Мизери - Кинг Стивен - Страница 5

И она вышла из комнаты.

Час прошел. Так или иначе, но этот час прошел. Он лежал в постели, обливался потом и в то же время дрожал. Из соседней комнаты доносилась мелодия «Ястребиного глаза», затем ее сменили «Жаркие губы», а потом он услышал голоса диск-жокеев с WKRP, бешеной радиостанции Цинциннати. После этого голос диктора известил всех жителей Колорадо, мечтающих о наборе первоклассных ножей, что их звонков С Нетерпением Ожидают по телефону 800.

Пол Шелдон тоже С Нетерпением Ожидал. Как только часы в соседней комнате пробили восемь, появилась Энни с двумя капсулами лекарства и стаканом воды.

Она присела на его кровать, а он нетерпеливо приподнялся на локтях.

— Два дня назад я наконец-то получила вашу новую книжку, — сообщила она. В стакане звякнули кубики льда. От этого звука можно сойти с ума. — «Сын Мизери». Она мне очень нравится… как и все остальные. Она даже лучше. Лучше всех!

— Благодарю, — с трудом выговорил он. Пот стекал по лбу, и он это чувствовал. — Пожалуйста… Ноги… Очень больно…

— Я так и знало, что она выйдет замуж за Йена, — произнесла она, мечтательно улыбаясь, — и я думаю, что Джеффри и Йен должны опять стать друзьями. Ведь так и будет? — И тут же перебила себя:

— Нет-нет, не говорите! Я хочу узнать сама. Каждый раз приходится очень долго ждать, пока появится продолжение.

Пульсирующая боль поднималась вверх, и в пах словно впился железный крюк. Он уже успел убедиться, что мошонка не пострадала, но ощущения были таковы, как будто ее скрутили и долго мяли. А ниже колен, похоже, не осталось живого места. Он даже не хотел смотреть. С него хватало того, что он видел: кривые неровные очертания под одеялом.

— Пожалуйста, мисс Уилкс. Больно…

— Зовите меня Энни. Меня так все друзья называют.

Она протянула ему запотевший от холода стакан. А капсулы остались у нее. Она была для него луной, чье притяжение вызывает прилив, который накроет гнилые столбы. Она поднесла лекарство к его лицу (он немедленно раскрыл рот)… и тут же убрала.

— Я позволила себе заглянуть в ваш портфель. Вы ведь не стали бы возражать?

— Нет. Конечно, нет. Лекарство…

Капли пота на лбу казались ему и холодными, и горячими. Наверное, очень скоро он закричит.

— Я увидела, что там у вас лежит рукопись, — продолжала она, медленно наклоняя раскрытую правую ладонь. Капсулы наконец соскользнули с нее и упали в левую руку. — Она называется «Быстрые автомобили». Это не о Мизери, я поняла. — Она взглянула на него с легким неодобрением, впрочем, смешанном, как и в прошлый раз, с любовью. Она смотрела на него, как мать. — В девятнадцатом веке не было автомобилей, ни быстрых, ни любых других. — Собственная незамысловатая шутка понравилась ей, и она хихикнула. — И еще я позволила себе просмотреть ее… Вы не возражаете?

— Прошу вас, — взмолился он. — Не возражаю, но…

Ее раскрытая левая ладонь наклонилась, и капсулы с тихим щелчком перекатились на правую.

— А что, если я ее прочту? Вы не возражаете, если я почитаю?

— Нет… — Кости его разбились вдребезги, и в ноги вонзились бесчисленные осколки битого стекла. — Нет… — Он попытался улыбнуться, отчаянно надеясь, что ему это удастся. — Нет, конечно, нет.

— Дело в том, что я никогда бы не решилась так поступить без вашего позволения, — серьезно произнесла она. — Я слишком вас уважаю. По правде говоря, Пол, я ведь вас люблю. — Внезапно ее щеки вспыхнули тревожным малиновым цветом. Одна капсула упала с ее руки на одеяло. Пол потянулся за ней, но Энни оказалась проворнее. Он застонал, но она не обратила на это внимания, только подобрала капсулу и вновь посмотрела в окно отсутствующим взглядом. — Вашу фантазию, — сказала она. — Ваше творчество. Я только это имела в виду.

Он пробормотал в отчаянии, хотя думать мог лишь об одном:

— Я знаю. Вы — моя самая большая поклонница.

Она не просто разогрелась на сей раз: она вспыхнула.

— Точно! — выкрикнула она. — Вот именно! И вы не будете возражать, если такая… такая любящая поклонница почитает вашу новую книгу? Правда, ваши книги про Мизери нравятся мне больше других.

— Не возражаю. — проговорил он и прикрыл глаза. Не возражаю, хоть наделай из рукописи бумажных шляп, только… пожалуйста… я умираю.

— Вы очень добры, — мягко сказала она. — Я знала, что вы такой. Я вас таким и представляла, когда читала ваши книги. Человек, который придумал Мизери Честейн, то есть сначала придумал, а потом вдохнул в нее жизнь, не может быть другим.

Тут ее пальцы, такие невероятно близкие теперь и до отвращения желанные, оказались у него во рту. Он втянул в себя обе капсулы и проглотил их еще до того, как успел поднести к губам стакан с водой.

— Как маленький мальчик, — произнесла она; он не видел ее, так как до сих пор не открыл глаза, к которым уже подступили жгучие слезы. — Хороший мальчик. Я у вас столько всего хочу спросить… столько всего хочу узнать…

Она поднялась, и пружины кровати скрипнули.

— Нам будет хорошо здесь, — сказала она, но Пол так и не открыл глаза, хотя сердце его заколотилось в ужасе.

Он поплыл. Прилив вернулся, и он поплыл. Какое-то время в соседней комнате работал телевизор, а потом умолк. Время от времени били часы, и он старался сосчитать удары, но в промежутках проваливался в забытье. IV. Внутривенно. По трубкам! У вас следы на руках.

Он приподнялся на локте, потянулся к лампе и в конце концов сумел зажечь ее. Он взглянул на свои руки и увидел бледные розовато-коричневые пятна на локтевых сгибах, а в центре каждого пятна запеклась черная кровь.

Он снова лег и стал глядеть в потолок и прислушиваться к завываниям ветра. Итак, посреди зимы он оказался на пороге смерти наедине с женщиной, у которой не в порядке голова, которая вводила ему питательный раствор в вены, пока он лежал без сознания, и которая обладает, похоже, бесконечным запасом одурманивающих таблеток, и эта женщина не сообщила ни одной живой душе о том, что он находится здесь.

Все это важно, но он уже начинал понимать, что есть кое-что еще более важное: начинается отлив. Он принялся ждать звонка ее будильника.

Будильник наверху прозвонит очень не скоро, но уже пора ждать.

Она помешанна, но она нужна ему. В какое же неприятное положение я попал, подумал он и уставился невидящими глазами в потолок, а на лбу у него опять выступили капельки пота.

На следующее утро она снова принесла ему суп и сказала, что прочитала сорок страниц «книги-рукописи». Еще она сказала, что эта книга показалась ей хуже других.

— Тяжело следить за сюжетом. Рассказ скачет взад-вперед во времени.

— Это такой прием, — ответил Пол. Он находился где-то на полпути между настоящей болью и ее полным отсутствием, поэтому мог чуть лучше вникнуть в смысл ее слов. — Просто литературный прием. Персонаж… персонаж определяет форму повествования. — Он смутно предполагал, что рассказ о литературных приемах может заинтересовать ее, даже увлечь. Бог свидетель, когда он был помоложе, ему случалось читать лекции, и слушателей необыкновенно интересовала литературная кухня. — Понимаете, сознание мальчика взбудоражено, и вот…

— Вот именно! Он очень взбудоражен и из-за этого не так интересен. Не то чтобы он совсем неинтересен — я уверена, у вас не может быть неинтересных героев, — но не так интересен. А сколько грубостей! Ругательства попадаются через слово! В нем нет…

Она замолчала, подбирая слово и продолжая в то же время кормить его супом. При этом она регулярно вытирала ему рот, когда в углах скапливалась слюна. Делала она это почти не глядя, как опытная машинистка, печатая, почти не смотрит на клавиатуру, поэтому он догадался, что в свое время она была медсестрой. Не врачом, нет: врач не чувствует с такой точностью, в какой момент у пациента начинает течь слюна.

Если бы метеоролог, сказавший тогда в прогнозе, что гроза пройдет стороной, был таким же профессионалом в своем деле, как Энни Уилкс в своем, я не попал бы в эту проклятую дыру, с горечью подумал он.