Кладбище домашних животных - Кинг Стивен - Страница 9

Луис ничего не говорил, просто стоял и смотрел на могилы домашних любимцев, засунув руки в карманы.

– Земля каменистая, – повторил Джад. – Тут нельзя ничего высаживать, только разве что мертвецов.

На другой стороне кладбища тоненьким голоском заплакал Гадж; Речел подняла его, взяла на руки.

– Он голоден, – сказала она. – Думаю, мы должны вернуться, Луис. «Пожалуйста, согласись!» – говорили ее глаза.

– Ладно, – проговорил Луис. Он снова забросил за спину подвеску и повернулся так, чтобы Речел смогла пристегнуть малыша. – Элли! Элли, где ты?

– Она там, – проговорила Речел и показала на бурелом. Элли ползала по бурелому как по школьной шведской стенке.

– Дорогая, ты хочешь упасть оттуда! – проговорил Джад, встревожившись. – Ты провалишься в какую-нибудь дыру. Эти старые деревья сдвинутся, и ты сломаешь лодыжку.

Элли спрыгнула.

– Ox! – воскликнула она и побежала прямо к ним, потирая бедро. Кожа содрана не была, но сухая ветвь порвала ее штаны. 

– Видишь, что я имел в виду, – проговорил Джад, взъерошив ей волосы. – Даже люди, хорошо знающие лес, никогда не лезут через старый бурелом, если его можно обойти стороной. Деревья, сваленные в кучу, становятся злыми. Они бы укусили тебя, если б смогли.

– В самом деле? – спросила Элли.

– В самом деле. Они навалены тут, словно солома. И если ты попытаешься полезть дальше, они могут обрушиться на тебя.

Элли посмотрела на Луиса.

– Это правда, папочка?

– Думаю так, дорогуша.

– Ух! – Елена посмотрела назад, на бурелом и воскликнула. – Вы порвали мои штаны! Вы – дерьмовые деревья!

Все трое прыснули со смеха. Бурелом не ответил. Он стоял, белея на солнце, как стоял десятилетия. Луису он напоминал скелет – останки какого-то давным– давно умершего чудовища, нечто убитое славным, добрым языческим рыцарем. Кости дракона, лежащие тут огромным надгробным памятником.

Луису уже тогда показалось, что есть что-то в этом буреломе. Он стоял между хладбищем домашних любимцев и лесными дебрями, лесами, которые Джад Крандолл позже иногда называл «Индейскими лесами». Бурелом казался чем-то слишком хитроумным, слишком совершенным для природного образования. Он…

Тут Гадж схватил Луиса за ухо и закрутил, счастливо гукая, и Луис забыл о буреломе в лесу за хладбищем домашних любимцев. Пришло время идти домой.

Глава 9

Элли подошла к отцу на следующий день рано утром. Выглядела она обеспокоенной. Луис работал над моделью в своем кабинете. Роллс-Ройс «Серебряный призрак» 1917 года – 680 деталей, 50 движущихся частей. Модель была почти готова, и Луис уже представлял себе шофера в ливрее, выходца из английских кучеров восемнадцатого-девятнадцатого столетия, величественно восседающего за рулем.

Луис помешался на моделях в десять лет. Начав со «Спэда» Первой Мировой, который подарил ему дядя Карл, Луис собрал большинство аэропланов «Ревела», и с десяти до двадцати лет делал вещи большие по размеру и намного более сложные. Он прошел период кораблей в бутылках и период военных машин, период, когда делал копии ручного оружия, такие реалистичные, что верилось: оно не может не выстрелить, если надавить на курок – кольты, винчестеры, люгеры и даже «бантлин спешал». Но последние пять лет или около того было отдано большим кораблям для круизов. Модель «Луизианы» и одна из моделей «Титаника» стояли на полках в его кабинете в лазарете университета, а «Андреа Дория», законченная только-только перед тем как они покинули Чикаго, ныне совершала круизы на камине в их гостиной. Теперь Луис перешел к классическим автомобилям, а если все сохранится как есть, пройдет четыре-пять лет, так он предполагал, прежде чем желание делать что-то новенькое захлестнет его. Речел смотрела на это, его единственное настоящее хобби, с поистине женским снисхождением, которое, по мнению Луиса, несло в себе элемент легкого презрения. Даже после десяти лет совместной жизни, она, кажется, думала, что когда-нибудь Луис повзрослеет. Возможно, отчасти такое отношение передалось ей от отца, который до сих пор так же сильно, как и в то время, когда Речел и Луис поженились, верил, что Луис для зятя слишком большая жопа.

«Может, Речел права, – думал Луис. – Может, проснувшись как-нибудь утром, когда мне исполнится тридцать семь, я сложу все эти модели на чердаке и займусь дельтапланеризмом». Между тем Элли выглядела серьезно настроенной. Луис услышал разносящийся далеко в чистом воздухе воскресный колокольный звон, созывающий паству.

– Пап, – начала Элли.

– Привет, ягодка. Что, случилось?

– Да ничего, – ответила девочка, но выражение ее лица говорило об обратном; по ее лицу было видно, что проблем куча, да еще каких, благодарю покорно! Ее волосы были только что расчесаны и свободно спадали ей на плечи. В таком освещении они казались намного светлее, чем каштановые, хотя со временем они безусловно потемнеют. Елена надела нарядное платьице, и это навело Луиса на мысль, что его дочь почти всегда по воскресеньям надевает платье, хотя Криды не ходили в церковь.

– Что ты строишь, пап?

Осторожно приклеивая крыло, Луис повернулся к дочери.

– Посмотри, – сказал он и осторожно дал ей колпаки на колеса. – Видишь, сюда пойдут колпаки со сдвоенным R? Крошечная деталь, правда? Если бы мы полетели в Шутаун на День благодарения6 на реактивном L– 1011, ты бы увидела на двигателях те же сдвоенные R.

– Большое дело – крышки на колеса! – девочка положила деталь назад.

– Ради бога, – взмолился Луис. – Имея собственный Роллс-Ройс, можно называть их крышками на колесах. Имея достаточно денег, чтобы купить Роллс, можно немного важничать. Когда я заработаю второй миллион, непременно куплю себе «Роллс-Ройс Корнич». Потом, когда Гаджу станет плохо в машине, он сможет рыгнуть на чехлы настоящей кожи. – «И, кстати, Элли, что же у тебя на уме?» С Элли такие фокусы не срабатывали. Ее нельзя было спрашивать прямо. Елена всегда вела себя осторожно и могла решить, что не стоит высказывать свои мысли вслух. Этой чертой ее характера Луис иногда просто восхищался.

– А мы богаты, папочка?

– Нет, – ответил он, – но и голодать не будем.

– Майкл Барнс в школе сказал, что все врачи богатые.

– Ладно. Можешь сказать Майклу Барнсу, что многие врачи становятся богатыми, но для этого нужно проработать лет двадцать.., и невозможно стать богатым, работая в университетском лазарете. Становятся богатыми специалисты: гинекологи, ортопеды или неврологи. Они быстро богатеют. А у терапевтов, вроде меня, это занимает много времени.

– Тогда почему, папочка, ты не стал специалистом?

Луис снова подумал о своих моделях и о том, почему больше не захотел строить военных самолетов; о том, как забросил танки типа «Тигр» и ручное огнестрельное оружие; о том, как решил (среди ночи, так казалось в ретроспективе), что строить корабли в бутылках просто глупо; и еще Луис подумал: на что будет похоже, если он потратит всю жизнь, оберегая детские ножки от плоскостопия или, надев тонкие латексные перчатки, станет всю жизнь прощупывать указательным пальцем канал вагины, изучая опухоли или повреждения.

– Мне это определенно не нравится, – сказал он.

В кабинет вошел Черч, остановился, изучая обстановку ярко-зелеными глазами. Потом он тихо запрыгнул на подоконник и, удобно устроившись, решил вздремнуть.

Элли посмотрела на кота и нахмурилась. Луис был поражен; такое поведение дочери выглядело чересчур странным. Обычно Элли смотрела на Черча с любовью, такой сильной, что это слегка шокировало. Элли прошлась по кабинету, разглядывая разные модели, и почти небрежно сказала:

– Мальчишки многих похоронили на хладбище домашних любимцев, ведь так?

«Ах, вот в чем дело», – подумал Луис, но не стал озираться, а, изучив инструкции, начал приделывать на Роллс габаритные фары.

– Пожалуй, – наконец ответил он. – Мне кажется, больше сотни домашних зверьков.