Оставайтесь на нашем канале - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 13

Работа ученика 8 «Г» класса Сергея Гранаткина была оценена на «4»!

Такая несправедливость возмутила даже Серёгу:

— Ну Кудрявый даёт! Совсем совесть потерял. Ты, Лёшка, ему больше не подсказывай, совсем он тебя со свету сживёт.

— А как мне двойки исправлять? Достал он меня своими подначками про телевидение. Тебя-то он не трогает.

— Да, с двойками надо как-то выкручиваться. У тебя их штук десять уже.

— Откуда? Меня ж не спрашивали ни разу.

— Вот и я удивился. Кудрявый меня сегодня за журналом в учительскую гонял, я глянул и чуть в обморок не хлопнулся. За себя боялся, но у меня как раз нормально, а что у тебя творится… Родители увидят — точно вымрут. Как мамонты. И будешь ты круглым сиротой.

Перспектива стать сиротой Лёшке не понравилась и на следующем уроке, едва Пётр Ефимович предложил кому-нибудь выйти к доске, тут же вскинул руку.

— Ну вам же двойку исправлять надо, — хмыкнул физик. — Попробуйте, хотя…

Старался Лёшка изо всех сил. Все формулы написал и даже сверх школьной программы немного добавил. Но оказалось, что именно этого делать не стоило.

— Вьюнош, вы если где-то что-то увидели или прочитали, то извольте, прежде чем это на доску выносить, задуматься над правильностью.

— А что здесь неправильно? — не удержался «вьюнош».

— Вот, — ткнул указкой учитель в написанную Лёшкой формулу.

— Здесь всё правильно, — настаивал ученик. — А если неправильно, так поправьте.

— Если бы это было из школьного курса, то поправил бы. Атак извольте поверить на слово. Вы ещё слишком глупы, чтобы спорить с преподавателями.

— Хорошо. Смотрите, — упёрся Лёшка. — Берём эти формулы, делаем самые простые преобразования и получаем то, что уже было написано. Что, и теперь будете утверждать, что я не прав?

— Ox, ox, ox! Как артистично! Только вы, Кузнецов, плохой артист и ещё худший ученик. К тому же вы просто дурак, раз не желаете понимать очевидного, — срываясь на крик, сказал физик. — А сейчас я поставлю вам двойку за ответ и ещё одну за препирательство с педагогом.

— Сами вы дурак, Пётр Ефимович! — душевно сказал Лёшка и пошёл к своему столу.

— Я вас не отпускал, — завизжал физик, — вернитесь к доске! Нет, выйдите из класса!

И тут же сам кинулся прочь из кабинета.

— К директору побежал жаловаться, — крикнул кто-то.

— А Кудрявый ещё и ябеда, — прокомментировал, ко всеобщему восторгу, Серёга.

Одному виновнику переполоха было не до смеха. Лёшка справедливо полагал, что родители, вызов которых в школу стал неизбежным, встанут на его сторону. Но всё равно очень сильно расстроятся.

В душевном смятении Лёшка пришёл на чтение сценария следующей программы. У Зои Александровны тоже было не лучшее настроение. Она была рассеянна и всё время отвлекалась. И что ещё хуже, несколько раз хваталась рукой за сердце. Но в конце развеялась, повеселела и стала почти прежней. Во всяком случае, замечания делала толковые, понятные и нужные. Расстались они весело.

Лёшке бросилось в глаза, что редактор Лена старается с Зоей Александровной не пересекаться, избегает её, едва ли не прячется. Ему это не понравилось, как никогда не нравилось, когда между родителями возникали ссоры, которые они от него скрывали, но он всё равно чувствовал, что в доме что-то не так.

На следующий день они с Серёгой застали Лену в слезах.

— Зойсанну на «скорой» увезли, — сказала та. — Сердечный приступ.

— Вот это да! — воскликнул Серёга. — А кто будет передачу заканчивать?

Лена отвела глаза в сторону.

— Наверное, на следующую неделю перенесут, когда Зоя Александровна вернётся, — как-то очень неуверенно ответила она. — Так что завтра не приходите.

— Ясное дело, — хмыкнул Серёга.

Зоя Александровна не выписалась из больницы ни завтра, ни послезавтра. В конце недели Лёшка с Серёгой отправились в кардиологический центр навестить её.

Зоя Александровна выглядела совсем старушкой. Маленькой и очень… хрупкой. Но к мальчишкам она вышла вполне бодрой походкой и искренне им обрадовалась.

Они сели в небольшом уютном холле между аквариумом и пальмой в кадке и долго разговаривали о том о сём. Серёга, который по пути говорил, что надо будет обязательно поинтересоваться, когда они приступят к новой передаче, так ни о чём и не спросил. Он вообще больше молчал. Потом к ним подошёл врач в светло-зелёном халате и сказал, что Зое Александровне нужно возвращаться в палату.

Серёга посмотрел на бэйдж на халате врача и зафыркал раньше, чем успел отвернуться, чтобы скрыть свой смех.

— Вот видите, Зоя Александровна, вы были правы. Всем смешно, — сказал доктор. — А что было бы, стань я фармацевтом?

Лёшка в недоумении посмотрел на бэйдж и тоже зафыркал. Там было написано «Владимир Сергеевич АПТЕКАРЬ. Главный кардиолог». Действительно смешно: фамилия — Аптекарь, а специальность — кардиолог!

— Парни, — обратился к ребятам доктор, когда они проводили Зою Александровну до палаты, — вы нашу Зойсанну навещайте, пожалуйста. От вас большой положительный эффект получается — вон как она воспрянула. А пробудет она здесь долго. Так что не забывайте её.

— А почему вы сказали «нашу» Зойсанну?

— Да я сам когда-то у неё играл. И вас знаю, потому что до сих пор смотрю нашу передачу. Вы молодцы. У нас, по-моему, не так хорошо получалось.

Лёшка с Серёгой сходили в больницу ещё пару раз, потом у Гранаткина стали появляться самые разные причины, чтобы не ходить, и, в конце концов, Лёшка перестал его звать. Чаще он навещал Зою Александровну один. Они садились в кресла под пальмой и разговаривали. Больше всего про то, каким телевидение было раньше. Зое Александровне было приятно вспоминать про это, а Лёшке было просто интересно.

Иногда он созванивался с Иркой или с малышами, с которыми они разыгрывали спектакль про фантазёров, и они приходили вместе. Честно говоря, у него самого порой находились важные причины, и он пропускал намеченные визиты.

Как-то Ирка предложила ему с Серёгой прийти в Дом детского творчества. Там, в драматическом театре, готовился спектакль, а мальчишек, как всегда, не хватало. Лёшка заколебался, но Серёга его уговорил. Похоже, Гранаткин сильно скучал по репетициям и съёмкам. И Лёшка согласился, скорее, за компанию, а не из интереса, да и мысли его были заняты историей с физиком.

История эта затянулась и имела многочисленные последствия. Самым неожиданным было то, что за Лёшку всерьёз вступилась классная руководительница Зинаида Николаевна. Она вела литературу и русский. Лёшка по этим предметам был почти отличником.

У Зинаиды Николаевны состоялся непростой разговор с физиком и завучем. Те настаивали на наказании, и очень жёстком, но классная была другого мнения. Она сама посчитала нужным рассказать об этом Лёшке. Несколько раз она приходила на уроки физики в сопровождении других учителей. Лёшку при этом вызывали к доске, но, кажется, доказать своими ответами ему ничего не удалось. Наконец на физику заявилась целая делегация: Зинаида Николаевна, завуч-математичка, директор гимназии и доцент с физического факультета университета, в котором Лёшка узнал того самого папиного приятеля.

Давно в классе не было такого напряжённого внимания. И дело было не только в присутствии «высокопоставленных особ и сопровождающих их лиц», как Серёга окрестил делегацию, но и в заинтересованности результатом такой необычной проверки.

Лёшка решил у доски с дюжину задач разного уровня сложности по самым разным темам. Решал он их быстрее, чем мог записать. Папин приятель всё время ободряюще ему улыбался, но неожиданно предложил решить задачку за следующий класс. Лёшка хотел было обидеться, но быстро сообразил, в чём дело, да и задача была простой.

После этого делегация удалилась, а физик, хотя времени до звонка было предостаточно, объявил, что урок окончен.

Какие разговоры велись в кабинете директора, никому узнать не удалось. А вот последствия не заметить было сложно. Физик из школы незаметно исчез, на его место пришла новая учительница. Предмет она знала лучше своего предшественника, а вот нелюбовь к Лёшке от того унаследовала. Правда, незаслуженных двоек не ставила, но и оценки выше четвёрки он не видал. Впрочем, Лёшку такой поворот вполне устраивал. Тем более что главной его проблемой в школе стала математика.