Лангольеры - Кинг Стивен - Страница 49

Она содрогнулась, и Альберт обнял ее. Бетани взглянула на него ясными глазами.

– Хочешь меня поцеловать?

– Да, – ответил Альберт.

– Ну… тогда действуй.

И Альберт выполнил ее предложение. Всего лишь в третий раз за свою жизнь самый быстрый Еврей к западу от Миссисипи поцеловал девушку, и это было здорово! Весь обратный полет он готов был провести, слившись в поцелуе с этой девушкой, и наплевать на все прочее.

– Спасибо, – сказала она и положила голову ему на плечо. – Мне это так нужно было.

– Ну, если еще будет нужно, ты только скажи, – ответил Альберт.

Она удивленно посмотрела на него:

– А тебе нужно, чтобы я обязательно просила, Альберт?

– Пожалуй, нет, – сказал Аризонский Еврей, и все повторилось.

По пути к кабине Ник остановился поговорить с Бобом Дженкинсом. В голову пришла отвратная мысль, и хотелось обсудить ее с писателем.

– Как вы думаете, могут ли эти штуки попасться нам на такой высоте?

Боб обдумал его вопрос.

– Судя по тому, что мы видели там, в Бангоре, не думаю, что это возможно. Но в нашей ситуации ничего нельзя сказать с уверенностью.

– Да, пожалуй. – Ник немного подумал. – А как насчет этого вашего разрыва во времени? Каковы, по-вашему, шансы, что мы его найдем?

Боб медленно покачал головой.

Руди Варвик внезапно заговорил позади них, от чего оба вздрогнули.

– Вы меня не спросили. Но я скажу: на мой взгляд, один шанс из тысячи.

Ник обдумал и его слова. На лице его появилась улыбка.

– Не такой уж плохой шанс, – сказал он. – Особенно если подумать об альтернативе.

Менее чем сорок минут спустя голубое небо начало темнеть. Медленно оно обретало цвет индиго, затем побагровело. Сидя за пультом управления, Брайан вспомнил старую лирическую песню «Дип Перпл» – о том, как вечерний багрянец опускается на сонные стены сада…

Никаких стен сада здесь не было, но он различил первые огоньки звезд на «небесной тверди». Одна за другой зажигались они на своих привычных местах. Брайан не знал, каким образом они были прежними, когда все кругом оказалось вывихнутым, но был доволен, что звезды оставались на своих местах.

– Это происходит быстрее, верно? – сказал Ник, подойдя сзади.

Брайан обернулся к нему.

– Ты прав. Если дальше так пойдет, я думаю, эти «дни» и «ночи» замелькают со скоростью спуска фотоаппарата.

Ник вздохнул.

– А сейчас мы заняты самым тяжким делом. Сидим и ждем, что произойдет. И молимся помаленьку.

– Что ж, молитвой не повредишь, – Брайан внимательно посмотрел на Ника оценивающим взглядом. – Я летел в Бостон, потому что моя бывшая жена умерла в дурацком пожаре. Дайна летела, потому что группа врачей пообещала ей пару новых глаз. Боб летел на какую-то конференцию, Альберт – в музыкальную школу, Лорел в отпуск. А зачем ты туда летел, Ник? Исповедуйся, сын мой, ибо время уходит.

Ник долго смотрел на него озадаченно. Потом рассмеялся.

– Что ж, почему бы и нет? – сказал он. Брайану показалось, что этот полувопрос был обращен вовсе и не к нему. – Что значат самые важные государственные тайны, когда становишься свидетелем того, как шайка каких-то шаров-убийц сворачивает мир, как старый половик.

Он снова засмеялся.

– Соединенные Штаты в грязных трюках и шпионских операциях все-таки не смогли переплюнуть всех на свете. Мы, англичане, постарались забыть куда более подлые акции, чем вы, Джонни, сумели изобрести. Мы такие коленца выкидывали в Индии, Южной Африке, Китае и на той части Палестины, которая стала Израилем! Знаешь, как пацанята-школьники, – кто кого перессыт? Только не с теми ребятами соревновались. Верно? И все-таки мы, британцы, остаемся преданными плащу и кинжалу. Знаменитая военная разведка вовсе не конечный предел. Скорей – начало. Я, Брайан, восемнадцать лет провел на военной службе, из них последние пять лет – на особых операциях. С тех пор занимался разными странными делами: некоторые – чистые, некоторые – исключительно мерзкие…

Снаружи между тем полностью стемнело, звезды засверкали, как алмазы на черном бархате.

– Я был в Лос-Анджелесе в отпуске, когда мне вдруг велели отправляться в Бостон. Внезапно. А я перед этим четыре дня провел с рюкзаком на плечах в Сан-Габриеле и с ног валился от усталости. Поэтому сразу и заснул, когда произошло это Событие мистера Дженкинса. Там в Бостоне, видите ли, есть… или был… или будет (черт его поймет с этими путешествиями во времени), короче, там – один небезызвестный политический деятель, из тех, кто суетится и все перетряхивает за кулисами политического фасада. Так вот, этот деятель – назову его для удобства разговора О'Бэнион – очень богат, Брайан, и ярый энтузиаст поддержки так называемой Ирландской республиканской армии. Он перекачал миллионы долларов в некое бостонское благотворительное общество. Руки у него основательно в крови. Причем это кровь не только британских солдат, но и детей на школьных дворах, простых прачек и младенцев, разорванных бомбами в своих колыбелях. Это идеалист самого опасного типа: из тех, кому нет нужды наблюдать зверства, видеть оторванную ногу в кювете. Потому для него нет никаких причин пересматривать метод своих деяний в свете реального опыта.

– И тебе было поручено ликвидировать этого О'Бэниона?

– Это как крайняя мера, – спокойно ответил Ник. – Он очень богат, но это не единственная проблема. Он – настоящий политик, имеющий множество рычагов для того, чтобы заварить бучу в Ирландии. В Америке у него масса друзей, некоторые из них – наши друзья. Сам понимаешь, политика есть политика. Мы называем это колыбелькой для котят. Убийство мистера О'Бэниона – большой политический риск. Но у него кое-что имеется, что можно считать его слабым местом. Она должна быть ликвидирована мной.

– В качестве предостережения, – тихо предположил Брайан.

– Да. Как предостережение.

Почти целую минуту они сидели в кабине, молча глядя друг на друга. Убаюкивающе гудели двигатели. Брайан смотрел на него почти потрясенным взглядом. Ник всего лишь выглядел усталым.

– Если мы выберемся из этого, – сказал, наконец, Брайан, – если вернемся, ты выполнишь свое задание?

Ник медленно, но решительно покачал головой.

– Знаешь, дорогой мой дружище, со мной произошло то, что адвентисты называют обращением души. Хватит. С сыночка миссис Хопвелл достаточно этих ночных засад, мальчик Николас больше не хочет быть исполнителем экстремистских предрассудков. Если мы выкарабкаемся из этой ситуации, в чем я несколько сомневаюсь, видимо, уйду в отставку.

– И чем же займешься?

Ник некоторое мгновение раздумывал, потом сказал:

– Ну… может, начну учиться на пилота.

Брайан расхохотался, сын миссис Хопвелл, мальчик Николас, присоединился.

Тридцать пять минут спустя дневной свет вновь начал освещать главный салон рейса № 29. Всего три минуты назад было раннее утро, через пятнадцать минут наступил полдень.

Лорел обнаружила, что незрячие глаза Дайны были раскрыты. В них было нечто неуловимое, не поддающееся определению, что заинтересовало Лорел. Она испытала вдруг чувство благоговения, граничащего с почтительным страхом.

Она протянула руку и взяла ладонь Дайны.

– Не пытайся говорить, – тихо предостерегла Лорел. – Если ты проснулась, Дайна, не пытайся разговаривать, только слушай. Мы находимся в полете, возвращаемся назад, и с тобой будет все в порядке, я тебе обещаю.

Ладонь Дайны сжала ее пальцы, и спустя момент Лорел поняла, что девочка тянет ее к себе. Она нагнулась к ней через носилки. Дайна заговорила чуть слышным тонким голосом, который, однако, был точной копией ее обычного голоса:

– Не беспокойся обо мне, Лорел. Я получила… то, что хотела.

– Дайна, не надо…

Незрячие глаза повернулись на звук ее голоса, легкая улыбка коснулась окровавленных губ девочки.

– Я видела… – продолжала она тем же тонким, хрупким, как хрустальная нить, голосом. – Я видела через глаза мистера Туми. С самого начала, а потом в самом конце. В конце было лучше. А сначала ему все казалось таким гадким, уродливым. А в конце – хорошо…