На полпути к могиле - Фрост Джанин - Страница 28

Я распахнула глаза. Второй раз в жизни я очнулась в постели с вампиром. И второй раз был много хуже, потому что теперь на мне была только его рубашка и трусики, а он…

У меня вырвался вопль. Кости подскочил, завертел головой, отыскивая, с какой стороны грозит опасность. Я тут же отвернулась, потому что сразу увидела, откуда она грозит. Я залилась краской и зажмурилась.

— Что такое? Кто здесь? — В его голосе была уверенность и смертельная угроза.

Я, онемев, мотала головой, тщетно припоминая, как сюда попала. Последнее, что вспоминалось, — я лежу на земле и целую его.

— Кости, — я заскрипела зубами, но узнать было необходимо, — мы с тобой… между нами что-нибудь было? Я не помню. Ты должен сказать правду.

Он замычал в изнеможении, и я почувствовала, как кровать прогнулась под его тяжестью. Он укладывался на место. Я тут же откатилась подальше и подглядывала сквозь ресницы, дожидаясь, пока он до пояса прикроется простыней.

Он с нескрываемым раздражением смотрел на меня.

— Ты думала, я отымел тебя, пока ты была без памяти? Думаешь, я не лучше тех двух подонков, что подсыпали отраву тебе в выпивку? У тебя платье было совсем порвано и все в блевотине, честное слово, вот я и надел на тебя рубашку и принес сюда. Потом вернулся в клуб.

— О! — Теперь я почувствовала себя виноватой и попыталась объяснить свою подозрительность. — Но почему же ты тогда голый?

— Потому что, пока я покончил с теми мальчуганами и напрасно проискал Хеннесси, уже рассвело. Я вымотался и перемазался в крови, так что просто содрал с себя одежки и плюхнулся в постель. Ты, уверяю тебя, ничего не делала — только храпела и опять тянула на себя одеяло. И я, извини, не подумал. — Каждое слово так и сочилось сарказмом, но меня заставило похолодеть то, с чего он начал.

— Как это ты покончил с мальчуганами? Что с Ральфи и Мартином?

— Как ты за них беспокоишься! Это так по-американски — больше жалеть преступника, чем жертву. Не спросила ведь, не нашли ли они себе новую девочку для забав? И что с ней? Нет, ты слишком озабочена их благополучием.

— Они еще кого-то опоили? Она цела?

Он смерил меня взглядом.

— Нет, милая. Она не цела. Поскольку двойная доза их зелья на тебя не подействовала, они утроили дозу. Пока тебе пережевывали шейку, они весело выбирали новую подружку. И по глупости отвезли ее всего на милю от клуба. Я, возвратившись, наткнулся в перелеске на их фургон и учуял внутри этих грязных подонков. Один нажаривал бедняжку, а другой ждал своей очереди. Понимаешь, они даже не заметили, что она умерла от передозировки. Я сорвал дверцу и сломал хребет тому, что был занят. Второго это, как ты догадываешься, основательно перепугало. Я сперва с ним немного потолковал, хотел увериться, что он никак не связан с Хеннесси. Он запел: сказал, они с приятелем забавлялись, подсыпая девчонкам наркоту, трахали их, а потом выкидывали где попало. Предпочитали вампирские клубы и тому подобное, потому что девочки, бывающие в таких местах, не склонны обращаться в полицию. Он совсем раскис, услышав, что девушка мертва. Плакал, твердил, что они не хотели ее убивать, а только чтобы лежала смирно. Потом я разорвал ему горло и выпил все, что осталось. Вернулся в клуб и сообщил владельцу. Оказал этим слизнякам услугу, покончив с ними сразу. Хозяин, может статься, растянул бы это на пару недель, чтобы впредь никому из людей и в голову не приходило ничего подобного.

Мне было стыдно. Я сидела на кровати, повесив голову. Бедная девушка. Какое несчастье. Мне стало холодно от рассказа Кости о смерти Ральфи и Мартина. Заслуженной? Да. Должен он был это сделать? Можно не отвечать.

— А с ней что ты сделал?

— Тела парней сбросил у клуба, а фургон увел и оставил подальше на шоссе. Кто-нибудь ее найдет, определит имя по номерам и решит, что они, изнасиловав ее и отравив наркотиком, скрылись. По крайней мере один из них. Внутри осталась кровь. Полиция предположит, что сбежал тот, кто убил обоих. Такое случается не в первый раз.

— По крайней мере, родители узнают и не будут до конца жизни мучиться неизвестностью.

Мне горько было думать о незнакомой семье, где прозвучит этот ужасный телефонный звонок. Я уронила голову на руки. В висках билась боль. Малая цена за все, что случилось.

— А Хеннесси? Что, ты думаешь, он будет делать? Попробует что-то предпринять или будет скрываться и дальше?

Кости невесело рассмеялся:

— Хеннесси теперь знает, что я за ним охочусь. Он и раньше подозревал, но теперь наконец получил доказательство. Он попробует что-нибудь предпринять, как не попробовать. Но когда и где, не представляю. Возможно, на время затаится, а может — сразу попытается меня убрать. Не знаю, но наверняка это не конец.

— Это я виновата, что Хеннесси ушел. Господи, какая глупость — не заметить, что что-то не так, пока не стало слишком поздно.

— Ты не виновата, Котенок.

Его руки легли мне на плечи, он придвинулся ближе, и до меня запоздало дошло, что я в тот вечер и с ним вела себя странно. И вот мы с ним в постели, он голый, и я не слишком одетая. Ничего хорошего.

Я слезла с кровати, повернулась к нему спиной, желая оказаться как можно дальше. Это наркотики заставили меня с ним целоваться, наркотики. Я повторила это еще раз-другой, и мне полегчало.

— Кости, я… я должна тебя поблагодарить. Ты спас мне жизнь. Я вырубилась сразу, как нажала кнопку, и он бы выпил меня досуха. Но ты понимаешь, я… я держалась с тобой так смело только из-за химии, которую они мне подсунули. Конечно, я не виню тебя за то, что ты этим воспользовался. Конечно, для тебя это ничего не значит. Я только хотела сказать, что и для меня это тоже ничего не значит…

Я так и стояла к нему спиной, мечтая, чтобы на мне было побольше одежды. Даже в тридцатислойной броне опасно оставаться с ним рядом.

— Обернись. — В его голосе звучало что-то непонятное.

Не знаю что, но точно не радость.

— Э, если бы ты сдвинул эту плиту, чтобы мне выйти и…

— Повернись. — Теперь я распознала, что это было.

Угроза.

Я медленно развернулась к нему лицом. Он неожиданно оказался прямо передо мной — все еще совершенно обнаженный. Щеки у меня вспыхнули, но я решительно не опускала глаз. Тоже не лучше. Взглянув ему в лицо, я вздрогнула.

— По правде сказать, мне неловко, что ты голый, — проговорила я, попытавшись — неудачно — выдержать нормальный тон.

Он выгнул брови:

— А почему тебя это беспокоит, пушистик? Как-никак, ты мне ничем не обязана, кроме простой благодарности. И голых мужчин тебе приходилось видеть, так что не трудись краснеть передо мной. Так что же тебя волнует, а? Что волнует меня, я знаю… — Спокойная насмешливая речь перешла в свирепое рычание. — Меня волнует, что ты смеешь стоять тут и говорить мне, что для меня значит или не значит прошлая ночь. Что целовать тебя и обнимать — для меня ничего не значит. И — мало того! — что ты мне отвечала только потому, что была не в себе. Восхитительно! Знаешь, что сделала с тобой та первая доза, прежде чем вторая вогнала тебя в кому? Она насыпала тебе муравьев в задницу!

При этих словах он отшвырнул закрывавшую выход плиту. Я стояла, разинув рот от ярости, а он злобно ткнул пальцем в дверь:

— Убирайся, пока я не вышел из себя, не то увидим, так ли тебе противно со мной целоваться!

Я решила, что осмотрительность — лучшая часть доблести, и вышла. Очень быстро.

11

— У тебя есть сегодняшние конспекты? Я проспала, только сейчас проснулась. Что, была такая же скукота, как в прошлый раз?

Стефани слушала тот же курс физики, что и я. Когда слушала. Она пропускала две лекции из пяти, зато, выходя из аудитории, я неизменно встречала ее. Сдается мне, ей нравилось болтаться по кампусу. Общение ей было куда нужнее, чем все эти курсы.

Стефани была хорошенькой брюнеткой, яркой личностью, и последние пять дней она потратила на то, чтобы извлечь меня из раковины. Занятия начались в понедельник, а теперь была пятница, и до сих пор во всем большом переполненном кампусе я разговаривала только с ней. Издавна привыкнув к отсутствию друзей, я не решалась завязывать обычную дружелюбную болтовню. Если речь не шла о трупах, школе или вишневых садах, я решительно не знала, что сказать. Стефани это не остановило. Она была веселой и охотно болтала за двоих. Почему-то я понравилась ей с первого взгляда.