Конверт из Шанхая - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 34

Я открыла окно, в коридор ворвался свежий ночной воздух. Мы стояли и стояли на одном месте. Молча, потому как в голову ничего не лезло.

– Давай Ивана будить, – сказал дед.

Я кивнула и негромко постучала в купе к Ивану Порфирьевичу. Он почти тут же выглянул, похоже, не успел еще толком уснуть. Первым делом он оглядел нас с ног до головы. Зрелище не для слабонервных дам: девушка, кутающаяся в одеяло, и ее дедушка в пижаме стоят у раскрытого окна, и ветер играет их спутанными волосами. Дедушка к тому же бледен, почти как Маша в роли привидения, да и я наверняка выгляжу не лучше. Иван Порфирьевич протянул руку к себе в купе, протянул деду одеяло, себе на плечи накинул халат.

– Рассказывайте, – потребовал он мягко. – С самого начала и подробно.

– Мы спать улеглись, – начал дедушка. – Но я заснуть не мог, потому что днем много спал. Это нас и спасло. Я уж и книгу отложил, лампу выключил, но сон не идет. Да еще луна отвлекала: светит сквозь занавески. Но тут луна за тучу спряталась, сделалось совершенно темно, только сквозь замочную скважину лучик пробивается. Вдруг раз, и его не стало, чем-то закрыло. Тут я и насторожился, а следом звук такой… в общем, закапало что-то. И сразу запах. Ну я дышать перестал, Дашку в охапку и в коридор. Хорошо, что защелка удобная, не тугая. В нашем прежнем купе потуже была, мог и завозиться с ней. А так вроде обошлось, только попершило в горле.

Иван Порфирьевич подошел к двери, из-за которой нам так поспешно пришлось выбираться, чуть склонился, махнул ладошкой от замочной скважины к себе и чуть потянул воздух носом.

– Миндалем пахнет. Вам не показалось?

– Показалось!

– Говорите, капало?

– Вроде капало. Но не как вода. Может, как масло?

– Очень похоже на синильную кислоту. Вас как? Не тошнит? Голова болит? Горечь во рту?

На эти вопросы мы дружно мотали головами из стороны в сторону.

– Так! Будем считать, что обошлось. Полагаю, что ваше спасение для преступника не секрет. Он должен был где-то рядом дожидаться. Вопрос, ушел ли он? И еще один вопрос, как он собирался после этого в купе заходить?

– А зачем ему туда заходить?

– Давайте для начала все же куда-нибудь уйдем с проходного места. Я сейчас проводника позову, а вы во все стороны поглядывайте.

Проводник в полном соответствии со своими обязанностями был на своем месте и даже не спал, поэтому появился очень быстро.

– Объясняю, – уверенно начал Иван Порфирьевич, на миг потерял свою уверенность, но тут же взял себя в руки. – Объясняю ситуацию. Вот на этих господ только что было совершено покушение. Через замочную скважину был влит яд, испарения которого смертельны. Полагаю, что пару часов в это купе никому заходить не стоит. Помимо вопросов, связанных с самим преступлением, есть более простые. Первый вопрос, куда нам пристроить пострадавших?

Проводник, оторопевший от подобных сообщений, продолжал пялить глаза до тех пор, пока Иван Порфирьевич не повторил свой вопрос:

– Любезный, давайте хоть как-то пристроим Афанасия Николаевича и его внучку.

– Ох, простите. Ошалел просто. Пристроить можно. Можно в наше отделение, можно сюда, в их бывшее купе. Я там сам, как сумел, дыру к окне закрыл, почти что и не дует, – оттарабанил проводник и посмотрел на нас вопросительно.

– Лучше к нам, – сказала я. – У нас же там чемоданы, мы хоть оденемся.

– Прикажите открывать?

– Да уж окажите любезность, – съязвил Иван Порфирьевич.

– Да тут не заперто! – удивился проводник.

– А вы точно запирали?

– Обижаете!

– Было заперто, – подтвердила я. – Я как возвращалась, по привычке сюда толкнулась – было заперто.

– А ну-ка все в сторону! – скомандовал товарищ прокурора.

Мы отошли на пару шагов, а он чуть приоткрыл дверь. Поскольку ничего не произошло, открыл ее шире и заглянул в купе. Присел, заглядывая под диван, потом перешагнул порог и посмотрел на багажную полку. Наконец щелкнул выключателем и позвал нас.

– Пусто. Но мне следовало сразу это проверить. Совсем разум порастерял! Сам же говорил, что преступник был где-то поблизости и что он, все еще возможно, поблизости и остается. Ладно, вы тут располагайтесь, а мы с вами – как вас, кстати, по имени-отчеству? – так вот мы с вами, Игнатий Иванович, пойдем и осмотрим тамбуры и туалетные комнаты.

– Может, мне с вами? – предложил дедушка.

– Вам правильнее с Дашей оставаться.

– Считаете, что я сама за себя постоять не смогу? – спросила я.

Впервые за это время Иван Порфирьевич улыбнулся.

– Боюсь преступника наедине с вами оставлять! – пошутил он и закрыл дверь с той стороны. И уже оттуда счел нужным подсказать: – Запритесь!

Дед тут же повернул защелку, но Иван Порфирьевич, видимо, не успел еще отойти от дверей и сказал:

– Осмотритесь тщательно. Обнаружите что постороннее, ни в коем случае не прикасайтесь.

– Это он про что? – не понял дедушка.

– Наверное, про бомбу, – не подумав, сказала я.

К счастью, дедушка на эту версию лишь хмыкнул. Но сказал правильно:

– Лучше перестраховаться, хотя про бомбу я не верю.

– Мы бы и в отраву час назад не поверили.

В купе, понятное дело, ничего не изменилось с нашего из него ухода. Если не считать снятых занавесок и дыры в окне, аккуратно прикрытой плотной картонкой. Но все равно из дыры изрядно насыпалось угольной сажи, что вылетает с дымом из паровозных труб. Скатерть проводник убрать не додумался, так один ее угол стал совсем черным. Ну да это дело поправимое, уберут, выстирают…

– Даша, раз уж велено осмотреться, ты залезь на полку и глянь, нет ли чего за чемоданами, прежде чем я их доставать стану.

– Какой умный у меня дедушка, – сказала я ласково. – Я тебе еще спасибо не сказала, что так ловко меня вытащил. Даже не испугалась!

– Лезь давай, подлиза. Ну что? Пусто?

– Ну как же пусто, когда здесь два чемодана и корзина? Но кроме них ничего! Который чемодан сначала спускать станем?

Спустя пять минут мы переоделись. Платье стоило бы погладить, но сейчас было не до того. Иван Порфирьевич, тоже успевший одеться, ожидал нас у входа.

– Так, жизнь начинает налаживаться, вот и в неглиже[33] бегать перестали, – произнес он с горькой усмешкой. – На чем мы с вами остановились?

– На том, каким образом преступник собирался войти в купе, заполненное отравой, – напомнила я и сама же стала отвечать на этот вопрос. – Можно было дождаться, пока яд рассеется, затаить дыхание, войти и открыть окно. Можно было войти раньше, если закрыть рот влажной тряпкой.

– Откуда ты все это знаешь? – чему-то возмутился дедушка.

– Папа разъяснял. Ты нередко сам при этом присутствовал. Может, оттого так правильно себя и повел, что многое запомнил?

– Даша, Афанасий Николаевич! – остановил нашу полусерьезную перебранку Иван Порфирьевич. – Может, вы скажете и о том, как можно сквозь замочную скважину отраву влить?

– Самый подходящий способ – воспользоваться шприцем! – выпалила я. Очень было похоже, что наступил момент, когда пережитые неприятности начали доходить до разума, и меня начинало колотить мелкой дрожью. Но когда я думала и говорила, дрожь отступала. Вот я и говорила все подряд, и то, что нужно, и то, что просто на язык подворачивалось. Но по поводу шприца я угадала. Иван Порфирьевич достал из кармана платок, развернул его и показал разбитый медицинский шприц.

– От него еще попахивало, когда нашли. Пришлось помыть, но сейчас он уже безопасен.

– А отпечатки?

– Это уже скорее из области желаемого, чем возможного. Не станет наш злодей отпечатки оставлять. Не столь он глуп. Хотя от шприца небрежно избавлялся, хотел его между вагонами вниз выкинуть, а оно не получилось.

– Если хватило ума на нас напасть, могло хватить и на прочую дурь! – резко сказал дедушка. – Это ж надо, две души загубить, чтобы только в купе это треклятое пробраться! И зачем ему туда нужно было-то?