Ловец снов - Кинг Стивен - Страница 2

Бросить забегаловки, бросить шляться, не пить — зашибись! — но день за днем все продолжается по заведенному порядку, и он снова сидит за стойкой, а, поцелуй меня в задницу, и пошло все оно туда и туда!

В этот четверг очередь «Фри-стрит паб», и будь он проклят, если не пристроится там в компании со стаканчиком пивка, косячком в кармане, а из музыкального гроба доносится старая мелодия, вроде тех, что когда-то играли «Вэнчерс». Он не может вспомнить название этой вещи, популярной еще до его рождения. И все же знает ее, потому что часто слушает радио-ретро портлендской станции… с тех пор как развелся. Ретро-шлягеры — штука утешительная. Имеют странное свойство успокаивать. А вот новые хиты… Лори Сью знала великое их множество и даже любила, но до Бивера они как-то не доходили.

«Фри-стрит» почти пуст: не больше полудюжины клиентов за стойкой и еще столько же гоняют бильярдные шары в задней комнате. Бивер с тройкой закадычных приятелей сидят в одной из кабинок, дуют «Миллер»[2] и тасуют засаленную колоду карт, чтобы бросить жребий, кому платить за следующую порцию пива. Что это за мелодия со сплошным гитарным перебором? «Без границ»? «Телстар»? Нет, в «Телстар» ритм ведет синтезатор, а тут ничего подобного. Остальные треплются о Джексоне Брауне, игравшем вчера вечером в муниципальном центре. Если верить Джорджу Пелсену, который там был, тот устроил классное шоу, настоящий отпад, сдохнуть можно!

— Но это еще не все! — объявляет Джордж, выразительно озирая собравшихся. — Кое-что припас на закуску!

Он гордо вытягивает и без того выступающий вперед подбородок и показывает красное пятно на шее:

— Знаете, что это такое?

— Засос, что ли? — немного смущенно спрашивает Кент Астор.

— Светлая башка, мать твою! — восклицает Джордж. — После спектакля я торчал за кулисами вместе с целой кодлой фэнов, рвущихся получить автограф Джексона. Или, ну… не знаю, Дэвида Линдли, что ли. Он классный мужик.

Кент и Шон Робидо соглашаются, что Дэвид Линдли настоящий класс, не гитарный бог, разумеется (вот Марк Нопфлер из «Дайр Стрейтс» — тот бог, или Энгус Янг из «АйСи/ДиСи», это да, а уж Клэптон — и говорить нечего), но все равно на уровне. У Линдли потрясная фразировка, да и техника — дай бог каждому!

Бивер не участвует в разговоре. Все, что ему хочется, — поскорее убраться отсюда, из этой вонючей, задрипанной забегаловки, глотнуть свежего воздуха. Он уже знает, к чему клонит Джордж, и все это вранье.

Ее звали вовсе не Шанте, ты вообще не знаешь, как ее звали, она проплыла мимо тебя, как мимо стенки, и поделом, кто ты для такой девушки, еще один трудяга-волосатик из очередного мелкого рабочего городишки Новой Англии. Ты и твоя тоскливая сраная житуха! «Шанте» — название группы, которую мы слушаем, не «Мар-Кетс» или «Бар-Кис», а «Шанте». «Пайплайн» в исполнении «Шанте», а эта штука у тебя на шее — никакой не засос, а порез бритвой.

Так он думает и вдруг слышит плач. Не в баре. В своем мозгу. Давно забытый плач. Ударяет прямо в голову, вонзается в серое вещество осколками стекла, и о, трахни меня в задницу, трахни, Фредди, кто-то должен заставить его замолчать.

Я и заставил, думает Бивер. Это был я. Именно я — тот, кто заткнул его. Обнял и стал петь.

Тем временем Джордж Пелсен расписывает, как дверь гримерной наконец открылась, но оттуда появился не Джексон Браун, не Дэвид Линдли, нет! Трио хористочек на подпевках, Рэнди, Сьюзи и Шанте. Аппетитные дамочки, аж слюнки текут.

— Везет же! — вздыхает Шон, закатывая глаза. Шон, кругленький коротышка, чьи сексуальные похождения ограничиваются случайными поездками в Бостон, где он пожирает глазами стрипушек в «Фокси леди» и официанток в «Хутерс». — Ни хера себе, Шанте, никак не меньше!

Он с плотоядной улыбкой делает красноречивые пассы над ширинкой. Похоже, часто работает ручками? Ну да, кто же согласится с ним лечь?

По крайней мере, думает Бив, хоть в этом он выглядит настоящим профессионалом.

— Ну… я заговорил с ними, в основном с ней, Шанте… спросил, хотела бы она познакомиться с ночной жизнью Портленда. Слово за слово, и мы…

Бив вынимает из кармана зубочистку и сует в рот, отсекая дальнейшее повествование. Да, зубочистка — как раз то, что сейчас надо. Не кружка пива, не косячок в кармане, не пустая трепотня Джорджа Пелсена о том, как они с Шанте столковались в кузове его пикапа, благодарение Богу хотя бы за это убежище, когда фургон враскачку, не вздумай лезть в «тачку»!

Все это чушь и бред собачий, думает Бивер, и внезапно тоска стискивает горло, такая отчаянная тоска, которую ему еще не доводилось пережить, даже когда Лори Сью собрала вещички и ушла к родителям. Все это настолько на него не похоже… и вдруг ему смертельно захотелось смыться отсюда к такой-то матери, наполнить легкие прохладным, соленым морским воздухом и найти телефон. И позвонить Джоунси или Генри, не важно кому, любой сгодится. Он хочет сказать: «Привет, старина, как оно ничего?» — и услышать, как один из них ответит: «Да знаешь, Бив, ДДДТ. Нет костяшек, нет игры».

Он встает.

— Эй, парень, — вскидывается Джордж. Бивер ходил с Джорджем в «Уэстбрук джуниор колледж», и там он казался вполне нормальным, но все это было много-много кружек пива назад. — Куда это ты?

— Отлить, — бросает Бивер, перемещая зубочистку с одного угла рта на другой.

— Только тащи поскорее обратно свой вонючий зад, я как раз перехожу к главному, — вещает Джордж, и Бивер думает: «Трусики-«танга» с прорехой в промежности». О черт, сегодня в воздухе так и носятся дурные флюиды, должно быть, к перемене погоды или что-то в этом роде.

Джордж понижает голос:

— Когда я поднял ее юбку…

— Знаю, на ней были трусы-«танга», — отмахивается Бивер и отмечает удивленный, почти потрясенный взгляд Джорджа, но не обращает внимания. — Я бы не прочь послушать подробности.

Он отходит, направляется в туалет, с желто-розовой вонью мочи и дезинсектанта, минует туалеты, сначала мужской, потом женский, дверь с надписью «офис» и оказывается в переулке. Низко нависшее тусклое, дождливое небо, серый денек, но воздух свеж. Так свеж! Он глубоко втягивает его и снова думает: «Нет костяшек, нет игры»… Бив чуть улыбается.

И шагает неведомо куда минут десять, жуя зубочистку и пытаясь прояснить голову. В какой-то момент, точно уже не припомнить, он выбрасывает косячок, мирно лежавший в кармане, и звонит Генри из платного телефона в «Джо Смоук шоп» у Моньюмент-сквер. Скорее всего он наткнется на автоответчик: Генри еще должен быть в университете, но оказывается, что Генри уже дома и поднимает трубку после второго звонка.

— Как поживаешь, старик? — спрашивает Бивер.

— Да сам знаешь, — отвечает Генри. — День другой, дерьмо все то же… Как насчет тебя, Бив?

Бив закрывает глаза. На какую-то долю секунды все снова в порядке, все снова хорошо, так хорошо, как только может быть в этом сволочном мире.

— Примерно так же, приятель. Примерно так же.

1993: Пит помогает даме в беде

Пит сидит за письменным столом чуть в стороне от демонстрационного зала «Макдоналд моторс» в Брайтоне, задумчиво вертя цепочку с ключами, на которой прицеплен брелок, состоящий из четырех, покрытых голубой эмалью букв: NASA.

Мечты стареют куда быстрее мечтателей, и этот неоспоримый жизненный факт Пит обнаружил с течением лет.

Однако умирают зачастую трудно и долго, вопя тихими скорбными голосами где-то на задворках мозга. Давненько Пит не ночевал в спальне, оклеенной снимками с изображениями космических кораблей «Аполло» и «Сатурн», астронавтов и выходов в космос (работа за бортом КЛА, ежели кто знает), а также космических капсул, с кожухами, закопченными и оплавленными сверхвысокими температурами при входе в плотные слои атмосферы… и лунные модули, и «Вояджеры», и одна фотография блестящего диска над автомагистралью 80: застывшие люди стоят на забитом шоссе у машин, защищая ладонями глаза от нестерпимого света. Подпись под фото гласит: