Кристина - Кинг Стивен - Страница 50

Взвизгнув покрышками, Кристина развернулась и снова понеслась вперед. Уэлч силился подняться, но тело его не слушалось.

Яркий белый свет ослепил его.

— Нет, — прошептал он окровавленным ртом. — Не…

Автомобиль промчался над ним. Повсюду разлетелась мелочь. Вторично Уэлч был раздавлен, когда Кристина еще раз проехала по дороге и притормозила. Она стояла, ее двигатель то взвывал на холостом ходу, то почти затихал. Она как будто обдумывала что-то.

Затем она опять двинулась вперед, смяла, превратила в бесформенное месиво то, что от него осталось, и вернулась назад.

Снова взвизгнули покрышки.

И назад.

И вперед.

Ее фары сияли. Из выхлопных труб вырывался горячий сизый дым.

Вернувшись в последний раз, машина описала полукруг и помчалась вниз по Кеннеди-драйв, ревя двигателем и сиреной. В соседних домах то там, то здесь зажигались окна.

Одна из передних фар Кристины была разбита. Другая мигала и почти не светила; на ней остались густые пятна крови. Решетка была изогнута внутрь, а на капоте удар по спине Уэлча отразился глубокой вмятиной. Выхлопные газы вырывались с тяжелым, надрывным звуком; один из двух глушителей Кристины был поврежден.

Внутри на приборной панели милеометр продолжал крутиться в обратную сторону, как будто Кристина возвращалась назад во времени, покидая не только сцену наезда, но и сам факт случившегося.

Первой вещью был глушитель.

Внезапно прерывистый, надрывный звук выровнялся и стал мягче.

Кровь, веером разбрызганная по капоту, потекла вперед, против встречного ветра — как если бы прокручивали назад кинофильм.

Одна фара перестала мигать и засветилась ярче, а через полмили заработала другая. На ней появилось потрескавшееся стекло. Трещины почти сразу исчезли.

Затем с легкими металлическими щелчками выправились вмятины на капоте и решетке между передними фарами. После этого на машине не осталось никаких следов происшедшего. Когда она свернула на Хемптон-стрит и подъехала к дверям гаража с надписью «СИГНАЛИТЬ ДЛЯ ВЪЕЗДА», на ее крыльях не было даже пыли.

Кристина выглядела как новая.

Она остановилась перед широкой дверью молчаливого, безлюдного здания. В машине была маленькая пластиковая коробочка, прикрепленная к солнцезащитному козырьку над сиденьем водителя. Добрый дядя Уилл Дарнелл дал ее Эрни, когда тот начал помогать ему в торговле сигаретами и выпивкой, — возможно, такой версией сам Дарнелл объяснял существование золотого ключика в своей каморке.

Зажужжал электромотор, и дверь гаража послушно поднялась. Ручка дальнего света на руле управления Кристины внезапно сдвинулась, и передние фары погасли. Она въехала внутрь и, шурша шинами по бетонному полу, направилась к стоянке номер двадцать. За ней опустилась железная дверь гаража — таймер электромотора был поставлен на тридцать секунд.

Ключ зажигания Кристины повернулся влево. Двигатель заглох. Кожаный квадратик с инициалами «Р.Д.Л.», висевший на кольце для ключей, покачался из стороны в сторону и замер.

В тишине гаража чуть слышно пощелкивал остывающий двигатель.

31. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

На следующий день Эрни Каннингейм не пошел в школу. Он сказал, что плохо себя чувствует, однако к вечеру его здоровье позволило ему одеться и собраться ехать в гараж Дарнелла. Регина почти не протестовала: она сомневалась в том, что сможет удержать сына, и не хотела лишний раз подвергать риску свой пошатнувшийся авторитет. Она решилась только заметить, что если Эрни еще пару недель провозится с машиной, то либо попадет в больницу, либо его будут принимать за наркомана: такой у него был изможденный вид.

Эрни уже взялся за ручку передней двери, когда она спросила:

— Ты знал парня, который попал под машину на Кеннеди-драйв?

Эрни без выражения посмотрел на нее.

— А что?

— В газете написано, что он ходил в среднюю школу Либертивилла.

— Ах, тот, которого сбила машина.., вот о ком ты говоришь.

— Да.

— Когда-то я ходил с ним в один класс, — сказал Эрни. — Нет, мам, я почти не знал его.

— Это хорошо, — она удовлетворенно кивнула. — В статье говорится, что у него были найдены следы наркотиков.

Эрни широко улыбнулся:

— Нет, мам.

— И если у тебя начнет болеть спина — я хочу сказать, если она по-настоящему начнет болеть, — то ты покажешься еще раз врачам? Ты ничего не будешь покупать у.., торговцев наркотиками, да?

— Не буду; мам, — пообещал он и вышел из дома.

На занесенной снегом дорожке он увидел отца и хотел пройти, не останавливаясь, но тот окликнул его. Эрни нехотя подошел. Он опаздывал на автобус.

Как и Регина, его отец выглядел не лучшим образом. Ему пришлось приложить немало сил, чтобы возглавить кафедру истории в университете. Новую должность он получил в августе, а в октябре врачи нашли у него флебит — подобное воспаление век чуть не стало роковым для Никсона, оно иногда случается у пожилых людей. Однако Майкл Каннин-гейм полагал, что неприятности с Кристиной тоже могли способствовать его болезни.

— Привет, пап. Слушай, я тороплюсь на… Майкл отбросил садовые грабли на еще зеленую опавшую листву, которую только что сгреб в большую кучу, и взглянул на сына. Его лицо было таким осунувшимся, что Эрни даже отпрянул немного.

— Арнольд, — проговорил он. — Где ты был прошлой ночью?

— Что? — Эрни ошалел от неожиданности. — Здесь, а в чем дело? Ты же знаешь, я был здесь.

— Всю ночь?

— Конечно. Лег спать в десять часов и не вставал до утра. Я был просто вымотан. А что?

— То, что мне сегодня звонили из полиции, — сказал Майкл. — И спрашивали о том парне, который ночью попал под машину на Кеннеди-драйв.

— Шатун Уэлч, — проговорил Эрни. Он спокойным взглядом посмотрел на отца. Тот, в свою очередь, поразился изможденному виду сына — Майклу вдруг показалось, что такие темные круги под глазами, какие были у Эрни, больше подходили бы к пустым глазницам высушенного черепа, чем к живому человеческому лицу.

— Да, его фамилия была Уэлч.

— Они должны были позвонить. Мама не знает, что он был одним из тех парней, которые разломали Кристину?

— Если знает, то не от меня.

— Я тоже не сказал. По-моему, ей лучше ничего не знать, — негромко произнес Эрни.

— Может; ей станет все известно откуда-нибудь еще, — сказал Майкл. — Скорее всего так и будет. Она очень умная женщина — и, во всяком случае, умнее, чем ты думаешь. Но если ей что-нибудь станет известно, то не от меня.

Эрни ухмыльнулся:

— Мама спрашивала, не сижу ли я на игле. Может быть, ты тоже думаешь, что у меня появились наркотики? — Он сделал такое движение, как будто хотел засучить рукав. — Могу показать руки.

— Мне не нужно проверять твои руки. — Майкл нахмурился. — Насколько я понимаю, у тебя появилась одна вещь. Твоя проклятая машина.

Эрни повернулся, собираясь уйти, но Майкл схватил его за плечо.

— Отпусти. Майкл убрал руку.

— Хочу, чтобы ты знал, — сказал он. — Я не думаю, что ты способен убить кого-нибудь, как не думаю, что ты можешь пройти пешком по воде в плавательном бассейне. Но полицейские будут задавать тебе вопросы…

— Почему? Потому что какой-то пьяный переехал этого говнюка Уэлча?

— Не совсем так, — поправил Майкл. — Я довольно много вытянул из Дженкинса, из того полицейского, который звонил мне. Кто бы ни сбил Уэлча, он сшиб его, потом вернулся, переехал его снова и снова вернулся…

— Хватит, — сказал Эрни.

Внезапно его вид стал измученным и испуганным, и Майкл почувствовал то же самое, что Дэннис почувствовал в День Благодарения: что в этой усталой безнадежности вдруг промелькнул прежний, настоящий Эрни — промелькнул так близко, что в тот момент его можно было коснуться рукой.

— Это было.., невероятно жестоко, — договорил Майкл. — Так сказал Дженкинс. Как видишь, это отнюдь не похоже на несчастный случай. Это больше похоже на убийство.