Стезя и место - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 63

Мишка перекрестился, отмечая боковым зрением, как замахали крестным знамением окружающие, оглянулся на Немого и сказал уже обычным голосом:

– Андрей, покажи всем.

Немой поднял ребенка над головой и развернул его ладонь так, чтобы было видно всем: ни малейшего пореза на детской ручке нет. Некоторое время над собравшимися висела тишина, а потом кто-то из отроков полушепотом, словно сам себе не веря, выговорил:

– Зажило… – помолчал немного и восторженно завопил во весь голос: – Зажило!!! Как не было!!!!

Следом за ним радостно загомонили и остальные. Немой немного потоптался, глядя на обеих женщин, лежащих в обмороке, и сунул ребенка полеведу, Мишка, вытащив кинжал из земли, нашел глазами Зверя и потихоньку пошлепал по мокрой траве к своему коню. И тут, словно специально подобрав подходящий момент, первые лучи солнца осветили верхушки деревьев, вызвав новую волну радостного гомона.

«Ну-ну, Средневековье, говорите? Могем и Средневековье изобразить, да так, что среденевековее хрен найдешь! А вы, мистер Фокс, сидите в подсумке и не петюкайте – в этом эпизоде у вас роль без слов. Именно, именно: ни одной реплики, даже «Кушать подано» не заслужили, потому что ни хрена не знаете способов привлечения грамотных агрономов в отстающее хозяйство. И не просто привлечение, а еще и закрепление молодого специалиста, в свете решений… не помню какого Пленума ЦК КПСС. Господи, прости меня за спектакль, ибо не лицедейства ради, но пользы для…

Однако же брюхо болит… ирония судьбы, туды ее, моим же собственным болтом! Земля, кажется, не попала, а то противостолбнячной сыворотки здесь днем с огнем не найдешь… кальвадосом промыть на всякий случай, что ли? Что-то я еще хотел… да, мистер Фокс! В свете всего произошедшего, извольте позабыть о попытках влияния на меня! Отныне и навеки вы только инструмент в моих руках, и ничего более! Так и передайте своему боссу гражданину Велесу и менеджеру его погорынского филиала вдовствующей графине Палий – второй раз я на эти грабли не наступлю! И что-то еще…Что-то важное. Яньку убили!!! И еще кого-то Утый рубанул…»

Мишка, не дойдя нескольких шагов до своего коня, оглянулся на отроков.

– Урядник Степан!

– Нет его! – отрок Фома махнул рукой в сторону реки. – Там он!

– Все равно! Кто-нибудь… что с Янькой? Еще убитые, раненые есть?

– Нету! Это Филька, дурень, когда ты с коня упал, перепутал в темноте и орать стал! А потом его этот… – Фома указал на Утыя – мечом рубанул, да не достал, так – зацепил слегка, доспех не просек.

– Ну и слава богу. – Мишка подошел к Зверю, запрыгнул, зашипев от боли в разодранном животе, ему на спину и тронул коня в сторону домов. – Поехали, Зверюга, умываться, одеваться… концерт окончен, служба продолжается.

Мишка, в очередной раз клюнув носом, вскинулся в седле и оглядел растянувшийся по дороге караван. Всех телег не было видно – лесная дорога все время петляла, – к тому же лошади тоже разомлели от жары и плелись еле-еле. Ночная гроза вроде бы принесла свежесть, но сейчас опять парило, хотя небо было чистым и никаких других предвестников ненастья, кроме духоты, не наблюдалось. Людям тоже приходилось несладко – доспех не снимешь, одну ночь вообще не спали, вторую не дали как следует поспать беглецы. Ратники Петр и Фаддей Чума, несмотря на все строгости, умудрились-таки ночью «надегустироваться» так, что выглядели с похмелья словно ожившие мертвецы из фильма ужасов, даже купание в речке не очень помогло, но под взглядом десятника Егора старались держаться в седлах прямо. Ко всему прочему, Чума во время ночной тревоги, то ли спросонья, то ли спьяну, попал в дверь только со второй попытки, рассадив себе физиономию о косяк, и теперь его запросто можно было выставлять на огороде вместо пугала.

Впереди показался скачущий во весь опор передовой дозор, – видимо, что-то случилось. Мишка глянул на едущего рядом Егора, но тот, сохраняя железное спокойствие, не погнал коня навстречу дозорным, а продолжал ехать шагом и даже не выплюнул травинку, которую держал в зубах.

– Следы! – сообщил, осадив коня, ратник Савелий. – Двое конных, уходили галопом. По всему видать, сидели еще с ночи, если не со вчерашнего дня, а нас высмотрели и погнали докладывать. Ночью дождь был, дорога свеженькая, других следов нет.

Егор все-таки выплюнул травинку и, кивнув Савелию, обратился к едущему чуть сзади Герасиму:

– Что скажешь?

– Да мне и так тревожно было. Два луга проехали – никто не косит, никто скошенное сено не ворошит, а ведь дождь был, сено сопреть может. Еще одно место было, где стадо должно пастись, тоже пусто. И дорога вот свеженькая, без следов, а время уже за полдень, но никто никуда не ездил, скотину не гонял. По всему выходит, что выследили нас, поджидают впереди… или прячутся.

– А что впереди? Где ждать могут?

– Ну… – Герасим на секунду задумался. – Впереди, меньше версты, пожалуй, развилка будет. Одна дорога к сельцу повернет, не то чтобы очень большому, но домов… десятка два наберется. Вторая дорога так вдоль речки и будет идти, а версты через две после развилки будет малая весь – всего четыре дома, но стоит она так, что не объедешь. Там овраг, по нему ручей течет и в реку впадает, а весь как раз между оврагом и берегом реки. Овраг только в одном месте на телеге переехать можно, но для этого непременно между домами придется проезжать. То же село, что побольше, можно полями объехать, внутрь не заезжая. Я это к тому говорю, что в ту-то сторону мы верхом шли, без телег, так я вас через лес вел, чтобы не видел никто, а теперь…

– Понятно! – перебил Егор. – А путь где короче – через малую весь или через ту, что побольше?

– Одинаково.

– Угу… ну поехали, поглядим на развилку. Савелий, подгони-ка задних, растянулись чуть не на версту!

На развилке следы всадников разошлись в обе стороны. Егор мрачно глянул на одну дорогу, потом на другую и пробормотал, констатируя и без того всем понятное:

– Значит, о нас уже и там, и там знают… или совсем скоро узнают. Ну что ж, поворачиваем к малой веси! Будем надеяться, что там не воевать, а прятаться станут.

– А если решат воевать? – спросил Мишка. – Чего ждать, что они вообще могут?

– Сами по себе лишь прятаться – народу-то там раз два и обчелся. Воевать их можно только заставить, если, конечно, найдется кому заставить и найдется чем воевать. Защищать такую малую весь смысла нет – легче людишек и скотину в лес увести, – начал объяснять Егор и вдруг спросил: – Но если защищать возьмутся, то зачем? Ну-ка Михайла, как думаешь, зачем?

Вопрос был совершенно неожиданным, но особой трудности, разумеется, не представлял.

– Смысл может быть только один – задержать нас.

– Верно, а на какой срок?

– Ну… – Мишка оглянулся на проезжающие мимо телеги, оправил плечевой ремень, на котором висел за спиной щит, провел рукой по малому подсумку и вдруг осознал, что тянет время, подобно студенту на экзамене, а рука тянется за бронзовым лисом, как за шпаргалкой. Стоило только отвлечься, и нужная мысль всплыла сама собой: Егор имеет в виду не время, а событие. – Пока подмога не подойдет!

– Тоже верно. Воевать там будут, только если подмога придет, а откуда ей взяться? Дружину журавлевскую мы побили, стражу тоже. Откуда же подмога?

Мишка удивленно взглянул на десятника – с чего это вдруг он решил устроить экзамен? Егор в ответ на невысказанный вопрос пояснил:

– Ты – сотников внучок и сам, почитай, тоже сотник… почти. Ну представь, что меня здесь нет – ты только со своими сопляками… со своими отроками. Давай-ка покажи, чему вас в вашей Воинской школе учат.

На протяжении всего рейда Мишка время от времени задумывался о том, как относится Егор к нему после того памятного собрания десятников, когда Корней отрубил ему полбороды, а Мишка с Роськой пристрелили, по приказу Корнея, десятника Пимена. То, что Егор этого не забыл, было очевидно – подобное не забывается, но в поведении десятника второго десятка это пока никак не проявлялось. Еще больше все запуталось, после того как Мишка фактически спас Егора во время боя у брода через Кипень, и Егор это прилюдно признал. Но вот сейчас эти вопросы… И это Егор – человек прямой, бесхитростный и к интригам не склонный. С чего бы это?