Стезя и место - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 38

«Не дай бог, яма попадется, булькну, как утюг, в доспехе не выплыть».

Первым, кого увидел Мишка, был десятник Егор. Убитый конь, завалившись на бок, вдавил его в самую середину куста, и десятник ворочался там, отражая щитом удары меча, которые наносил журавлевец, свесившийся с седла и с трудом достающий клинком до противника, из-за того что приблизиться мешала туша убитого коня Егора. Это и спасало пока десятника от смерти, потому что подняться на ноги он не мог.

Мишка закинул свой самострел на плечо, наложил болт на оружие Варлама и выстрелил журавлевцу в спину, тот как раз наносил очередной удар и, увлекаемый инерцией меча, вывалился из седла прямо на Егора. Еще чуть дальше обнаружился Фаддей Чума, катающийся по земле в обнимку с журавлевцем. Оба держали в правой руке кинжалы, а левой не давали противнику нанести удар, над ними высился всадник с черным щитом, уже занесший меч. Рубануть Фаддея он так и не успел – позади Мишки щелкнул самострел, и всадник согнулся, получив болт в живот. Мишка попытался прицелиться в противника Фаддея, но Чума, извернувшись каким-то звериным движением, перекинул журавлевца через себя, и тот, соскользнув с берега, свалился в воду. Вынырнуть ему было не суждено – Фаддей, вскочив на ноги, высоко подпрыгнул и обрушился в воду «солдатиком» как раз туда, где должен был барахтаться у дна его противник, а потом принялся топтаться на месте, размахивая для равновесия руками, так что брызги летели во все стороны.

Мишка оглянулся, за ним следовало всего трое: Демьян, Власий и Максим. У Демьяна было два самострела, видимо, прихватил оружие оглушенного Иннокентия.

«Так, есть еще четыре выстрела, в воде не перезарядишь, придется лезть на берег. Хрен еще вылезешь, поддоспешник водой пропитался…»

– За мной, стрелять только по команде!

Обогнув беснующегося, наподобие неведомого водяного чудища, Фаддея, Мишка двинулся дальше вдоль берега. Впереди из кустов торчали чьи-то ноги, кто это был, свой или чужой, Мишка разбираться не стал. Еще чуть дальше открылась небольшая полянка, на которой сразу шестеро журавлевцев теснили четверых ратнинцев, двое из которых были пешими.

– Максим!

Щелчок самострела, и один из журавлевцев, взмахнув руками, запрокинулся на круп коня.

– Власий, вон того!

Указанный Мишкой противник свалился на землю.

– Демка, берем крайних!

Еще два журавлевца вывалились из седел.

– Все на берег, перезарядить оружие!

Вылезти на берег не получилось – ратнинцы, оказавшись вчетвером против двоих, наперли и оттеснили отчаянно отбивавшихся журавлевцев к самой воде. Один, видимо получив ранение, выронил меч и поник в седле, а конь второго сделал лишний шаг назад и сорвался задними ногами с берега, чуть не придавив Мишку. Всадник, пытаясь удержать равновесие, махнул щитом у самого Мишкиного лица, и Мишка недолго думая вцепился в щит обеими руками, выдернув журавлевца из седла. Всадник рухнул в воду, а Мишка, тоже окунувшись с головой, умудрился извернуться и встать одной ногой на щит журавлевца, а другой ему на спину. Подняв голову над поверхностью реки, Мишка торопливо вдохнул и закашлялся, втянув вместе с воздухом капли воды, повисшие на бармице.

Журавлевец под ним извивался, пытаясь вытащить руку из локтевого ремня, а Мишка, стоя левой ногой на щите, принялся, по примеру Фаддея Чумы, молотить каблуком правого сапога, стараясь попасть по голове. Неожиданно шлем журавлевца откатился в сторону, видимо, слетел с головы, а сам он, высвободив наконец руку, рванулся вверх. Мишка только и успел, что выхватить из ножен кинжал, когда над водой поднялась голова с распяленным в жадном вдохе ртом. Туда-то, прямо в рот, и вошел клинок Мишкиного кинжала. Журавлевец канул под воду, выпустив на поверхность цепочку пузырей, окрашенных кровью, речное течение быстро снесло их в сторону.

Мишка оглянулся в сторону брода, там стоял сплошной ор, и при взгляде снизу, почти от поверхности воды, мельтешило в глазах от водяных брызг, множества людей и лошадей, поднимающегося и опускающегося оружия. По всей видимости, ратнинские лучники, не соблазняясь близкой целью, несколько первых залпов сделали по задним рядам переправляющихся, целя не столько в людей, сколько в коней, и теперь отступающим журавлевцам предстояло сначала перелезть через конские трупы, которые не успело снести течением. Сделать это верхом было почти невозможно, а впереди еще бестолково толклись заводные кони, загораживая дорогу к спасительному левому берегу.

Чуть ближе к правому берегу творился сущий ад. Коню и так-то непросто развернуться на месте, а в толчее, когда вокруг тоже крутятся другие кони, и подавно. Кто-то из журавлевцев успел поворотить и оказался лицом к лицу с ехавшими позади, у кого-то конь встал поперек брода и мешал движению остальных. Давка была такая, что поднявшееся на дыбы испуганное животное уже не могло опуститься на передние ноги и молотило копытами людей и лошадей.

Ратнинцы давили сзади, заставляя задние ряды противника снова разворачиваться и принимать бой. Отроки Младшей стражи, то заезжая сбоку, насколько позволяла глубина, то поднимаясь на стременах (даже вставая ногами на седла), стреляли в противника из самострелов, выбирая в первую очередь тех, кто пытался оказывать сопротивление наседающим ратнинцам. Часть стрелков осталась на берегу и била в эту кучу сверху – промахнуться было практически невозможно…

– Эй, водяной! – раздался над головой голос одного из ратников. – Давай-ка вылазь! Руки, руки давай, сам не выберешься.

Оказывается, всем отрокам уже помогли выбраться на берег, в воде, засмотревшись на происходящее, остался один Мишка. Ратники подхватили его и, крякнув, извлекли из воды. Ощутив под собой твердую землю, Мишка почувствовал, что с трудом не дает ногам подогнуться – общая тяжесть доспеха и пропитавшегося водой поддоспешника наверняка превышала его собственный вес. Лило с него, что называется, в три ручья.

– Ну-ка мальцы, – скомандовал ратник Арсений, – вытряхивайтесь из доспехов! Вам в мокром и шагу не сделать, а нам еще тех искать, которые в лес свернуть успели. Не дай бог, вместе соберутся и нашим в спину ударят!

– А много их в лес свернуло? – спросил Мишка, сбрасывая с себя оружейный пояс и подставляя бок, чтобы помогли распустить ременную шнуровку кольчуги.

– Да кто ж их знает? Ты вот скольких видел?

– Через нас трое или четверо проскочили, в одного я выстрелить успел… Ой, дядька Арсений! Там же Андрей Немой остался! Он своего коня к коноводам повел, а назад не вернулся… а те как раз в сторону коноводов поскакали!

– Ну Бог милостив, может, и обойдется… не дитя малое. – В голосе Арсения не чувствовалось уверенности. – Ну-ка мальцы, вспоминайте: кого-то из наших еще видели?

У Мишки через голову как раз потащили кольчугу, поэтом отвечать взялся Демьян:

– Десятника Егора видели… вон там. Живой, только конем убитым придавило, сам, наверное, не выберется. Еще Фаддей Чума… он тоже в речке, может быть, сходить, помочь вылезти?

– Ранен? – тревожно спросил Арсений.

– Не знаю, так вроде бы видно не было, но…

– Еще одного нашего конь на дорогу вытащил! – вспомнил Мишка. – Лица я не видел, а убит или только ранен, непонятно было.

– Андрон… убитый! – На полянку, громко чавкая мокрыми сапогами, вышел Фаддей Чума. Без шлема, мокрый, с головы до ног облепленный не то травой, не то водорослями – натуральный утопленник. – Егора кто видал?

– Мальцы видели, говорят: живой, но конем…

Неожиданно один из журавлевцев, лежавший на земле, застонал и попытался подняться.

– А-а-а! – взревел Чума и кинулся к раненому, занося над головой секиру. – Коней рубить, гниды! Чалого моего!.. – Секира с хрустом врезалась в грудь раненого. – Чалого!.. – Еще одним ударом Чума почти отсек руку, видимо, уже мертвого журавлевца. – Я его с жеребят… – Фаддей продолжил кромсать секирой труп, во все стороны летели брызги крови и обломки кольчужных колец. На четвертом ударе секира застряла, и Чума принялся пинать труп ногами, одновременно дергая за рукоять.