Король казино - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 38

Куда-а?! — повел кровавыми белками глаз Джа­лал. — Сиди!

Вместо ответа Антон щелкнул кнопкой переговор­ника и приказал:

Приготовься, Миша. Через три минуты — огонь.

Все ошеломленно запереглядывались.

Ты что? Какой огонь?! — бледнея, произнес Го­родецкий.

Ракеты. «Стингеры», — спокойно сказал Антон. — Через три минуты, друзья, мы будем уже на том свете. Там и продолжим разговор... Минута прошла.

Не дури, Антон. Прошу, — вставая и приклады­вая руку к груди, попросил Городецкий.

Фима Фишкин бросился к окну.

Ничего не вижу, — забормотал он. — Где?!

Не шутишь? — обратился Тофик к Маевскому.

Господи! Прости и прими в лоно свое душу мою грешную! — повернувшись к большой иконе, висев­шей на стене, проникновенно вымолвил Антон.

Плачу! — вдруг взвизгнул Фима Фишкин. — Все расходы беру на себя!

Осталась минута.

Лицо Антона посуровело, отрешенным, пустым взглядом обвел он присутствующих и снова обернул­ся к иконе.

Мы согласны! — пристукнул кулаком Тофик. — Слышишь, Алик? Согласны!

Фима кинулся к Антону, дрожащими руками вце­пился в переговорник:

За все плачу! За все! Дай отбой, Антоша! Антон посмотрел на часы, дождался, когда стрелка почти при­близилась к медленно текущим трем минутам, и лишь, тогда приказал:

Миша! Отбой!

Городецкий вытер пот со лба, молча налил коньяку и выпил. За ним последовали и другие, кроме Анто­на, который закурил, откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на Фиму.

Какие расходы вы берете на себя, Ефим Аронович?

Скажи, Алик, — обернулся Фима к хозяину. — Я что-то того... С такого перепугу и в ящик сыграть недолго.

Мы оплачиваем все ваши расходы по «гере» и в дальнейшем работаем вполовину.

Известна ли вам сумма расходов?

Думаю, не больше двухсот — трехсот миллионов.

Ошибаешься, Альберт Георгиевич.

И сколько же?

Прибавь к этой сумме и всего-то ничего, нолик, и будет самое то.

Миллиарды! — выдохнул Фима.

Если устраивает, можно потолковать, но через некоторое время. Сейчас прямо дать ответ не могу. Не уполномочен.

Как считаешь, согласится Бурят? — спросил Го­родецкий.

Если сумма будет выплачена разом и наличными...

Подумай, что говоришь, Антон? — перебил Го­родецкий. — Мыслимое ли дело?!

Вот и я думаю — немыслимое. Погорячились вы, Ефим Аронович... Полагаю, дальнейший разговор бес­полезен?

Кто за кровь ответит? — вновь обратился к боль­ной теме Тофик.

Тебе ли объяснять, Тофик? Кто начал, тот и в ответе. Мы квиты.

Завалили-то не одного, четверых!

Так получилось, — развел руками Антон, гля­нул на часы. — Потерял драгоценное время...

По миру пускают! — хмыкнул Тофик. — Пере­дай Буряту, пусть припомнит пересылку в Котласе...

Он помнит, Тофик. И очень благодарен за хлеб- соль.

Не хлебом — смертью пахло!

Не забыл об этом Бурят. И в свою очередь просил напомнить Княжий Погост. Там ведь тоже не хлебом пахло. Не так ли, Тофик?

Помню.

Значит, вы тоже квиты. И еще просил сказать Бурят, если бы батыром был не ты, то еще вопрос, кто оказался бы на месте тех четверых.

Это угроза?

Предупреждение, — вежливо улыбнулся Ан­тон. — Итак, господа, пришло время раскланяться. Условия остаются прежними.

И какими прежними? — спросил Тофик.

Альберт Георгиевич, разве они не в курсе?

В курсе.

Хочу услышать. Лично, — настаивал на своем Тофик.

Пожалуйста. Срочное освобождение всех извест­ных вам злачных мест в Москве, Питере, Нижнем, Ростове и Екатеринбурге. Все. Как видите, и делов- то — раз плюнуть! Было бы желание.

Грабеж! Полный грабеж!

О чем ты, Тофик? У тебя остается огромное поле деятельности. Рынки, ларьки, ресторанчики и кафе рангом пониже, вокзалы, аэропорты, гостиницы, об­щежития... Всего не перечислишь! Конечно, придет­ся потрудиться, но, как говорят, без труда не выта­щишь и рыбку из пруда!

Прощай, Антон, — хмуро ответил Тофик.

Маевский галантно раскланялся и вышел. На неко­торое время в гостиной воцарилось молчание.

Что скажешь, Гирихан? — обратился Тофик к Гире.

Отвечу после твоего окончательного решения.

А если я решу воевать?

Вначале реши.

Тофик посмотрел на своих помощников. Оба они опу­стили указательный палец на стол. Помедлив, опус­тил палец и Тофик.

Война, — сказал он.

К сожалению, вынужден огорчить вас, — ска­зал Гиря. — У нас другие, более важные заботы. Идет другая война. Война за свободу моего народа. Мы не имеем права рисковать. Особенно здесь, в Москве. Нас не поймут. Извини, Тофик, но ты дол­жен понять правильно.

Спасибо за откровенность, — выдавил из себя Тофик.

Думаю, мы можем взять часть расходов на себя. Мне больше по душе предложение Альберта Георги­евича.

«Стингеры», —ухмыльнулся Джалал. —На пуш­ку взял!

Проверим, — нажимая кнопку вызова, сказал Го­родецкий.

В гостиную вошел Гришуня, остановился возле двери.

Расскажи, Гриша, что видел, что слышал? — об­ратился к нему Городецкий.

Что тебя интересует?

Антон про какие-то «стингеры» вякал...

Были, — подтвердил Гришуня. — Не знаю, «стингеры» или что другое, но были.

Сам видел?

А то нет? Дуры будь здоров! С Мишкой Слоном стоял, за оградой. Они все за оградой ошивались. Даль­ше, как ты и приказал, мы их не пустили. Стоим, курим. Потом слышу, Антон заговорил. По рации.

Что он сказал?

Приготовься, мол. Через три минуты — огонь. Выскочили из джипа пятеро с дурами на плечах — и к ограде. Нас под дула положили.

И вы легли? — не выдержал Джалал.

Мишка и говорит, — совершенно не обратив вни­мания на слова азербайджанца, продолжал Гришуня. — Все, мол, хана. Антона жалко, но за него ваши души возьмем. Лежим, ждем.

Скоты! — выкрикнул Джалал.

И на этот раз стерпел Гришуня, лишь, повел равно­душным глазом на помощника.

Поглядел на часы. Третья минута на исходе. Про­щай, белый свет, Здравствуй, мать сыра земля... Смотрю, побежали ребята, те, что с дурами на плечах, обратно в джип. А тут и Мишка. Вставай, мол, отбой. Лыбится.

Трусливые собаки! Шакалы! — рассвирепел Джалал.

Это ты зря, — лениво обронил Гришуня. — Я понимаю, кровь горячая, южная, но зря.

Он спас нас! — закричал Фима. — Понимаешь?! Спа-ас! Григорий! Спасибо! Что твоя душа желает, го­вори, все исполню!

Налей, — кивнул на бутылку с коньяком Гри­шуня.

Выпив, он посмотрел на Джалала, покачал головой:

Недолго проживешь, парень. Уж очень горяч.

Джалал побелел. Правая его рука медленно пополз­ла за отворот пиджака.

Остынь! — приказал Тофик и протянул руку Гришуне: — Благодарю тебя, брат!

Гришуня ничего не ответил и не спеша направился к двери.

За наше спасение! — поднял тост Городецкий.

Выпили, посмотрели друг на друга и начали про­щаться. После ухода гостей Городецкий и Фишкин, оставшись наедине, задумались.

Что молчишь, Фима?

Думаю, Алик, думаю...

Может, с Павловым поговорить?

Звонил. Не отвечает.

Не замели ли его, Фима?

Кто знает? Меня, Алик, следователь беспокоит. Баба эта, Федотова. Из прокуратуры.

Та самая, бывший юрисконсульт?

Та самая.

Все документы визировала она. Какой смысл под себя копать?

Не все, — вздохнул Алик.

Понятно, — помолчав, догадался Городецкий. — Припомнил старую профессию.

Был грех. Да она бы и не подписала. Мы же заводик вписали, судоремонтный. За так. А сколько меди, бронзы, титана, серебра выкачали... Где? Если копнет —· амба!

Работа-то чистая?

Спрашиваешь! — даже чуть обиделся Фима.

Еще что?

Акции на алмазы и два пионерлагеря под Моск­вой. На лагеря, если помнишь, она отказалась визиро­вать, а на алмазы я и не предлагал.

Не переживай, Фима, — успокоил друга Горо­децкий. — Копнет-то она под вице-премьера. Там и застрянет.

Не скажи. Баба серьезная. Пришла-то с бумагой за подписью генпрокурора!