Последнее прости - Михайлова Евгения - Страница 4

–?Или уколы, я сразу не врубилась. Стас чего-то бормотал… Да, вроде уколов больше, чем надо.

–?Интересно, – задумчиво проговорила Вера. – А знаешь, я его не осуждаю. Он мужик видный. И при калеке.

–?Я фигею, дорогая редакция. Ты что, маман, на Олега Витальевича глаз положила? Сразу тебе скажу, чтоб не мучилась: ты в пролете.

–?Какая ты грубая все-таки. И с чего ты взяла, что я того… глаз положила? Я просто так сказала. И все равно интересно: ты меня что, очень страшной считаешь? С чего это я сразу в пролете?

–?Не, ну ты, может, и не самая страшная, – Аня жмурилась довольно, как кошка. Любила она поиграть на мамином самолюбии. – Просто есть лучше. Я тебе так скажу: есть в тысячу раз лучше.

–?Ты про что? Ты хочешь сказать, что у него кто-то есть?

–?Ну, так-то нет, конечно. Ну, как ты подумала. Но одну девушку я у них видела. Она ему нравится, точно. А тетю Милу клинило. Я это тоже видела.

–?Ничего себе. Что за девушка?

–?Не знаю. Может, артистка.

–?Красивая, что ли?

–?Угу.

–?Так. Вот что получается. А ты тут пела: добрый он, хороший, на руках жену носит.

–?Так он и есть добрый и хороший, и на руках ее носил, потому что она ходить не могла. А девушка зашла к ним, может, один раз. Ее он на руках не носил. Вот как с тобой говорить? Ты как залипнешь на чем-то, тебя не сдвинешь. Ты на самом деле думаешь, что он нарочно с лекарством?

–?Пусть милиция думает, – поджала губы Вера. – Мне другое интересно. Стас тебе про женитьбу ничего ни разу не говорил?

–?Ну, говорил что-то… Типа в шутку.

–?Парень может сказать типа в шутку, а девушка должна сделать так, чтоб было всерьез.

–?Может, мне его в загс самой затащить? Ну, ты даешь.

–?Что значит – затащить? Когда у женщины голова на плечах, мужчина идет в загс и думает, что сам этого хочет.

–?Ясно с тобой все. Ты на этих штампах помешана. Сейчас начнешь рассказывать, что все из нашего дома уже проштампованы, одна я – нет.

–?Аня, – голос Веры прозвучал значительно, почти торжественно, – ты, дочка, пойми: я знаю, что говорю. Ты полгода со Стасом встречаешься, живете, если прямо сказать. Если бы у них все было по-старому, то можно и дальше так тянуть. Но все поменялось. Мать умерла, отец… Сама говоришь: может и привести кого-то. А когда приведет… Захочет ли она тебя прописать? Сомневаюсь. Тут случай такой: с этим лекарством начнут разбираться, раз уж подозрение есть. Одним словом, пожениться вам в самый раз. Олег сейчас это и не заметит. А потом уж – ничего не поделаешь, ты там живешь на законных основаниях.

–?Как тебе горит меня выпихнуть отсюда!

–?Я о будущем твоем беспокоюсь. Семья приличная, квартира большая. А мне нужно здесь сидеть и ждать, когда брат твой сюда жену приведет. Я не о себе пекусь. Всю жизнь на вас положила, а на старости, может, меня невестка и выкинет отсюда…

Вера отвернулась к окну и театрально прикрыла глаза рукой. Аня зевнула, встала, потянулась и насмешливо проговорила:

–?Мне, что ль, обрыдаться насчет твоей невестки… А еще внуки у тебя могут дебилами родиться, садистами вырасти, мучить тебя будут… Мама, Петька вчера в восьмой класс пошел. Как бы ты сама ему нового папашку не подсунула. Который его и выкинет отсюда, – Аня радостно рассмеялась, довольная удачно завершенной комбинацией.

Катя несколько раз собиралась позвонить Олегу или Стасу, но не могла себе представить, что им говорить, о чем спрашивать, как реагировать на ответы. Нет, там сейчас сложилась настолько сложная ситуация, что понять что-то возможно, лишь взглянув на Олега хоть мельком. Или на Стаса. Она решила просто пойти к ним без звонка. Если Олега нет дома (вдруг его задержали до выяснения), она предложит Стасу свою помощь… Да хоть приготовит что-то, квартиру уберет…

Они жили в тридцати минутах ходьбы от ее дома, но она была у них в гостях только раз, когда Игорь привез из Франции по ее просьбе лекарство для Милы. Она принесла его, посидела минут пятнадцать… Олег у нее дома не был ни разу. С тех пор как они расстались в больнице, прошло больше года. Катя шла медленно, со стороны могло показаться, что она в глубокой задумчивости. На самом деле никаких конкретных мыслей, идей, планов по-прежнему не было, только эта яркая лента воспоминаний, которые мучили, тревожили ее душу и… согревали кровь. Таким горьким и сладким оказался ее единственный мимолетный роман на стороне. Такой ужасной может стать расплата… Господи, да что это я. Какая расплата?.. Катя даже невольно отмахнулась от этой мысли.

–?А-а-а-а! – с воплем синхронно подпрыгнула, поравнявшись с нею, группа оболтусов лет шестнадцати-семнадцати. Приземлились и радостно захохотали. Прохожие испуганно шарахнулись в стороны, Катя оказалась практически в центре компании.

–?Просто интересно, – сердито спросила она. – Почему вы такие идиоты?

–?А! – с готовностью проорал один из них. – Так мы пидора женим!

–?Елки-палки, – пробормотала Катя, и почему-то ей стало легче. В конце концов все может оказаться недоразумением в этой истории с Милой, как-то все наладится в ее, Катиной, жизни, станет проще, яснее… Как? Кто это может знать наперед… А пока она идет под начинающими желтеть большими деревьями, ей в лицо ласково светит нежное солнце ранней осени, по улицам бродят и скачут радостные придурки, а до дома Олега всего-то осталось идти пятнадцать минут. Вдруг она позвонит, а ей откроет он, посмотрит своими синими глазами…

Ей открыл Стас.

–?Здрасьте, – сказал он невыразительно и не сразу пригласил ее войти.

–?Извини, что я без звонка, просто была недалеко, подумала, может, сумею чем-то помочь…

–?Значит, он вам рассказал – Стас смотрел на нее совсем без выражения, что, конечно, тоже было выражением.

–?Олег сказал мне, что Мила умерла. Прими мои соболезнования.

–?Принял. А про то, что нас в убийстве подозревают, сказал?

–?Ну, что-то такое говорил, я толком не поняла… Есть предположение… Так?

–?Типа мама не умерла, а убили ее. Мы, что ли… Вы решили, что отец уже в тюрьме? Не. Его отпустили под подписку о невыезде. И я под такой же подпиской. И все, кто к нам заходил. Вас, случайно, не вызывали?

–?Нет. Я была у вас один раз, довольно давно, если помнишь.

–?Да мне че? Мне откуда знать, сколько вы были и когда. Мне отец не докладывал. Следакам и расскажете.

–?Так. Ты явно считаешь, что я не должна была сюда приходить. Прости, я действительно хотела помочь. Ты уверен, что ничего не нужно?

–?Уверен. Батя сам все сделает. У него время освободилось: за мамой не надо больше ухаживать.

–?Понятно. У тебя нет причины так со мной разговаривать, но это неважно. Я пойду. – Катя повернулась к двери.

–?Точно нет причины? – вопрос прозвучал как удар в спину.

Она повернулась и прямо посмотрела в темные глаза Стаса:

–?Понимаешь, если одному человеку не нравится другой, то это еще не повод для того, чтобы его обижать. Это проблема первого человека. Я, честно говоря, знаю о тебе так же мало, как и ты обо мне. И поэтому не делаю никаких выводов. Просто у нас не состоялся разговор. Пока.

–?Чао. А я что, вас обижал? А кто сказал, что вы мне не нравитесь? Очень даже нравитесь. Как женщина. Ну, бате, конечно, больше, он вас лучше знает…

Катя почувствовала, что сейчас ударит его или зарыдает. Или то и другое. Она выскочила из квартиры, выбежала из подъезда и бросилась домой прятаться от чужих и недобрых глаз, отмываться от незаслуженной враждебности, отбиваться от страха за Олега, себя, Игоря, от мысли о собственной вине… В прихожей она опустилась на пол и застонала, закрыв рот ладонью. До нее наконец окончательно дошло, что их с Олегом тайна не была тайной вовсе, а сейчас… Сейчас это вообще тема для милицейского протокола. Что дальше? Реакция Игоря, ненависть Стаса… «Точно нет причины?» А вдруг…

Глава 4

Надежда все утро простояла у окна. Вздрагивала, когда во двор въезжала черная машина, всматривалась, вздыхала то ли разочарованно, то ли облегченно. Это машина не Олега. А с чего она, интересно, взяла, что он может приехать? Да ни с чего. Просто вата в голове. Она заставила себя пойти в ванную, налить в ведро горячей воды, добавить стиральный порошок, замочить чистую, высушенную тряпку и принялась мыть пол. Даже на этом обыденном занятии сосредоточиться не удалось. Тряпка казалась то слишком мокрой, то слишком сухой, в результате Надя, попятившись, опрокинула ведро с мыльной водой, поскользнулась, шлепнулась в лужу и, не вставая, пригорюнилась, как Аленушка у пруда. Когда позвонил телефон, она застыла. Голубые глаза расширились от ужаса, рот приоткрылся. Трубку взяла мокрой, дрожащей рукой.