Под знаком розы и креста - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 29

Высказанная мною угроза разоблачения перед родителями, о которой молодые люди, похоже, подзабыли, подействовала верным образом – мои сыщики притихли. Родительский гнев им казался пострашней тюрьмы. Я постаралась направить их пыл в правильное и безопасное русло, велела побольше узнать про того господина, что обедал с Пискаревым и вел с ним тайные (а то какие же еще!) беседы. Если разрешит отец Прохора, так нужно будет расспросить официантов и другую обслугу в трактире. А еще извозчиков, из числа тех, кто постоянно к трактиру подъезжает. И велела передать отцу Прохора благодарность от адвоката человека, безвинно обвиняемого в том убийстве. А еще попросила новые планы обсуждать для начала со мной, чтобы мы не помешали вдруг друг дружке.

Проводив тайных агентов и сыщиков, я наконец достала из кармана неожиданно там обнаруженный листочек. В нем без обращений и предисловий были записаны приметы неназванного человека. И они совпадали с теми, что только что изложил Прохор Антипов.

21

День в отношении сыска выдался насыщенным встречами. Ближе к вечеру нас навестил и господин Широков, предварительно испросив разрешения по телефону.

Маменька на этот раз не стала оставлять нас для беседы тет-а-тет, да и никто не был против ее присутствия.

– Ну-с, поскольку мои новости возможно изложить коротко, то, может, с них и начнем? – предложил Осип Иванович.

– Возражений нет, господин адвокат, – приняла я его иронично-серьезной тон. – Излагайте.

– Излагать начнем вот с чего. Я не стал ждать возможности встретиться со следователем, а сам сходил в дом, где ранее проживал господин Пискарев. Рассудил, что без дворника осмотр чердака состояться не мог. Взял и разговорил человека, расспросил его, что да как происходило. Он видел и как окурки нашли, и вместе с сыщиками на крышу вылазил.

– Это хорошо, что они не поленились крышу осмотреть. Что на чердаке будет найдено, я и так знала, а на крыше не была, хоть и очень хотелось.

– Вот и слава богу, что хоть на крышу не полезла, – сказала маменька. – Этого еще не хватало.

– Так вот, на крыше, – продолжил Осип Иванович, – была найдена вещь, благодаря которой преступники не оставили следов под тем слуховым окном, через которое они влезли на чердак.

– Видимо, доска какая-то?

– Совершенно верно. Но не какая-то доска, а, по сути, настоящий трап. К той доске были прибиты перекладины, так что спускаться и подниматься по ней было вполне удобно. Я не стал спрашивать, для какой она надобности оказалась на крыше, потому что это неважно. Много важнее то, что у нас появился сильный аргумент в защиту Михаила Юрьевича. Следователь – мы с ним уже сегодня переговорили – так и сказал мне: «Господин Плевако[50] с такими фактами в руках разгромил бы наши обвинения в пух и прах! Одна надежда, что вы еще не Плевако!» Полагаю, что это была шутка. Но то, что на чердаке происходили некие события, о которых свидетельствуют разнообразные улики, заставит следствие отрабатывать и прочие версии, искать иного преступника, помимо Михаила, – и это уже неоспоримо. Да и в суде эта карта будет полагаться козырной! Одно плохо, у меня создалось впечатление, что следствие с двойным усердием принялось искать доказательства вины Михаила по второму эпизоду.

– Это вы смерть его тетушки имеете в виду? – уточнила маменька.

– Именно это. Из разговора с самим Михаилом и из общения со следователем удалось узнать одну наиважнейшую деталь. Орудие убийства не обнаружено! И как к этому относиться, неясно. Лучше уж попытаться найти его и передать следствию, чем ждать, когда оно неожиданным образом всплывет само по себе. Или не всплывет.

– Но к последнему варианту отчего вы так печально относитесь? – вновь попросила разъяснений маменька.

– Да по той причине, что про кинжал, подаренный Пискаревым, многие могут знать, а он также не найден.

– А если преступник унес его с собой, чтобы избавиться, то на нем мог и не стереть отпечатки своих пальцев, – а уж такая улика полностью сняла бы обвинение с Михаила, – добавила я.

– Ну уж никак бы не усугубила его положение! – закончил мою мысль адвокат. – Перейдем к другим новостям. Встретился я с госпожой Елизаветой Гавриловой. Впрямую никаких вопросов о ее отношениях с сыном покойной не задавал, но она сама без особого смущения поведала о случившемся скандале. Оценивала его правильно. Мол, приглянулся ей молодой человек, и она позволила себе лишнего. Но как хозяйка высказала свое мнение по сему поводу, тут же и прекратила свои кокетства. Чему я не особо поверил, да и факты говорят об ином. Про кинжал спрашивал. Видела, но куда мог подеваться, не знает. Пожалуй, все.

– Но вы сказали, перейдем к другим новостям, – напомнила я.

– А последняя новость такова, – кивнул Осип Иванович. – Я вновь не смог побеседовать с той пожилой дамой, что подняла шум в связи с убийством. Так что ваш черед рассказывать, госпожа сыщица.

Я рассказала кратко о посещении курса оккультных наук и чуть подробнее о сегодняшнем сеансе спиритизма. И показала записку, найденную в своем кармане.

– Вот хоть убейте! – воскликнул адвокат. – Не могу понять логику такого поступка. Отчего не рассказать просто так?

– Логика весьма простая. Во-первых, мадам Бурнель неловко было просто так просить деньги за имеющуюся у нее информацию. Во-вторых, теперь она кому угодно повторит свои слова, что ничего не знает и не ведает, что была в трансе и не помнит сказанного духом. Была и третья причина. Она сразу узнала во мне Фому неверующего и решила доказать, что все не столь просто и очевидно, как выглядит со стороны.

– То есть она раскрыла перед тобой карты в надежде, что ты поверишь в ее невероятные способности? – спросила маменька. – Но ты же не поверила, поняла, что все это простые фокусы!

– Очень непростые! – не согласилась я. – Ужасно сложные. А про ее способности я ничего не знаю. Может, она в иных случаях действительно способна призывать духи умерших.

– Так зачем ей устраивать балаган?

– Возможно, оттого, что настоящие трюки удаются не всегда, тогда и срабатывает мастерство иллюзиониста[51] и чревовещателя[52], нужно же публику чем-то развлечь. Да и когда срабатывают, куда увлекательнее все обставить красиво и страшно. А то сядут гости в гостиной и за чашкой чая станут с духами общаться! Никакой романтики!

– Теперь я не понял, вы верите или не верите всей этой белой или, может, черной магии? – спросил Осип Иванович.

– Понятия не имею, верить мне или нет, поскольку сама ничего не видела. А вот в артистический талант мадам Бурнель верю! И в мастерство тех, кто всю эту машинерию придумал, изготовил и пускает в дело.

– Но мы отвлеклись из-за моих неуместных вопросов, – сказала маменька. – Что там такого интересного в том человеке, от которого пахнет могилой?

– Да, да!

– Это просто иносказание! Прежде чем объяснять, я расскажу вам, зачем сегодня мальчики приходили. Вернее, с чем! А там, может, и объяснения не потребуются.

И я пересказала сообщения о встречах Пискарева с неким господином в трактире неподалеку от его дома.

– Так-с! – потер руки адвокат. – Это выглядит весьма и весьма важным. Иносказание про запах могилы и сообщение о неприятном больничном запахе сразу наводят на мысль, что запах тот – запах формалина и прочих препаратов, коими в мертвецких пользуются. Моргов и покойницких много, но не настолько, чтобы не сыскать среди их сотрудников того, чьи приметы известны. Вы молодцы. Вы, Дарья Владимировна, и ваши мальчишки тоже. Они как, не расстроены тем, что их все еще не вызвали для допросов?

– Они уж начали полагать, что их и в тюрьму могут посадить, и ждут этого как большего приключения.

– Постойте! А отчего вы так уверены, что человек этот работает в морге? – перебила нас маменька. – Вдруг он чучельник или еще что-то в этом роде?