Кладбище домашних животных - Кинг Стивен - Страница 39

– Да, – сказал Джад. Он закурил новую сигарету. Его руки чуть тряслись. – И моя мама посмотрела на меня, стоящего в нижнем белье, и закричала: «Накорми своего пса, Джад. И пусть он убирается отсюда, до того как помнет и испачкает занавеску». Потом я нашел обрезки мяса и позвал Слота, но тот ушел не сразу. Мне даже показалось, он не сразу понял, что я зову его. Я даже подумал, что это не Спот, а какой-то пес, выглядевший как Спот, и все такое…

– Да! – воскликнул Луис. Джад кивнул.

– Но когда я позвал его во второй раз или в третий, он пришел. Двигаясь рывками, он приблизился ко мне. Я отвел его на веранду, и, будь я проклят, если он, пока бежал к двери, не растянулся. Он сожрал обрезки мяса так, словно за ним гнались волки. Вот тогда-то я и испугался, начал думать о том, что случилось. Я опустился на колено и обнял пса. Я так рад был увидеть его. Тут он лизнул меня в лицо, а потом…

Джад содрогнулся и допил свое пиво.

– Луис, его язык был холодным. Существо было Спотом, а когда лизнуло меня, у меня ощущение было, словно кто-то провел мне по щеке дохлой рыбой.

Мгновение они молчали, потом Луис попросил:

– Продолжайте.

– Он ел, а когда закончил, я взял старое корыто, которое держал для Спота позади веранды, и вымыл его. Спот всегда ненавидел купание. Обычно мне приходилось купать его вместе с отцом, а когда все заканчивалось, мы могли выжимать свои штаны и рубашки. Спот после выглядел пристыженным.., как могут выглядеть все собаки. Но обычно после, извалявшись в грязи, он прыгал на веревки с бельем и мазал все простыни в грязи. Мама кричала на меня с отцом и говорила, что пристрелит пса до того, как тот умрет собственной смертью. Но в этот день Спот спокойно сидел в тазу, и я спокойно вымыл его. Мне это не понравилось. Все выглядело так, словно.., словно я мыл мертвый кусок мяса. Я взял старое полотенце и насухо вытер пса. Я видел шрамы, которые остались на его теле от колючей проволоки.., они не заросли шерстью. Шрамы напоминали маленькие ямочки. Выглядело все так, словно с того момента, как пес получил эти раны, прошло лет пять или даже больше.

Луис кивнул. На своей работе он время от времени встречался с такими вещами. Рана, казалось, заживала частично. Мысль о ранах заставила Луиса подумать о могилах, о тех днях, когда он работал «на побегушках», и о том, что зажившие таким образом раны никогда не гноились.

– Потом я осмотрел голову пса. Там никаких ямочек не было, выросла белая шерсть – маленький белый кружочек за ухом.

– В том месте, куда твой отец выстрелил? – спросил Луис.

Джад кивнул.

– Выстрелить в голову человеку или животному, не значит пристукнуть его на все сто, как это может показаться, Джад. Всегда будут самоубийцы и те, кто ломится напрямую.., не все знают, что пуля может удариться о черепную коробку и, описав полукруг, выйти с другой стороны, даже не задев мозга. Я лично столкнулся со случаем, когда парень выстрелил себе в голову над правым ухом и умер, потому что пуля, обогнув череп, разорвала яремную вену с другой стороны головы. Траектория пули выглядела как огромное авеню.

Джад улыбнулся и опять кивнул.

– Я помню, как сам читал что-то похожее в одной из газет Нормы в «Звезде» или «Справках».., в одной из них. Но мой отец сказал, что Спот сдох, Луис. Он на самом деле сдох…

– Да ладно, – сказал Луис. – Раз выговорите, что было так, значит так и было.

– А кот твоей дочери был мертв?

– Думаю, что так, – ответил Луис.

– Ты же должен был точно определить. Ты же доктор.

– Ты говоришь так, что это звучит: «Ты же должен был точно определить, Луис, потому что ты – Бог». Я – не бог. Было темно…

– Точно. Было темно, а голова кота болталась на шее, словно на шарикоподшипнике, а когда ты стал шевелить его, оказалось, что он примерз к земле. Луис, когда ты его поднимал, звук был такой, словно отрывают с металла клейкую ленту. С живой тварью так не бывает. Только в том случае ты перестанешь плавить под собой лед, если сдохнешь.

В соседней комнате часы пробили десять тридцать.

– Что сказал твой отец, когда пришел домой и увидел пса?

– Я был на дороге, играл в камешки, в грязи, так или иначе поджидал его. Я чувствовал себя так, словно сделал что-то неправильное и знал, что, возможно, меня за это выдерут. Отец при шел около восьми, одетый в железнодорожную форму, шапка, такая словно с подкладкой из поролона.., видел такие?

Луис кивнул, потом зевнул, прикрыв рот тыльной стороной руки.

– Да, уже поздно, – сказал Джад. – Может, на этом закончим?

– Еще не поздно, – возразил Луис. – Просто выпито немного больше, чем обычно. Продолжай, Джад. Я хочу услышать всю историю до конца.

– Мой отец оставил с обеда кусок старого сала, – продолжал Джад, – и он нес его в руке и размахивал им. Да еще зачем-то свистел. Уже начинало темнеть, но он и в сумерках заметил меня и сказал: «Эй, давай сюда, Джадкинс! – он любил так меня называть. А потом, – Где твой?..» Он не продолжил, потому что вспомнил, а тут из темноты выбежал Спот, но бежал он не как обычно, готовый напрыгнуть на отца, показать, что рад видеть его, а как-то вяло, поджав хвост. Мой отец тогда выронил кусок сала и отступил. Мне показалось: отец тоже подожмет хвост и попятится, побежит к забору, но он стоял, как вкопанный, глядя на пса. А когда Спот подпрыгнул, отец схватил его за передние лапы и держал их, словно пальчики дамы, с которой готовился пуститься в пляс. Он долго смотрел на пса, потом на меня, и, наконец, сказал: «Его нужно выкупать, Джад. Он него воняет землей». А потом отец ушел в дом.

– И что ты стал делать? – поинтересовался Луис.

– Снова искупал его. Спот также спокойно сидел в ванне. Когда я вернулся в дом, мама уже спала, хотя еще не было девяти часов. Мои отец сказал: «Мы должны поговорить, Джадкинс». И я сел рядом с ним, а он говорил со мной, как никогда раньше в моей жизни.., словно запах жимолости, растущей возле твоего дома, сменил запах роз, – Джад Крандолл вздохнул. – Я всегда думал, Луис: хорошо, когда с тобой говорят так, но в тот вечер такое обращение мне не понравилось. Ни чуточки. Весь вечер в тот день у меня было ощущение, словно я смотрелся в зеркало, висящее прямо передо мной, через другое зеркало и видел себя, идущим через анфиладу зеркал. Сколько это длилось… Ощущение то же, как когда занимаешься сексом, но никак не кончить.

– Твой отец знал об этом месте.

– Конечно. «Кто показал тебе его, Джад?» – спросил он меня, и я рассказал ему. Он лишь кивнул, словно такого ответа и ждал. Я решил, что, возможно, все так и есть, хотя потом узнал, что в то время в Ладлоу было шесть или даже восемь человек, которые могли отвести меня туда. Я решил, что отец знает: Станни Б. – единственный настолько безумный, чтоб по-настоящему заняться этим.

– Ты спрашивал, почему он сам не отвел тебя туда, Джад?

– Да, – сказал Джад. – Во время нашего долгого разговора спросил об этом. И отец сказал мне: это – плохое место, даже больше, и в этом месте нет ничего хорошего ни для людей, потерявших своих домашних любимцев, ни для самих животных. Он спросил меня, нравятся ли мне те перемены, что произошли со Слотом? И ты знаешь, Луис, я долго еще пытался ответить на этот вопрос.., я хочу, чтобы ты понял мои чувства.., чтоб ты понял, потому что рано или поздно ты придешь и спросишь меня, почему я отвел тебя туда, если это – плохо? Не так ли?

Луис кивнул. Что подумает о Черче Элли, когда вернется? Луис о многом передумал, пока играл в теннис со Стивом Мастертоном.

– Может быть, я сделал это потому, что дети должны знать о том, что иногда Смерть – лучший выход, – с трудом произнес Джад. – Элли это должна знать. Я решил, что она этого не знает, потому что этого не знает твоя жена. Теперь можешь сказать, если я ошибаюсь, и оставим эту тему.

Луис открыл рот, а потом закрыл его, ничего не сказав. Джад продолжал. Говорил он очень медленно, выдавливая слово за словом, так же как на Маленьком Болоте Бога в предыдущую ночь.