На полпути к могиле - Фрост Джанин - Страница 3

— Я — Кэт, — твердо повторила я. — Кэт Брюнетт.

— Договорились, Котенок Рыжик.

Я ударила по тормозам.

— У вас проблемы, мистер?

Он вздернул темные брови.

— Никаких проблем, пушистик. Что, дальше не поедем? Здесь и будем трахаться?

Он хамил все с той же дерзкой ленцой.

— Э-э, нет. Немножко дальше. Там славное местечко. — Я хотела забраться поглубже в лес.

Он тихонько хихикнул.

— Будь по-твоему, милая.

Остановив грузовичок на своем излюбленном пятачке для свиданий, я взглянула на него. Он сидел как сидел, не двигаясь. Мне пока никак было не добраться до сюрприза, припасенного в штанах. Кашлянув, я махнула рукой в сторону леса.

— Не лучше ли там… потрахаться? — Слово было непривычным, но все же звучало намного лучше, чем «е…ться».

Угрюмая улыбка осветила его лицо. Он отозвался:

— Э, нет. Прямо здесь. Обожаю заниматься этим в грузовиках.

— Ну… — Черт, и что дальше? Так ничего не выйдет. — Здесь места мало! — нашлась я и начала открывать дверцу.

Он не сдавался.

— Места хватит, Котенок. Я остаюсь здесь.

— Не называй меня котенком! — Я огрызнулась слишком резко для романтического свидания.

Я уже всерьез злилась. Чем скорее с ним будет покончено, тем лучше.

Он словно не услышал.

— Скидывай одежку. Посмотрим, чем ты богата.

— Не поняла? — Это уж было слишком.

— А ты собралась трахаться со мной во всей одежке, Котенок? — издевался он. — Ну ладно, можешь снять только штанишки. Давай. Не могу же я ждать всю ночь!

Ох, как мне хотелось заставить его пожалеть. Пусть помучается, чем больнее, тем лучше. Я с надменной улыбкой встретила его взгляд.

— Ты первый.

Он опять усмехнулся, блеснув обычными зубами.

— А ты, пташка, застенчивая? Вот ни за что бы не подумал, когда ты сама ко мне подошла и практически сама напросилась… Слушай, а если так? Давай одновременно!

Ублюдок. Подобрав самое грязное слово, какое знала, я про себя повторяла его снова и снова и опасливо поглядывала на него, расстегивая джинсы. Он как ни в чем не бывало распустил ремень, расстегнул штаны и стянул с себя рубашку. Показался впалый бледный живот, безволосый, только внизу у лобка виднелись волоски.

До сих пор я ни разу так далеко не заходила. От смущения у меня затряслись пальцы. Я потянула джинсы вниз и тем же движением запустила руку в штанину.

— Смотри-ка, милая, что у меня для тебя есть!

Я опустила глаза, увидела, что он держит в кулаке, и быстро отвела взгляд. Кол был почти у меня в руке, еще секунда…

Меня подвела стыдливость. Я отвернулась, чтобы не видеть его наготы, и упустила момент, когда он сжал пальцы. Кулак невероятно быстро метнулся мне в лицо. Вспышка света, голову прострелила боль — и все стихло.

2

Казалось, кто-то вздумал вырыть яму у меня в мозгу. Я мучительно медленно открыла газа, прищурилась от света горевшей рядом лампы без абажура. Она светила ярче солнца. Руки у меня были заведены за голову, запястья ныли. Голова болела так, что я тут же нагнулась, и меня вырвало.

— Я тумал, фифу кифку!

От этого издевательского голоса боль растворилась в волне паники. Увидев вампира совсем рядом, я содрогнулась.

— Фидел! Фидел кифку!

Он бросил передразнивать шепелявого попугайчика и ухмыльнулся. Я дернулась от него, и сразу обнаружила, что за руки прикована к стене. На ногах тоже были кандалы. На мне — ни майки, ни джинсов, я осталась только в трусиках и лифчике. Даже мои фирменные перчатки пропали. О господи!

— А теперь, милая, поговорим о деле. — В его голосе уже не было насмешки, глаза застыли темным гранитом. — На кого работаешь?

Я так удивилась, что не сразу сумела ответить:

— Ни на кого я не работаю.

— Х…ня, — с расстановкой выговорил он, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: что он мне не верит.

Я сжалась, когда он придвинулся ко мне.

— На кого работаешь? — уже с угрозой.

— Ни на кого.

От затрещины голова у меня запрокинулась. Слезы навернулись на глаза, но пролиться я им не позволила. Я умру, но скулить не стану.

— Пошел к черту.

В ушах у меня зазвенело от новой затрещины. Теперь я почувствовала вкус крови.

— Еще раз спрашиваю: на кого работаешь?

Сплюнув кровь, я дерзко взглянула ему в глаза.

— Ни на кого, засранец!

Он удивленно уставился на меня, потом качнулся на каблуках и заржал так, что у меня в ушах зазвенело. Овладев собой, он нагнулся к самому моему лицу. На свету блеснули клыки.

— Я знаю, что ты врешь.

Он шепнул это мне в лицо и склонился ниже, скользнул губами по горлу. Я держалась прямо и мечтала только, чтобы у меня хватило сил не молить о пощаде.

Я кожей чувствовала его холодное дыхание.

— Я наверняка знаю, что ты врешь, — продолжал он, — потому что вчера наблюдал за тем типом. И видел, как он вышел с той самой рыжей девчонкой, которая до того отиралась вокруг меня. Я пошел следом, думал поймать его, пока он занят другим. И видел, как ты воткнула ему в сердце кол — и какой кол! — Он с торжеством сунул мне под нос мое усовершенствованное оружие. — Снаружи дерево, внутри серебро. Да уж, это «сделано в Америке»! Куда там Девону! И это еще не все. Ты сунула его в багажник, отвезла к своему грузовичку, а там отрубила голову и зарыла отдельно от тела. И отправилась домой, весело насвистывая. Как ты умудрилась это проделать, дьявол тебя побери? Ни на кого не работаешь? Тогда почему, стоит мне принюхаться… — он почти ткнулся носом мне в ключицу и глубоко втянул воздух, — я чувствую не только человечий запах? Пахнет вампиром — слабо, но ошибиться невозможно. Значит, у тебя есть босс. Подкармливает тебя своей кровью, да? Ты становишься сильнее и проворнее, но все равно остаешься всего лишь человеком. Мы, бедные вампиры, не замечаем угрозы. Видим только… еду.

Он пальцем прижал дергающуюся жилку у меня на горле.

— Ну, последний раз, пока я еще не забыл о хороших манерах, — кто твой босс?

Я смотрела на него, понимая, что его лицо — последнее, что я вижу. Я отбросила нахлынувшую горечь. Жаловаться не приходится. Быть может, мне все-таки удалось сделать мир немножечко лучше. О большем и просить не приходится, и я вполне могу перед смертью сказать своему палачу правду.

— Нет у меня босса! — ехидно сообщила я. Вежливость была уже ни к чему. — Хочешь знать, почему я пахну и человеком, и вампиром? Потому что я такая и есть. Давным-давно моя мать встретилась с типом, который показался ей славным парнем. Он оказался вампиром и изнасиловал ее. Прошло пять месяцев — и появилась я. Раньше времени, но совершенно нормальная, если не считать полного набора мерзких способностей. Когда мама наконец рассказала мне об отце, я дала ей слово, что буду убивать всех вампиров, каких сумею найти, — в отместку за ее обиду. И чтобы ни с кем другим не случилось такой беды, как с ней. Она ведь с того раза боится выходить из дома! Я охотилась за нее, и единственное, о чем жалею сейчас, перед смертью, — что не прихватила с собой побольше таких, как ты!

Последние слова я почти выкрикнула, швырнула их ему в лицо. И зажмурилась, ожидая смертельного удара.

И ничего. Ни звука, ни удара, ни боли. Спустя минуту я приоткрыла глаза и в щелочку увидела, что он не сдвинулся с места. Он постукивал себя пальцем по подбородку и разглядывал меня с выражением, которого иначе как задумчивым не назовешь.

— Ну! — Голос у меня срывался от страха и отвращения. — Убивай же, ты, жалкий кровосос!

Он наградил меня насмешливым взглядом.

— Засранец, кровосос… Ты целуешь мамочку губками, которыми выговаривала такие слова?

— Не смей говорить о моей матери, убийца. Не таким, как ты, о ней говорить!

Губы у него дрогнули в улыбке.

— Разбитый горшок упрекает чайник, что он черен? Ты убивала у меня на глазах. К тому же, если верить твоим словам, ты такая же, как я.

Я замотала головой.