Ловец снов - Кинг Стивен - Страница 33

— Если все обойдется, — добавляет Джоунси благостно и рассудительно, — нечего будет рассказывать.

Ричи мельком глядит на него и снова обращается к Генри:

— Клянись Богом.

— Клянусь Богом, — соглашается Генри.

— И вы все тоже клянетесь Богом? — спрашивает Гренадо.

Джоунси, Бив и Пит послушно клянутся Богом. Гренадо на долгое, бесконечно долгое мгновение задумывается и пожимает плечами.

— Так и быть, хрен с ним, мы уходим.

— Как только они подойдут, беги за дом, — поспешно шепчет Генри Питу, потому что взрослые парни уже двинулись со двора.

Но Гренадо по-прежнему крепко держит Скотти за руку, и, по мнению Генри, это добрый знак.

— Подумаешь, не стоит время тратить, — небрежно бросает Ричи, и Генри так и подмывает рассмеяться, но он усилием воли сохраняет бесстрастный вид.

Не хватает еще хихикнуть в такой момент, когда все улажено. Та же часть его души бунтует от ненависти, но остальная — дрожит от облегчения.

— Да что это вам взбрело? — вдруг спрашивает Ричи. — Подумаешь, большое дело.

У Генри язык чешется, в свою очередь, поинтересоваться, как сам Ричи способен на такое, и это не риторический вопрос. Этот плач! Господи! Но он молчит, зная, что все сказанное им только подстегнет оглоеда, и все начнется сначала.

И тут начинается нечто вроде танца, который суждено выучить всякому, кто учится в первом и втором классах. Едва Ричи, Дункан и Скотт ступают на дорожку (небрежно, вперевалочку, стараясь показать, что им самим надоело стоять тут, что уходят по собственной воле, а не бегут от банды малолетних наглецов), Генри и его друзья сначала поворачиваются к ним лицами, потом вытягиваются в линию и отступают к рыдающему, все еще стоящему на коленях мальчишке, отсекая его от троицы.

На углу здания Ричи останавливается и оборачивается к приятелям.

— Ничего, еще встретимся, — говорит он. — Один на один или со всеми вместе.

— Точно, — соглашается Дункан.

— Остаток жизни проведете в кислородной палатке, — добавляет Скотт, и на Генри снова накатывает припадок веселья.

Он тихо молится, чтобы друзья чего-нибудь не брякнули — не буди лиха, — но все молчат. Почти чудо.

Последний злобный взгляд Ричи — и Генри, Джоунси, Пит и Бив остаются наедине с малым, раскачивающимся взад и вперед на грязных коленках; чумазое окровавленное, залитое слезами, непонимающее лицо поднято к белесому небу, как циферблат сломанных часов. Они переглядываются, гадая, что делать дальше. Поговорить с ним? Объяснить, что все в порядке, что плохие мальчики убрались и опасность миновала? Все равно ведь не поймет. И, ох, этот плач кажется таким ненормальным. Как могли эти кретины, пусть злобные и глупые, продолжать издеваться над малым под этот плач?

Позже Генри поймет… вернее, разберется… но сейчас это остается для него полнейшей тайной.

— Я кое-что попробую, — резко бросает Бивер.

— Да, конечно, все что угодно, — говорит Джоунси. Голос его дрожит.

Бив выступает вперед, но тут же оглядывается на друзей. Во взгляде то ли стыд, то ли вызов, и… и Генри мог бы поклясться: надежда!

— Если протреплетесь кому-нибудь, что я это сделал, больше знать вас не желаю, — предупреждает он.

— Хватит языком молоть, — говорит Пит, и голос его тоже подрагивает. — Если сможешь его заткнуть, действуй!

На несколько секунд Бивер застывает на том месте, где стоял Ричи, пытавшийся скормить малому собачье дерьмо, потом тоже опускается на колени. Генри внезапно понимает, что трусы мальчишки, как коробка, тоже разрисованы персонажами из мультиков, Скуби Ду и его друзьями.

И тут Бивер обнимает ноющего, почти голого недоумка и начинает петь.

Четыре, всего четыре мили до Бенберри-кросс… а может, только три. Всего четыре мили до Бенберри-кросс… а может, только…

Генри снова поскользнулся и на этот раз не сумел удержаться на ногах: слишком глубоко ушел в воспоминания, падение застало врасплох. Не успев опомниться, он уже летел на землю.

И приземлился на спину с глухим сильным стуком, не сумев сдержать крика. Мелкая сахарная пудра снега поднялась легким облачком. В довершение ко всему он так ушиб затылок, что из глаз посыпались искры.

Больно было так, что он не сразу смог подняться, давая любой сломанной конечности время заявить о себе. Не дождавшись ничего серьезного, он завел руку за спину и потер поясницу. Ноет, но терпеть можно. В десять-одиннадцать лет, когда он все зимы проводил в Строуфорд-парке, катаясь на санках, еще и не такое бывало, а он только смеялся. Когда-то, летя вниз на снегокате, которым правил этот поганец Питер Мур, они оба врезались головами в толстую сосну у подножия холма, которую мальчишки прозвали Деревом Смерти, и отделались синяками да парой шатавшихся зубов. Беда в том, что десять-одиннадцать лет ему было давно.

— Вставай, малыш, все в порядке, — сказал он и осторожно сел.

Спину тянет, конечно, но и это не трагедия. Так, сотрясение костей. Ничего не пострадало, кроме гребаной гордости, как они когда-то говорили. Но все же Генри продолжал сидеть. Он показал неплохое время и заслужил отдых. Кроме того, воспоминания его расстроили. Ричи Гренадо, мудак Ричи Гренадо, который, как оказалось, действительно смылся из футбольной команды и совсем не из-за сломанного носа.

«Мы еще встретимся», — пообещал он на прощание, и Генри посчитал, что это не пустая угроза, но стычки так и не произошло, нет, вообще не произошло. Вместо этого произошло кое-что другое.

И все это было очень давно. Сейчас его ждет Бенберри-кросс — «Дыра в стене», — и нет палочки, которая домчала бы его туда, только лошадка бедных — собственные ноги. Генри поднялся, начал отряхиваться от снега, и тут… этот истошный вопль в голове.

О-о-ой! — крикнул он. Господи, словно кто-то подкрался и врубил плейер на полную мощность, словно в мозгу взорвалась граната, словно перед глазами обвалилось здание. Он отшатнулся, как от удара, беспорядочно размахивая руками, и если бы случайно не уперся в замерзшие ветки сосны, растущей по левой стороне дороги, наверняка упал бы снова.

Но все же кое-как высвободился из когтей дерева, хотя в ушах по-прежнему звенело… не только в ушах, в голове… и шагнул вперед, с трудом веря, что еще жив. Поднес руку к носу, и ладонь повлажнела от крови. Во рту что-то болталось. Он сунул туда пальцы, вытащил зуб, удивленно оглядел и отшвырнул, игнорируя порыв сунуть его в карман куртки. Насколько он знал, никто еще не делал хирургическую имплантацию сломанного зуба, и Генри сильно сомневался, что Зубная Фея придет ему на помощь из своей волшебной страны.

Он так и не определил, чей это был вопль, но почему-то подумал, что Пит Мур вляпался в крупную неприятность.

Генри прислушался к другим голосам, другим мыслям, но ничего не услышал. Превосходно. Хотя, нужно признать, даже без голосов перед глазами все равно прошла бы почти вся жизнь.

— Ну же, парень, вперед, сил у тебя еще хоть отбавляй, — сказал он и снова пустился бежать к «Дыре в стене».

Ощущение, что там что-то неладно, становилось все сильнее, и он едва удерживался, чтобы не прибавить скорости.

Иди загляни в горшок.

Почему бы просто не постучать в ванную и не спросить, как он там?

Неужели он действительно слышал эти голоса? Да, сейчас они стихли, но он их слышал, слышал так же четко, как ужасный, агонизирующий вопль. Пит? Или женщина? Пригожая Бекки Шу?

— Пит, — выдохнул он вместе с клубами пара. — Это был Пит…

Правда, он был не до конца уверен, но все же…

Сначала Генри боялся, что не сможет снова найти ритм, но беспокоился напрасно: сам не заметил, как вошел в прежний темп, прекрасную простоту единства натужного дыхания и топающих ног.

Мили три, всего три мили до Бенберри-кросс. Домой, домой, возвращаюсь я домой. Совсем как мы отвели Даддитса домой в тот день.

(Если протреплетесь кому-нибудь, что я это сделал, больше с вами не вожусь.).