Под знаком розы и креста - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 10

– Достаточно, сударыня, достаточно. На чем я там остановился?

– Михаил Федорович Романов вступил на престол в лето одна тысяча шестьсот тринадцатое от Рождества Христова, и тому предшествовали следующие события… – подсказала я.

– Спасибо. Итак, о событиях, предшествовавших началу царствования первого из представителей ныне правящей династии…

Меня вся эта перепалка больше развлекла, чем напугала. А вот Огнева и Эрисман со страху чуть не умерли. Впрочем, поделом им, незачем такого рода послания, связанные с их тайным обществом, на уроке писать да еще передавать неуклюже. Нам почти любые шалости с рук сходят, но из той записки достало бы для грандиозного скандала двух слов: тайное общество! Да будь это общество тысячу раз безобидным, а досталось бы каждой по первое число. Даже мне, хотя я-то как раз от участия в обществе отнекиваюсь как только могу. Но не станешь же про это говорить и выгораживать себя!

Ладно, нужно будет сказать Огневой, что такой урок нельзя так просто не учитывать. А пока стоит додумать тот план действий, что мы с мальчиком Степкой накануне набросали.

За чаем мы больше про книжки Жюля Верна разговаривали, а после прошли в мою комнату, Степан рассказал, кто он такой, поведал все, что ему известно о Михаиле, и мы принялись составлять план сыскных мероприятий. Хороший план, только я в него не стала включать очень многое. Степан, конечно, вызывал полное доверие, но не могла же я ему поручать слишком сложные задания. И говорить про них при нем тоже не хотелось, вдруг обидится, что его в стороне оставляют.

Итак, Степану, который очень удачно живет в паре кварталов от домов, где проживал у тетушки Михаил и где квартировал Пискарев, поручено в первую очередь через таких же мальчишек разузнать все, что в тех домах говорится об убийствах. Мальчишки зачастую обо всем знают не меньше и даже больше взрослых.

О том, как развиваются события в полиции, должен сообщить адвокат, о котором мне пока ничего не известно, кроме имени и фамилии. Стоит, видимо, хоть какие-то справки и о нем навести, мало ли, что они с Михаилом знакомы. Ну да это сделать просто.

Следующим пунктом стоят знакомцы Валентина Пискарева. Я предполагала навести о них справки у Клары Карловны уже завтра, на именинах ее сына. О нем самом справки наведет Петя.

А вот теперь что касается лично меня…

Но додумать мне не дал звон колокольчика в коридоре.

На этот раз я сама подошла к неразлучным руководительницам тайного общества, чтобы устроить им разнос.

– Ох, Бестужева, какая ты молодец! – сообщила мне Зинаида. – И как ты сумела вместо письма от Огневой этот рецепт подсунуть?

– Ловкость рук и никакого мошенничества, – отмахнулась я. – Кстати, дать вам рецепт списать?

– Так его же Иннокентий забрал!

– А я его наизусть помню.

– Вот еще, не хватало нам стряпней заниматься! – фыркнула Огнева.

– Сашенька-душенька, – не удержалась я от колкости, – стряпней заниматься много полезнее, чем тайными обществами. И уж окажи любезность, не пиши мне записок во время уроков. У меня при себе один рецепт, и тот случайно под рукой оказался.

Огнева помрачнела, но согласилась, что переписка такого рода слишком опасна, лучше уж перемены дождаться и пошептаться в уголке.

– Бестужева, а ты все равно скажи, как ты записку подменила, жуть как интересно! – попросила Зинаида.

– Я вашу записку в карман сунула, а там еще один листочек оказался. Я его, как сумела, одной рукой свернула и отдала учителю. Все.

Эрисман тут же зашарила по карманам в поисках листочка, чтобы проверить, как его можно, не вынимая руки из кармана, свернуть несколько раз. Мы с Огневой с восхищением наблюдали, как из карманов извлекались самые неожиданные вещи. Обертка от плитки шоколада. Несколько перышек для ручки, достав которые Зинаида сильно смутилась, видимо, до сих пор потихоньку играла в перышки[29]. Из другого кармана были извлечены пуговица неизвестно от какого платья, заколка для волос и четыре игральные карты.

– Постой, не убирай! – потребовала Александра. – Это не из моей ли колоды? Ты, верно, жульничала, когда мы играли, вот и спрятала карты в карман.

– Делать мне нечего, как жульничать. А карты, может, из твоей колоды, я что, помню, что ли? Хочешь, забирай!

И протянула карты Огневой в самый для того не подходящий момент.

– Игра в карты по сути своей безнравственна и по сей причине запрещена Уставом, – прорычали позади нас.

– Здравствуйте, Савелий Парфеныч! – вразнобой поздоровались мы с директором гимназии.

– Здравствуйте, сударыни. У кого уж не ожидал карты в руках увидеть, так у вас!

– Савелий Парфеныч, эти карты не для игры, – пришлось как всегда выкручиваться мне, хотя я и здесь была ни при чем. – Да у нас их всего четыре штуки.

– Тогда уж поясните, для какой такой надобности они у вас здесь, в гимназии?

– Мы же готовим номера к концерту!

– Все равно не понимаю, при чем здесь карты!

– Для показа фокусов!

Директор глянул на нас с подозрением и потребовал показать фокусы.

– Вот гляньте, пожалуйста! – предложила я, развернув карты лицом к директору и рубашкой к себе. – Выберите одну из них, но мне не говорите какую. Выбрали?

Я тщательно перетасовала карты и, протянув их директору на вытянутой ладони, предложила:

– Какой, по вашему мнению, лежит выбранная вами карта: сверху, второй, третьей или в самом низу?

– Пожалуй, что вторая сверху.

Я подняла по очереди две верхние карты:

– Вы ошиблись, Савелий Парфеныч. Выбранная вами карта лежит в правом кармане вашего мундира.

Директор погрозил мне пальцем, но в карман все ж таки руку засунул. И извлек оттуда карту.

– Это как же? – искренне удивился он, растеряв всю свою строгость.

– Ловкость рук и никакого мошенничества. Только нам нужно еще пару фокусов разучить, а то одного мало для номера получается.

– Ну-ну… Что ж, не стану запрещать, напротив, весьма заинтересован и заранее жду вашего показа.

Директор ушел, Огнева повернулась ко мне:

– Бестужева, это что? Это, выходит, нам теперь нужно карточным фокусам обучаться! Ужас какой!

– Да ничего ужасного, напротив, очень увлекательно, – не согласилась Эрисман. – Даша, я готова учиться!

– Да, придется учиться, – вздохнула я. – Раз уж мне в голову не пришло ничего более умного.

11

За обедом маменька стала интересоваться моими делами в гимназии.

– Мне вот придется на празднике с номером выступать, – пожаловалась я.

– Неужто петь станешь?

– Нет. Хорошо, хоть не петь.

– Да отчего же ты к этому так относишься? Тебе позаниматься, может, и станет получаться.

– Мне, конечно, приятно, что ты так считаешь, но мне как-то не хочется. Лучше уж фокусы показывать. Тем более что вышло так, что я сама на это напросилась. Я вот подумала, что просто фокусы показать будет не так интересно. Вот если бы номер придумать…

– Напрашиваешься на мою помощь?

– Напрашиваюсь.

– С удовольствием помогу. Можно прямо сейчас начать.

Но тут раздался телефонный звонок.

– Я возьму трубку, – сказала я, вскакивая с места, – это, наверное, адвокат Михаила.

Я угадала, звонок был действительно от адвоката Михаила. Он извинился, что не позвонил раньше, и предложил поведать ставшее ему известным при встрече.

– Вы уж простите за мою негалантность, но я человек подневольный и не могу контору покинуть. Так что если вам не терпится, приезжайте ко мне.

Я подумала, что мне в самом деле не терпится, а встретившись с адвокатом в его конторе, я сумею составить и о нем самом более верное мнение. Пусть не место красит человека, но и оно способно о нем немало поведать. И согласилась. А маменька разрешила мне взять нашу коляску.

– Ну что, сударыня, как прикажете ехать: короткой дорогой или быстрой? – спросил меня наш кучер Иван Фролович.