Конец всей этой мерзости - Кинг Стивен - Страница 3

Вот каков был Бобби.

Далеко не все в нашей жизни было таким эффектным. Более того, насколько я помню, больше не было подобных случаев.., по крайней мере до появления «калмэйтива». Но я рассказал вам об этом случае лишь потому, что крайности лучше всего иллюстрируют нормальные обстоятельства: жизнь вместе с Бобби становилась настоящим безумием. К девяти годам он слушал лекции по квантовой физике и высшей математике в Джорджтаунском университете. Однажды он заглушил все радиоприемники и телевизоры на нашей улице и четырех прилегающих кварталах — своим голосом. Дело в том, что он нашел, на чердаке старый портативный телевизор и превратил его в широковещательную радиостанцию. Старый черно-белый «Зенит», двенадцать футов провода, предназначенного для точного воспроизведения звука, и металлическая вешалка на коньке крыши — вот и все! Примерно пару часов жители четырех кварталов Джорджтауна могли принимать только одну станцию WBOB.., то есть моего братца. Он читал мои рассказы, идиотски шутил и объяснял, что только значительное содержание серы в печеных бобах является причиной того, что наш отец выпускал такое количество злого духа в церкви по утрам в воскресенье.

— Но вообще-то он старается пердеть как можно тише, — сообщил Бобби своим слушателям, которых было не менее трех тысяч, — причем иногда сдерживает особенно громкие звуки до тех пор, пока не наступит время гимнов. Отцу такие откровенности не слишком понравились, не говоря уже о том, что ему пришлось заплатить семьдесят пять долларов штрафа в Федеральную комиссию по радиосвязи за незаконное использование эфира. Эту сумму он вычел из карманных денег, выделяемых Бобби на следующий год.

Жизнь с Бобби… Вы только посмотрите, я плачу. Интересно, это настоящие чувства или им приходит конец? Думаю, что первое. Боже мой, ведь я так любил его — но все-таки мне кажется, что на всякий случай лучше поторопиться.

Бобби закончил среднюю школу практически уже в десять лет, но так и не получил степени бакалавра гуманитарных или естественных наук, не говоря уж о большем. И все из-за этого огромного мощного компаса у него в голове, который поворачивался то в одну сторону, то в другую в поисках нужного ему полюса.

У него был период, когда он проявлял интерес к физике, и более короткий период интереса к химии.., в конце концов Бобби оказался слишком нетерпеливым и по отношению к математике, чтобы остановиться на одной из этих наук. Он знал, что легко справится с ними, но и химия, и физика — как и все точные науки — наскучили ему.

Когда Бобби исполнилось пятнадцать лет, он увлекся археологией. Прочесал вершины Белых гор вокруг нашего летнего коттеджа в Норт-Конуэй, воссоздал историю индейцев, которые жили здесь, на основе наконечников стрел, кремней, даже по структуре древесного угля давно погасших костров в древних пещерах в центральной части Нью-Хэмпшира.

Но прошло и это увлечение, и Бобби занялся историей и антропологией. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец и мать с неохотой дали согласие на просьбу Бобби отправиться с экспедицией антропологов из Новой Англии в Южную Америку.

Через пять месяцев он вернулся впервые в жизни загоревшим. Он также подрос на дюйм, похудел на пятнадцать фунтов и стал гораздо сдержаннее. Оставался веселым, но его прежняя детская радость, иногда такая заразительная, иногда утомляющая окружающих, но которую он излучал всегда, теперь пропала. Бобби стал взрослым. И, насколько я припоминаю, впервые заговорил о происходящем в мире.., о том, как все плохо. Это был 2003 год, когда группа «Сыновья Джихада», отколовшаяся от ООП (название этой группы почему-то всегда напоминало мне католическую общественную организацию где-нибудь на западе Пенсильвании), взорвала нейтронную бомбу в Лондоне. Радиацией было заражено шестьдесят процентов английской столицы, а ее остальная часть превратилась в исключительно вредное для проживания место, особенно для тех, кто собирался иметь детей или рассчитывал прожить дольше пятидесяти лет. В этом же году мы пытались установить блокаду Филиппин, после того как правительство Седеньо пригласило к себе «небольшую группу» китайских советников (примерно пятнадцать тысяч, по данным наших разведывательных спутников). Мы были вынуждены отступить лишь тогда, когда стало совершенно ясно, что: а) китайцы отнюдь не шутили относительно нанесения ракетно-ядерного удара из своих ракетных шахт, если мы не откажемся от блокады, и б) американский народ не проявлял ни малейшего желания совершить массовое самоубийство из-за каких-то Филиппинских островов. И в этом же году некие обезумевшие ублюдки — албанцы, по-моему, — сделали попытку рассеять с воздуха вирус СПИДа над Берлином.

Подобные новости наводили уныние на всех, но. Бобби был потрясен больше других.

— Почему люди относятся друг к другу с такой злобой? — спросил он однажды меня.

Мы находились в нашем летнем коттедже в Нью-Хэмпшире. Подходил к концу август, и почти все вещи были упакованы в коробки и чемоданы. Коттедж выглядел печальным и покинутым — так бывает всегда, перед тем как мы разъезжаемся и покидаем семейное гнездо. Я уезжал обратно в Нью-Йорк, а Бобби — в Уэйко, Техас, — представляете себе?.. Он все лето читал материалы по социологии и геологии — разве придумаешь безумнее комбинацию?

— и хотел провести там несколько экспериментов. Он задал вопрос небрежным тоном, но я заметил, что мать смотрела на него последние две недели, пока мы были все вместе, каким-то странным внимательным взглядом. Ни папа, ни я еще не заподозрили это, но мне кажется, что мама поняла: стрелка компаса Бобби наконец перестала поворачиваться из стороны в сторону и уперлась в полюс, который он так долго искал.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Ты хочешь, чтобы я ответил тебе?

— Кому-то придется ответить, — заметил он. — И очень скоро, судя по тому, как развиваются события.

— Они развиваются так потому, что так развивались всегда, — пожал я плечами, — а люди относятся друг к другу с такой злобой потому, что такими уж созданы. Если ты хочешь винить кого-то, вини Господа Бога!

— Чепуха. Я не верю этому. Даже двойные Х-хромо-сомы в конце концов оказались чепухой. Только не говори, что всему виной экономические причины, конфликт между богатыми и бедными, потому что это тоже объясняет далеко не все.

— Первородный грех, — ухмыльнулся я. — Мне нравится это объяснение — оно хорошо звучит и под него можно танцевать.

— Ну что ж, — сказал Бобби, — может быть, причина действительно заключается в первородном грехе. Но посредством чего, старший брат? Ты не задавал себе такого вопроса?

— Посредством чего? Не понимаю.

— Мне кажется, все зависит от состава воды, — задумчиво произнес Бобби.

— Состава чего?

— Воды. Что-то содержится в воде.

Он посмотрел на меня.

— Или, может быть, чего-то в ней не хватает.

На следующее утро Бобби отправился в Уэйко. С тех пор я не видел его, пока он не вошел в мою квартиру, одетый в спортивную майку наизнанку, с двумя стеклянными ящиками.

Это произошло три года спустя.

— Как поживаешь, Хауи? — произнес он, входя в комнату и небрежно хлопая меня по спине, словно прошло всего три дня.

— Бобби! — крикнул я, обнял его и крепко прижал к себе. В грудь мне врезалось что-то твердое, и я услышал разъяренное жужжание.

— Я тоже рад видеть тебя, — сказал Бобби, — только не наваливайся так сильно. Ты расстраиваешь туземцев. Я тут же сделал шаг назад. Бобби поставил на пол большой бумажный мешок, который нес перед собой, и снял рюкзак, перекинутый через плечо. Затем он осторожно извлек из мешка стеклянные ящики. В одном из них было пчелиное гнездо, в другом — осиное. Пчелы начали уже успокаиваться и продолжали дело, которым занимались раньше, тогда как осы явно проявляли свое неудовольствие происходящим.

— Ну хорошо, Бобби, — сказал я. Посмотрел на него и улыбнулся. Глядя на него, я не мог не улыбаться. — Что ты придумал на этот раз?