Конверт из Шанхая - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 56

Лица казаков стали совершенно вытянутыми.

А тут еще подошли Игнатий Иванович, Арсений Игнатьевич, Сергей со своим заветным ключом от багажного вагона и Павел Истомин.

– Вовремя управились! – сказал Сергей. – Дарья Владимировна, уж не обессудьте, примите от нас подарок.

– Не можем же мы свою спасительницу без подарка отпустить, – поддакнул Истомин и протянул мне коробку. – Вы откройте, вам должно понравиться.

В коробке оказался маленький вагончик, но точно такой, в каком мы ехали. Даже деревянные детали были из ясеня и красного дерева. По вагону была надпись «Прямое Сибирское сообщение. 2-го кл. 18 мест».

– Там еще крышу можно поднять и внутрь заглянуть, – вставил Арсений Игнатьевич. – Это мой племянник похожую модель делал для выставки в Париже. Вот и для вас изготовил.

– Да когда же вы успели? – удивился дедушка.

– Ну не вам одним телеграф доступен, – хитро улыбнулся проводник.

– Господа! – раздался громкий голос. – Извольте получать багаж.

Мы стали прощаться.

– Невесте своей, Семен Андреевич, поклон передавайте, – сказал дедушка есаулу Котову.

– И от меня тоже, – добавила я.

– А можно я скажу ей, что моя знакомая графиня Бестужева поклон передала? – смутился Котов.

– Можно, – рассмеялась я. – Доброго вам пути.

42

Мы уже почти покончили с получением багажа, да и большая часть труппы разошлась, когда на перроне показалась ну очень серьезная с виду дама в ватерпруфе[41] и шляпе. Огляделась и уверенно подошла к нам.

– Здравствуйте, Афанасий Николаевич. Здравствуйте, Дарья Владимировна.

– Здравствуйте, Антонина Васильевна, – ответила я.

Дама чуть изогнула бровь, но ничем иным удивления не выказала. Я, конечно, слышала от дедушки, что у нас в Москве теперь есть экономка и даже имя с отчеством помнила, но отчего-то не ждала, что она станет нас встречать. А сама она, уж верно, не ждала, что ее узнают.

– Ну раз нет нужды объясняться, – улыбнулась Антонина Васильевна, – то мне остается ждать распоряжений. Прикажете багаж грузить?

Дедушка кивнул, а наша экономка махнула рукой носильщикам.

– Я, Афанасий Николаевич, согласно вашим распоряжениям, пока по поводу транспорта никаких шагов не предпринимала, так что сегодня мы на извозчике. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Через минуту мы уже сидели в щегольском фаэтоне с откидным верхом, запряженным гнедой парой. А еще через четверть часа подъехали к нашему дому. Извозчик на пару с дворником занесли наши чемоданы в квартиру, где у порога нас поджидали две женщины. Одна совсем молодая, вторая заметно старше. И как две капли воды похожая на Пелагею или ее старшую сестру. Я сразу уверилась в том, что это наша кухарка и что готовить она должна не намного хуже Пелагеи. Вторая женщина оказалась горничной.

Мы с дедушкой, познакомившись с прислугой, чуть растерялись. Отвыкли от нашей квартиры, где не были более десяти месяцев. А уж от собственной прислуги мы отвыкали много дольше. Театральному суфлеру и его внучке прислуга не по карману.

Я никак не могла вспомнить, как же нужно себя вести в таких условиях. Но к хорошему привыкаешь быстро.

43

Уже на следующий день мы снова начали собираться в дорогу. Маменька должна была приехать в Лондон спустя две недели с небольшим, и нам очень хотелось ее опередить и встретить там. Дедушка был занят оформлением паспортов и улаживанием прочих формальностей. Я по большей части ходила по магазинам, читала книги и писала письма.

Собралась было описать события этого богатого на события года, но поняла, что это займет у меня не один месяц, и отложила на потом.

Каждое утро я ходила на наш стадион – так папенька называл наш гимнастический зал – и иногда проводила там по несколько часов. Даренный мне кинжал я повесила там же на стене и даже подумывала, не купить ли еще один, а то в одиночестве он смотрелся не слишком выразительно.

Но тут пришло письмо от Пети. Сколько времени он его писал, мне было неизвестно, но читала я его очень долго. А в самом конце оказался приятный сюрприз. Петя с отцом собрались в Лондон! В самые ближайшие дни. Александр Сергеевич еще при нас говорил, что летом они, скорее всего, поедут за границу. Но речь в тех разговорах шла о Баден-Бадене, а не о Лондоне. Но Пете как-то удалось изменить планы родителя. И я была этому ужасно рада.

В общем, за всей этой суетой я почти и не вспоминала о событиях в Транссибирском экспрессе. Даже когда смотрела на папин портрет, с которого сразу по приезде сняла траурную ленточку – ни к чему она на папином портрете.

Но тут однажды вечером объявился Иван Порфирьевич.

– Мне удалось кое-что узнать о продолжении происшествий, случившихся с нами по дороге сюда, – начал он с порога. – Но расскажу я вам, если вы меня накормите! А пока, Даша, держите вот это.

Я взяла из его рук длинный предмет, обернутый куском полотна, и развернула. Трость! Та самая, в которой оказался самурайский меч мистера Ю.

– Этот трофей разрешено вручить вам в качестве награды за проявленную доблесть, – довольно заулыбался господин Еренев.

– Я его вместе с моим кинжалом повешу, – тут же решила я.

Ужинали мы, разговаривая о пустяках да о ближайших планах. Делились новостями из Томска. Кофе пить мы перешли в дедушкин кабинет, и только там Иван Порфирьевич заговорил про дело, о котором обещал рассказать, едва у нас на пороге появившись.

– Вот ведь какое дело, – начал он. – Преступник – уж не знаю, как его и называть? Не мистером же Ю? – молчит. И молчать будет до самого своего конца. От рассказов его сообщников тоже толку мало. Но пакет! Пакет такого рассказал, что в самых верхах забегали.

– Вы уж нас не интригуйте, Иван Порфирьевич! – попросила я. – Мы и так в нетерпении.

– Да я не интригую, я с мыслями собираюсь. Про содержание того пакета мне лишь намекнули, да и то не про все. Далеко не про все! Но хуже всего, что стребовали с меня слово даже намеков о тех намеках не делать. Отдай мне приказ, так я его перед вами бы нарушил. Но нарушить данное слово…

– Ну что ж, – сказал дедушка. – Слово держать нужно. Может, и к лучшему, что мы много не узнаем.

– Слово я, Афанасий Николаевич, давал не передавать вам того, что слышал в разных кабинетах от разных важных чинов. Но рассуждать-то нам никто не запрещал и обещаний об этом не просил?

Дедушка пожал плечами, я промолчала, соглашаясь, что рассуждать мы имеем полное право.

– Встретил я пару-тройку дней назад нашего английского журналиста. Застал его на чемоданах, но застал. И вот что он мне передал.

Иван Порфирьевич вытащил из внутреннего кармана газету и протянул мне. Это была английская газета с ничего мне не говорящим названием. К тому же плохо напечатанная на желтоватой бумаге[42]. Но раз мне ее дали, следовательно, в ней написано что-то важное. Скорее всего, вот эта заметка, обведенная карандашом.

«Японские заказы, размещенные на наших военных верфях «Тэймз Айрон Уокс», «Армстронг и К°» и «Джон Браун» в Клайдбэнке и иных английских верфях, все вокруг склонны приветствовать, – писал неизвестный журналист. – Со стапелей уже сошли несколько броненосцев, еще пять строятся. Не стану оспаривать выгоду этих заказов. Они, несомненно, нам выгодны. И владельцам верфей, и простым судостроителям.

Не стану также касаться политических аспектов, то есть того, о чем порой говорят, – не стоит ли нам остеречься вооружать такого серьезного противника, как Япония? Тем более что, откажись мы от их заказов, они их тут же передадут на верфи Германии, Франции, Италии, Голландии и бог знает куда еще. К тому же японцы строят свой военный флот и у себя. И вот об одной странности японского судостроения мне и хотелось бы рассказать.