«Подсолнух» на счастье - Григ Кристин - Страница 3

А Тео словно нарочно старался оправдать самые худшие опасения отца.

Оглядываясь теперь назад, он вынужден признать: так оно и было бы, если бы он остался здесь.

Последняя их ссора перевесила чашу терпения. Началась она с того, что вместо школы Тео с компанией на отцовской лодке отправились на озеро. Ему влетело. В ответ он, конечно, нагрубил. И все, как всегда, обошлось бы, если бы Тео не услышал злобные слова ультиматума: «Я не потерплю своеволия! Или ты слушаешься… или можешь убираться к чертовой матери!»

Через секунду он выскочил за дверь, забрался в «порше» и, сжигая резину, рванул по подъездной дорожке, потом понесся по узкому шоссе, ведущему за пределы Ок-Парка, стремительно домчался до Чикаго, пока не остановился у армейского вербовочного пункта.

Сколько времени с тех пор прошло, а Тео до сих пор помнит, как сержант-вербовщик, скептически оглядев его с ног до головы, спросил, сколько ему лет.

— Восемнадцать, — не моргнув глазом соврал Тео.

— Неужели? — улыбнулся сержант. — Послушай, паренек, принеси мне свидетельство о рождении, тогда и поговорим…

Неудача попасть в морские пехотинцы не смутила Тео. Довольно быстро он отыскал другой вербовочный пункт, где набирали в танковые части. Здешний сержант оказался не столь придирчивым. К тому же Тео догадался подделать свое водительское удостоверение, прежде чем вновь испытывать судьбу.

Взглянув сначала на молодого человека, потом на его удостоверение, сержант задал все тот же вопрос:

— Сынок, у тебя есть свидетельство о рождении?

— Да, сэр, — ответил Тео и почти не соврал, ибо уже по телефону попросил брата, чтобы тот тайком от отца заказал копию свидетельства в мэрии Ок-Парка.

— И завтра представишь его?

— Да, сэр, — ответил Тео не очень уверенно.

Вербовщик пожал плечами и подал ему стопку анкет.

— Тогда прочитай, подпиши и все в порядке.

Когда Тео потянулся за бумагами, мозолистая ладонь сержанта накрыла его руку.

— Ты хорошо подумал?.. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, сынок?

Тео высвободил руку и взглянул на него потемневшими глазами.

— Никакой я вам не сынок, — холодно бросил он, — и я знаю, что делаю.

Вспоминая свое тогдашнее состояние, Тео усмехнулся. Конечно, его поступок был полным безрассудством, но желание вырваться сильнее любых доводов!

Танковый учебный центр оказался сущим адом, еще худшим, чем тот, из которого он сбежал. За одним исключением: после суровой муштры Теодор Анджер попал служить в корпус, где молодого новобранца приняли с распростертыми объятиями.

Впервые в своей юной еще жизни Тео почувствовал себя равным.

Четыре года спустя он покидал армию совершенно другим человеком. Закаленным, волевым, опытным, научившимся самодисциплине, так что от шалопая ничего не осталось. Как ни странно, пригодились и его математические способности и в самом танковом деле, и… в игре в покер, которым армейские служащие увлекались. В картах Тео оказался королем, что вместе с армейской зарплатой и частыми выигрышами позволило ему кое-что скопить.

Денег ему хватило на пару лет учебы в колледже, куда он поступил на финансовое отделение, где удивлял своих преподавателей смекалкой. В акциях, дивидендах и прочих хитростях он разобрался с удивительной легкостью, сообразив, что игра в покер не так уж отличается от игры на бирже, просто здесь платят больше.

В неполных двадцать три, после окончания учебы, Тео около года прокантовался в арбитраже, потом в двух финансовых корпорациях, занимавшихся довольно рискованными операциями. А к двадцати пяти, прилично заработав, решил пуститься в самостоятельное плавание и купил себе место на бирже.

Сейчас, в тридцать, он возглавляет собственную фирму и признан одним из лучших, удачливых и надежных биржевых маклеров.

Правда, никто не подозревает, что в последнее время он несколько скис. Не то чтобы устал или разочаровался в деле, просто оно стало рутинным, не приносящим былого удовлетворения. Собственно, и в Испанию Тео сбежал, чтобы переключиться, отвлечься.

Тео нахмурился, когда открыл дверцу шкафа в своей детской комнате-пенале. Его секретарша переслала ему сюда три почти одинаковых темно-синих костюма, которые он держал в своем офисе в Нью-Йорке. На похоронах отца они были то что надо, но как же эта униформа, в сущности, осточертела ему! В деловых кругах, где он постоянно вращается, все как из инкубатора!

Да что со мной в самом деле, раздраженно подумал Тео, злясь на себя. Какого черта! Надо скорей возвращаться домой, и все встанет на свои места. Что мне необходимо, так это вернуться к работе. Это лучшее лекарство! Он сразу подобрался, потянулся, представив, с каким нетерпением его ждут в Нью-Йорке партнеры по бизнесу. Но костюмы он все-таки задвинул подальше. Выбрал твидовый пиджак, который брал с собой в Испанию. От него чуть пахло духами Эвы, и Тео невольно улыбнулся приятному воспоминанию. Распахнув дверь своей комнаты, он вышел в коридор.

Тихо, как это было здесь всегда. Даже когда они с Майклом и Филом по-детски цапались, то старались не шуметь. В доме постоянно ощущалось нечто, заставляющее проявлять сдержанность.

Это нечто вообще побуждало никогда не повышать голоса, подумал он. Десятки людей, приехавших сюда сразу после похорон, общались друг с другом только шепотом, но у Тео не возникло сомнения в том, что они скорее отдавали тем самым дань дому, а не случаю, который их привел сюда.

В какой невероятный цирк превратились похороны! На них торжественно явились отставные чикагские политики, банкиры, представители правлений некоторых солидных компаний, и каждый из них пытался, наверное, сообразить, кто из сыновей Билла Анджера займет его место, и с кем, следовательно, надо быть наиболее почтительным.

Что бы сказали все эти надутые «шишки», узнай они истину? Вчера, после ознакомления с завещанием отца, братьям понадобилась лишь пара минут, чтобы прийти к соглашению, что ни один из них не желает иметь ничего общего с корпорацией «Б. А.».

Тео проверит ее финансовое состояние. Фил займется юридическими вопросами, Майкл выберет те забытые Богом места, где больше всего нуждаются в больницах и школах.

Этим все и кончится. Дар Билли Анджера отправится к тем, кто, в отличие от сыновей, не кривя душой, помолится за него перед Богом, освободив их тем самым от каких бы то ни было моральных обязательств перед отцом.

Единственное, о ком они позаботятся, так это о Фанни. Дом, в котором она прожила столько лет, где ухаживала за больной матерью, возилась, одаривая своей лаской, с тремя мальчишками, выросшими на ее руках, по праву принадлежит ей.

Когда они объявили о своем решении Фанни, старая нянька сначала расплакалась, придя же в себя, сказала:

— Не знаю, сколько еще лет отпущено мне, но клянусь — этот дом и я всегда будем готовы принять вас под своей крышей. Фамильное гнездо останется фамильным гнездом. И что бы с вами ни происходило, вы вправе сюда вернуться.

Она расцеловала братьев, как маленьких погладила их по голове. Майкл и Фил явно были растроганы, Тео же, хоть и не подал виду, подумал, что никогда сюда не вернется.

По скрипучей лестнице Тео спустился вниз, в гостиную. Из всех мрачных комнат в доме, эта всегда не нравилась ему больше остальных. Слишком уж он настрадался от отцовских бесконечных выволочек и попреков за большим столом красного дерева, стоящим посередине.

Ему вдруг показалось, будто возвращаются старые времена, — темная массивная мебель, буфет, переполненный посудой, которой пользовались по праздникам, а так как они случались редко, то, можно сказать, ею вовсе не пользовались. Разве, когда хоронили мать, а теперь вот отца… Тео передернуло. Когда же я наконец выберусь из этого проклятого дома, нетерпеливо подумал он.

За столом с чашкой кофе в руках сидел Майкл.

— А где Фил? Я думал, он уже на ногах.

Фанни налила и ему, положила на блюдце горячие тосты.

— Он в душе. Я еле-еле его растолкала.