Звезда сыска - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 18

Народу было немного: обеденное время уже закончилось, а до вечернего притока посетителей было еще далеко. Я выбрала стол в дальнем углу и, взяв Петю за руку, провела его за собой. Мы сняли свои пальтишки и повесили на прибитую к стене вешалку. Петя чуть дернулся, чтобы поухаживать за мной и пододвинуть стул, но я зыркнула на него, и он сообразил не делать этого.

Глаза быстро свыклись с переменой освещения, и я принялась разглядывать посетителей. В дальнем углу от нас обедали крестьяне, скорее всего приезжавшие на базар. Опять же перед трактиром стояли два крестьянских возка, так что можно было с уверенностью считать мою догадку правдой. Еще за одним столом сидела супружеская пара. Он выглядел чиновником невысокого чина, может, коллежский регистратор, может, губернский секретарь, в общем «благородие».[34] То, что приезжие, тут и гадать не надо. Навряд ли чиновник столь невысокого ранга, а значит, и с жалованьем невысоким, станет в будний день обедать в трактире. А по нездоровому виду супруги можно предположить и цель приезда: наверное, в университетские клиники прибыли. Располагаются клиники совсем недалеко, напротив нашего театра, а значит, в ста шагах от этого трактира. Так что присутствие этих двоих здесь вполне понятно.

А вот один из посетителей выглядел, можно сказать, экзотически. Лицо круглое, глаза узковатые, будто щурится все время. Волосы черны, хоть и седина видна, а длиной до плеч. Одежда и того интереснее: кафтан с капюшоном из шкур мехом наружу. Мех пушистый, серый по большей части, но есть отдельные вставки из меха коричневого. На столе перед ним лежала меховая же треухая шапка. Шапка и капюшон оторочены были мехом куда более ценным, чем тот, из которого пошит кафтан, но не соболиным коричневым, а белоснежным. Наверное, из полярной лисицы, песца. Выглядел этот посетитель старше дедушки, но насколько — сказать было затруднительно. Может, ему и пятидесяти лет еще нету, а может — все сто.

Я обернулась к Пете, чтобы привлечь его внимание к столь диковинной персоне, и увидела, что он широко раскрытыми глазами, едва ли не с ужасом, таращится куда-то в угол.

— Что такое? — заинтересовалась я, пользуясь тем, что никого рядом не было.

— Вон там. На стене! — шепотом ответил тот.

Проследив за его взглядом, я невольно фыркнула, возмущаясь такому поведению:

— Ну и чем вас так это животное напугало? Сидит себе тихо, шевелит усами и никого не трогает. На вас уж точно нападать не собирается.

— Но здесь же кушают!

— Петя, главное, чтобы таракан в тарелку не забрался. А на стене от него вреда никакого. Взгляните лучше вон на того дедушку. Вылитый эскимос!

— А! — сказал Петя, посмотрев в нужном направлении. — Это не эскимос. Это эвенк. Может, конечно, и селькуп, они и сами похожи, и одежды носят схожие, но скорее эвенк Они на севере и на востоке губернии проживают испокон веков. Промышляют охотой, рыбалкой. Люди тихие, богобоязненные, хоть иные и по сей день язычниками остаются.

Петя замолк, потому что со стороны кухни появился половой и направился прямиком к нам.

— Чего изволите?

— Вы нам, любезный, суточных щей подайте, — заказала я. — И квасу. Но наперед стакан теплого чая, а то сестра моя простудилась, пусть горло чаем погреет.

— Расстегаи к щам подать или хлеб? Значит, расстегаи. Осмелюсь предложить: имеется прекрасная коньячная настоечка на рябине, замечательно согревает. Притом обладает лекарственными и прочими лечебными свойствами. Не изволите ли по рюмочке? Хорошо, пусть будет квас. И чай. С лимоном? Будет исполнено в один момент.

Чай и впрямь появился моментально, и Петя принялся усердно его прихлебывать. Заниматься в трактире было совсем уж нечем, всю обстановку и немногочисленных посетителей мы уже успели рассмотреть неоднократно. Потому я и обрадовалась появлению перед нами двух внушительных мисок с дымящимися щами.

— Осмелюсь рекомендовать, — сообщил половой, расставляя эти миски перед нами, — если соизволите посетить нас завтра, будет отличная уха. Только что нам поставили наисвежайшую стерлядь. А уж пироги с вязигой у нас таковые пекут, что даже в «Европейской» или «Славянском базаре» навряд ли вкуснее будут.

— Спасибо, если мы и до завтрашнего дня выехать не сможем, то непременно заглянем, — ответила я, а Петя чуть покивал в подтверждение моих слов.

— Ну же, приступайте к обеду, — поторопила я Петю, который тщательно изучал содержимое тарелки.

Тот ничего предосудительного в своей тарелке не обнаружил и отправил в рот первую ложку со щами.

— Вкусно, — сильно удивился он.

— Вот и ешьте, — еще раз повторила я, и сама принялась за обед. Щи наша Пелагея готовила много вкуснее, но и эти были вкусны и наваристы. И квас оказался вполне приятен на вкус, слегка отдавал малиновым листом и чуть пощипывал язык пузырьками.

Я столь увлеклась пищей, что не сразу заметила появление господина Елсукова. Тот обвел заведение хозяйским глазом и направился к столу, за которым сидел эвенк. Говорили они вполголоса, но суть разговора была понятна и по долетавшим до нас отдельным словам, и по производимым собеседниками действиям. Для начала эвенк неожиданно легко поднял объемистый, но оказавшийся почти невесомым кожаный мешок, стоявший до того у его ног, и извлек из него соболиную шкурку. Трактирщик повертел ее в руках, пощупал снаружи и изнутри, тряхнул, рассматривая переливы меха, а в конце подул на него в нескольких местах. Ясное дело, что речь шла о покупке. Елсуков предложил цену, эвенк стал торговаться. Кончилось все тем, что трактирщик небрежно швырнул шкурку своему собеседнику и, поднимаясь из-за стола, уже на ходу бросил:

— Хорошо, добавлю еще по двугривенному, но больше восьмидесяти копеек не дам. Думайте, почтенный, а я пока делом займусь.

— Петя, вы случаем не знаете цен на соболиные шкурки? — потихоньку поинтересовалась я.

— Знаю, и как раз случайно. Мы с папенькой шапку покупали в меховом магазине Сыромятникова на Почтамтской. Так вот господин Сыромятников при разговоре хвастал, что задешево прикупил партию рыжих соболей, по полтора рубля за штуку. Так то рыжий соболь, а этот дед показывал самого что ни на есть ценного — баргузинского. Так что покупатель явно пытается облапошить дедушку. Разбой, одно слово, а не торговля.

— А что, господин Сыромятников такие меха купит?

— Он обычно своих приказчиков отправляет закупать рухлядь в северные поселки. Но и при магазине у него закупочная контора имеется. Я полагаю, что хотя бы те же полтора рубля деду там точно заплатят.

Я кивнула и выбралась из-за стола, чтобы подойти к загрустившему продавцу пушнины.

— Дедушка, — сказала я ему вполголоса, — вы не продавайте здесь свои соболя. Вас обманывают.

— Деньги, однако, очень нужны, — тоже тихо ответил мне эвенк, а голос у него оказался на удивление приятным баритоном. И говорил он по-русски чисто, только немного непривычно.

— Вы сейчас выходите и обождите нас на улице, а мы рассчитаемся за обед и вас проводим туда, где дадут правильную цену.

Собеседник внимательно заглянул мне в глаза, кивнул и направился к выходу. Я вернулась к столу как раз вовремя — в зале появился половой.

— Человек! — позвала я его. — Получите с нас.

— Ровно шестьдесят копеек! — радостно сообщил половой счет за наш обед.

Рассчитаться за обед я доверила Пете. Он, правда, хотел, чтобы это сделала я, но при этом намеревался рассчитаться из своих денег и никак иначе, а я отказывалась их принимать. В конце концов я сказала:

— Хотите платить, извольте. Но уж окажите любезность сделать это сами. В магазине же вы платите, и вас это не смущает!

Петя извлек из кошелька два четвертака и монету в пятнадцать копеек и положил деньги на стол и тут же глянул на меня в поисках поддержки: все ли правильно сделал?

— Спасибо! — сказала я. — Сдачи не надобно.

— Это вам, барышни, спасибо. Не уедете до завтра, так обязательно заходите. На уху.