Танцовщица в луче смерти - Михайлова Евгения - Страница 20

– Убийство. Изнасилование и убийство.

– Получается, что, когда он это видел, девочка была жива?

– Да, она была жива, когда он увидел эту сцену. Ее убили на его глазах.

– И что же он...

– Их было трое – убийц. Он один, безоружный, шансов никаких.

– Но...

– Он не заявил сразу. Если бы позвонил с места преступления, мог бы сейчас сидеть на вашем месте. Вот такая история. Ей помочь не осмелился, себя поберег... Сейчас он готов сотрудничать, но заявлять его открыто очень опасно. Вы понимаете?

– Я понимаю. Какой-то кошмар. Три мужика одну девочку убивали... Четвертый смотрел... Плохо мне, Сережа. Сердце тянет, голова чугунная, думаю все время, что не смогу я это пережить.

– Надо собраться, Николай Иванович. Онищенко вас не беспокоит?

– Не вызывал. С девушкой я говорил. Ну, нормально. Все рассказал ей, что ты знаешь.

– Я попрошу, чтобы врач послушал ваше сердце, выписал лекарства.

– Да не надо. Не привык я лекарства пить. Жене позвонишь моей?

– Конечно. Скажу: на след не вышли, но что-то есть... Чтоб тоже потерпела.

– Ты, Сережа, ей про эту девочку вообще не рассказывай. Переживать она будет. Нельзя ей. Мы так детей хотели, один раз получилось, но не доносила... И все. Не дал бог, как говорится.

– Ладно, договорились. А к врачу вас все-таки сводят. Вид у вас, прямо скажу, неважнецкий. Я тут мандаринов принес. Ешьте. С женой свидание получите, – вы уж, пожалуйста, веселее смотрите.

– Спасибо. Как скажешь. Рад, что ты приходишь.

...Маша сидела на подоконнике в своем кабинете и смотрела во двор. Сережа задержался на пороге: приятно ему на нее смотреть, это факт, каким бы противным он ни показался его другу Земцову.

– Вот и я люблю природу, – подошел Сергей к ней.

– Ага. Природа. Интересно. Кошка прошмыгнула, Онищенко протюхал на обед, воробей смотрит на меня и удивляется: чего она тут сидит и ничего не клюет?

– Кстати. Насчет воробья. И Онищенко. А не пообедать ли нам?

– В ресторан зовешь?

– А то.

– Я не пойду. Звонка жду, нет у меня такого просторного распорядка, как у вас с Онищенко.

– Спасибо за сравнение. Буду стараться соответствовать. Тогда я сбегаю за кофе и бутербродами?

– Кофе есть. А бутерброды... Я пирожки с капустой люблю.

– Яволь, мой генерал.

...Они пили горячий кофе, ели пирожки с сиротскими вкраплениями капусты, и Сергею казалось, что с ним происходит что-то очень значительное. Но он, конечно, об этом Маше не сказал.

– У Сидорова был. Совсем сдал мужик.

– Да, я с ним беседовала. Такое потрясение. Ты ему сказал про свидетеля?

– Ну да. Что он есть, не заявляем о нем пока, что ищем преступников и найдем.

– Да. А он, этот твой приятель-гений, не соскочит? Не бросит нас? Человек непростой и не особо открытый, как я поняла.

– Для него это еще большее потрясение, чем для Сидорова. Конечно, он хотел соскочить, как ты выражаешься. Он математик, мыслит логически. Девушке не поможет, а жизнь собственной жене и матери испортит запросто.

– И как нам на него полагаться?

– Он – порядочный человек. На это и будем полагаться. Если честно, он уже мечется, как слепой котенок. Присмотрел какого-то худого типа с усами, у которого есть толстый приятель. Вступает с ними в контакт, присматривается. Говорит, когда идет по улице, всех мужиков разглядывает. В беду он попал. Как друг я понимаю, что лучше его от этого отлучить. Но больше у нас никого нет...

– А я не считаю, что нужно отлучать и что он слепой котенок. Мы что, по-твоему, какие-то чудесные рецепты выписываем из книги расследований? Сам знаешь, чудесные рецепты только в детективах бывают. Я, как и твой математик, тупо рассматриваю дела всех отсидевших за изнасилование и вызываю, между прочим, тех, кто похож на его описание. Толстых и тонких, одним словом. Он – наш единственный шанс. Из тысячи. Ты же знаешь, такие дела – вечные висяки. Можно на кого-то повесить, как пытался Онищенко, а можно наткнуться на случай, совпадение. У меня был случай, когда свидетель увидел убийцу в булочной, где каждый день хлеб покупал...

– Да знаю я все про идеальные преступления. Убить и зарыть девушку, которую никто особенно искать не будет... Если это законченный, свихнувшийся маньяк, то попадется на десятке похожих преступлений. Если группа мужиков так развлекалась.... Фу-у-у! Тут в чем дело. Два хороших человека случайно влипли в это дело. Артем и Николай Иванович. Это плохо. С другой стороны, какая-то перспектива у дела есть.

– Слушай, у меня такой совет: вовлекай Артема потихоньку в дело, рассказывай что-то, может, с собой куда-то возьми. Математик, говоришь... Вот пусть и захочет эту задачу решить. Ты сможешь. Мужик ты хитрый.

– Я хитрый? Да я проще пареной репы, чище слезы ребенка, ну, и просто лилипут в стране Гулливеров рядом, к примеру, с Онищенко.

– Любишь цирк? А я серьезно.

– А если серьезно, то ты умница. Потому что я именно так и поступаю с другом Артемом. В конце концов, никому не поздно и не вредно стать частным детективом. И с этого начинается настоящая жизнь.

– И все-таки ты клоун. А я на самом деле очень хочу найти этих уродов. Думаю про эту Нину. Двадцать два года ей было...

Глава 26

Артем приехал на работу на метро, в середине дня позвонил Роману Степанову.

– Добрый день. Это Артем. Мы вчера так засиделись, потом заспешили, я даже не поблагодарил за приятный вечер.

– Да ты че. Какие благодарности. Слушай, а Юлька... Она не очень злилась? Вроде мы сильно поддали?

– Да нет, нормально. То есть, конечно, ей не очень нравится, когда я выпиваю, но она понимает...

– Это хорошо, что понимает. А у меня сушняк.

– Что, прости?

– Похмелиться надо, да и не поговорили мы толком. Ты ж про Любку вроде хотел поговорить, а сам забыл, да?

– Ну, как-то не вписался этот разговор. Можно продолжить.

– Давай, а?

– А почему нет. Только без Юли, если тебя это устроит.

– Ну, ты о чем, брат. Я вообще не в форме. А она у тебя дама с запросами. Может, состыкуемся? Ко мне не хочешь приехать?

– Я в этом ключе и размышляю. Но вот о чем вспомнил. Если вы с Любиным Василием – практически друзья...

– Да ладно, какие друзья...

– Ну, собутыльники, в данном случае – неважно. Может, нам вместе встретиться. Если честно, я не теряю надежды, что мы с тобой его уговорим как-то по-мирному вопрос решить.

– Васек решил квартиру отбить, он ее будет отбивать, че тут нам париться? А встренуться с ним, я не против. Даже вообще – за. Мне его к себе позвать?

– Да нет, не хотелось бы так далеко. У тебя точно засидимся. Он мне вроде говорил, что вы в какой-то кафешке встречались, в парке у Юлиной конторы. Мой офис тоже рядом. Может, там? Я сегодня без машины. Хотелось бы прогуляться заодно.

– Ну, ты даешь. Прогуливаться надумал. Говорю ж, сушняк... Ладно. А потом можно и прогуляться. Я Ваську звоню. А ты собирайся. Он от халявы не откажется.

...Вскоре они сидели в маленьком холодном неуютном кафе, на столе стояли три бутылки водки и тарелка с черным хлебом. Роман и Артем есть не хотели. Василий долго и удивленно разглядывал стол, потом спросил:

– Мы че, так и будем тут, как бомжи, квасить? Лично я пожрать приехал.

– Ой, забыл про этого вечно голодного, – рассмеялся Роман. – Артем, вот покажи ему меню и спроси, чего он хочет, все закажет, что написано. Даже печать внизу. Поэтому не будем показывать. Щас, позову халдея, – он небрежно щелкнул пальцами, официант тут же подошел к ним. – Принеси ему борща какого-нибудь, ну, и второе – главное, чтоб большая лоханка была. А то выть, как шакал, начнет... Нам еще пива поставь.

Какое-то время Василий сосредоточенно ел, Роман пил, Артем рассеянно смотрел по сторонам, время от времени пристально разглядывая своих собутыльников.

– Так че с Любкой-то? – наконец спросил раскрасневшийся и уже довольный Роман. – Мы вообще, Васек, спросить у тебя хотели: ты че надумал? Точно разводитесь?