах вечернего солнца они сидели на террасе и пили чай с пирожками. Дожди омыли сухую землю, было свежо, веяло приятной прохладой. Баптисте не терпелось узнать, как протекает жизнь Хизер на вилле.

— Местный священник нанес мне визит вежливости. Он поинтересовался, играю ли я в шахматы. Я уверила его, что играю, и он ушел удовлетворенным.

Баптиста улыбнулась.

— Отец Торрино — милый человек, но хуже его в шахматы не играет никто в мире. Тебе придется иногда ему подыгрывать. Итак, ты вливаешься в местное общество. Прекрасно.

— Да, они рассматривают меня с головы до ног, раздумывая, подхожу ли я, — улыбнувшись, сказала Хизер. — Похоже, они находят меня хорошей кандидатурой. Вообще, «Белла Розария» — прекрасное место. И теперь я понимаю вашу любовь и привязанность к поместью. — Выдержав паузу, она добавила: — Честное слово, я не хочу уезжать.

— Я и не сомневалась в том, что ты останешься здесь.

— Но все не так просто. — Хизер сделала глоток чая и спросила: — А сколько раз вы отказывали перед тем, как, наконец, согласились выйти замуж?

— Раз пять или шесть. Мои бедные родители уже потеряли надежду, но все же настояли на своем.

Краем глаза Хизер заметила тень за занавеской и потом приближающуюся мужскую фигуру. Наверняка Баптиста тоже увидела Ренато. Но они обе делали вид, что не замечают его.

— И не надо забывать, что не только мужчина должен подходить тебе, — продолжала Баптиста. — Тебя также должны устраивать все условия. Для этого и нужны посредники. Вы сначала обговариваете все детали. И если вас все устраивает, то потом не о чем будет и спорить.

— Ну, не знаю, — проговорила Хизер, продолжая «не замечать» присутствия Ренато, хотя тот уже успел налить себе чай и присесть за стол. — Есть люди, с которыми, обговаривай не обговаривай, все равно будешь спорить до конца жизни. Просто потому, что в них природой заложено не соглашаться с собеседником.