Под знаком розы и креста - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 40

Стали смотреть и думать. Дворник тем временем докурил, бросил окурок под ноги и, вооружившись метлой, стал его заметать вместе с последними опавшими листьями в тот самый угол. Отошел обратно, глянул на проделанную работу и уже собрался уходить, но заметил что-то под ногами и для полного порядку стал и ту мусорину мести в угол. Долго же он с ней возился! Я уж было решила, что без нашей помощи ничего он так и не заметит. Но заметил, заинтересовался и потянул за край торчащую в щели тряпицу. Та не поддалась, он дернул сильнее. Кинжал вывалился на землю, и мне показалось, что зазвенел он как-то особенно громко. Дворник наклонился, чтобы поднять нежданную находку, но, рассмотрев ее вблизи, отскочил задом наперед на несколько шагов. Метнулся туда-сюда, но, видимо, начал правильно соображать и, подбежав к воротам, засвистел в свой свисток.

Мы дождались прибежавшего городового, посмотрели, как он удивляется находке, и я решила, что этого нам вполне достаточно:

– Объявляю всем благодарность, господа сыщики. Здесь неподалеку есть замечательный кондитерский магазин, в который нам, гимназистам, вход не возбраняется. Предлагаю угостить всех. Кто чего там пожелает. А после каждый может вернуться домой на извозчике!

Придя домой, я не удержалась и сразу сняла телефонную трубку, назвала нужный номер и, дождавшись ответа, сразу выпалила:

– Осип Иванович, я сама этому не верю, но кинжал нашелся!

Адвокат молчал очень долго:

– Уж не знаю, либо я чего-то не смог понять, либо…

– Конечно, второе либо. Повезло мне очень и очень сильно, а все мои рассуждения и выводы стоят мало. Тут скорее предчувствие получилось, чем правильная догадка. Очень надеюсь, что для Михаила эта находка обернется везением, а не наоборот.

– И как же нам про вашу находку полиции заявлять? Ведь не поверят, что не мы подложили. Особенно после чердака.

– Ее уже дворник обнаружил, и полиция в курсе. Ну и на всякий случай имеются сразу три свидетеля, которые видели человека, ее подсунувшего. Они и приметы записали.

– Ну и молодцы же мальчишки! – душевно произнес Осип Иванович. – Особо молодцы, что не просто запомнили, а записали, это всегда производит лучшее впечатление хоть в суде, хоть на следствии. Настоящие сыщики. И везушки. У меня теперь вот у самого предчувствие появилось, что им теперь уж точно придется давать показания. Как вы думаете, справятся, не засуетятся?

– Справятся, справятся. Хоть сейчас к следователю, хоть в суд вызывайте.

– У меня к завтрашнему вечеру тоже новости ожидаются. События стали развиваться бурно.

Я согласилась, что события начинают набирать обороты. Но еще не предполагала, какими бурными и разнообразными они станут, что случатся и аресты, и похищения, и много другого.

29

У Пети никак не получалось сосредоточиться на уроке, и ему уже дважды делали замечания. Главное, что он сам не мог понять, что его беспокоит. Вернется из гимназии, поговорит по телефону с господином Вяткиным. В зависимости от результата и нужно будет строить планы. В случае чего он сам может попытаться раздобыть нужные сведения. Зайдет, к примеру, еще раз в гости в студенческое общежитие и переговорит с Михайловым Кириллом. Должен же он знать хотя бы одного из отчисленных за политическую неблагонадежность студентов? Ведь такое событие никто не скрывал, оно всем известно.

Приняв решение, гимназист Петр Макаров успокоился и стал более внимательным. Но к концу уроков вновь заерзал на скамье. А выйдя из гимназии, направился не домой, а в противоположную сторону, к общежитию.

Там его сразу признали и пропустили беспрепятственно, пообещав внести его визит в журнал по предыдущей записи.

Глянув на список жильцов комнаты, Петя вновь усмехнулся столь необычному совпадению фамилий.

Кирилл Михайлов в этот раз был не один, а в компании еще трех студентов, видимо, жильцов этой комнаты.

– Здравствуйте, здравствуйте! – обрадовался он Пете, как старому знакомому. – Вы сегодня выбрали не самое подходящее время для прихода. В том смысле, что обычно мы все находимся на занятиях.

– Стало быть, мне повезло! – отозвался Петя. – Я к вам ненадолго, просто хотел задать еще один вопрос.

– Тогда не станем мешать занятиям и выйдем в коридор, – правильно понял его Михайлов. – Ну-с, слушаю вас.

– В прошлый раз вы упоминали, что Валентина Пискарева пытались вовлечь в марксистскую группу…

– Я, пожалуй, не стал бы ее именовать именно так. Впрочем, неважно.

– Так вот, студенты, в нее входившие, были отчислены. А вопрос у меня такой: не знаете ли вы, кто из них после отчисления остался в городе или проживал в Томске и ранее?

– Хороший вопрос! Вроде бы простой, но что-то никак не могу припомнить. А, нет! Вспомнил! Есть такой человек! Томич! Зовут его Алексей, фамилия Васильев… Или Васильков? Нет, точно Васильев. Я его и встречал не столь давно. Жаловался, что находится под гласным надзором полиции[65], и это портит ему жизнь. А так всем доволен, служит в какой-то конторе, получает неплохое жалованье. Но приходится по два раза в неделю являться в полицию с докладом о собственном житье-бытье. И выезжать ему запрещено, так что он точно в Томске и нигде более. Но вот адрес не подскажу. Зато Андрей может подсказать. Спросим?

– Ну конечно. Да, вот еще… простите мне такое бессмысленное любопытство, но нельзя ли узнать, кто из ваших товарищей какую фамилию имеет?

– А-а! И вас проняло! – рассмеялся Кирилл Михайлов. – Они к этакому любопытству привыкли. А Андрей Сосна еще и сам в нашу комнату напросился, чтобы чувствовать себя в своей компании. Так что заходите смелее, сейчас узнаете кто из них кто.

Они вернулись в комнату, и Михайлов громогласно изрек:

– Вот, господа хорошие! Извольте сознаваться, кто из вас дерево, и какое именно.

Сидящие за столом с книгами жильцы переглянулись и дружно расхохотались.

– Я буду Ель. Михаил Ель. Так что извольте любить и жаловать, – сказал, приподнявшись, молодой человек в очках.

– А меня зовут Андрей Сосна. Будущий хирург, затесавшийся в чуждую среду юристов по фамильному признаку.

– Придется и мне сознаваться, – вступил в разговор третий студент. – Владимир Дуб. Им-то с их фамилиями ничего, вполне сносные фамилии, а уж каково мне с моей приходится, сказывать не стану, все равно не поверите.

– Да ты за двадцать лет привыкнуть должен к дразнилкам, – подбодрил принявшего донельзя скорбный вид товарища Андрей Сосна.

– Сейчас-то привык. А как в детстве мне пришлось? Уж не знаю, как и выжил.

– Я, – сказал Пете Михаил Ель, – раз уж вас этакое совпадение заинтересовало, скажу, что, проживая в Канске, соседствовал с семейством по фамилии Тополь и знавал одного человека по фамилии Березка.

– А еще у нас в университете есть Семен Ясень.

– Про него я слышал, – кивнул Петя на Михайлова.

– Да, я упоминал при знакомстве, – согласился тот. – А сейчас Петра Александровича интересует другой человек с фамилией самой заурядной. Андрей, ты адрес Васильева не скажешь? Он ведь медик, и ты его лучше нашего мог знать.

– Скажу, отчего не сказать. Он на Еланской улице проживает, дом номер восемь. Совсем рядом отсюда. Кстати, Ясень, не к ночи будь помянут, квартирует в доме напротив.

– А отчего вы про этого Ясеня так отозвались? – спросил Петя просто так.

– Очень уж высокомерен, – ответил за товарища Кирилл Михайлов. – В отличие от Пискарева, с нами дружбы не водил, что нас не особо и печалило. Но поглядывал свысока, хотя в университете был далеко не лучшим.

– Да уж. Живет в двух шагах, а на учебу на извозчике всегда подкатывает. И обратно тем же манером, да еще демонстративно, – подхватил его слова Михаил. – Одно слово – москвич.

– Ну, москвичи тоже разные бывают, – вступился за москвичей Петя, – у меня есть чудесные знакомые.

– Знаем, знаем! – рассмеялся Андрей Сосна. – После вашего предыдущего визита Кирилл нам сказал, что вы заглядывали, хоть и не сказал, зачем. Ну и пришлось ему нам напомнить, что это вы вместе с госпожой Кузнецовой так ловко распутали два загадочных преступления, что газеты об этом взахлеб писали.