Король казино - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 26

Так ведь и убили-то не рядовую пташку.

Предложил бы я тебе денег, Грязнов, много де­нег, тебе такие и не снились, да знаю — не возьмешь, — помедлив, сказал Бурят.

Я беру, — спокойно ответил Слава и на вопроси­тельно-испытующий взгляд собеседника добавил: — Агентство мое работает на хозрасчете.

Берешь за работу? — уточнил Бурят.

Само собой.

А я уж подумал, неужели и ты клюнул! — рас­смеялся Ваня. — Як тому, что берут.

Берут, — согласился Грязнов. — Но, даст Бог, скоро подавятся.

Проглотят. Я тебе ничего нового не сообщаю, сам из газет узнаю, — Бурят кивнул на столик, заваленный почтой. — Ежедневно доставляют. Самолетом. Сегодняш­нюю пока не просмотрел... К примеру, генерал Лебедь, личность известная, а главное, чистая, в открытую, в лоб, перечислил фамилии, должности генеральского во­рья. И что? Па-ашел в отставку! Кувыркается в Думе, пиджачишко мятый, галстучек нацепил, громыхает о чем-то, а о чем, и не поймешь! Я, грит, не за коммунис­тов, не за демократов, не за царя-батюшку, я — сам по себе! Так не бывает. Один в поле — не воин.

Лебедь себя еще покажет, — задумчиво прогово­рил Грязнов. — Он не один, Ваня.

Тебе лучше знать. — Бурят булькнул водки в рюмки, приветственно приподнял и выпил. — Или вот кричат: мафия, мафия, рэкет... Чего кричать-то? У пас танки, самолеты, армия, ФСБ, ФСК, МВД и про­чее и прочее. Расстреляй, арестуй, посади. И будет полный порядок.

Поздно.

И я о том. Я уж не говорю о крупных городах, в райцентрах любого чиновничка бери и сажай. Статья одна — взяточничество. Сталин нужен.

Тебе бы к Анпилову податься! — рассмеялся Грязнов.

Анпилов мужик хороший. Во-первых, его не ку­пишь. Во-вторых, он не врет, а говорит, что думает. — Бурят подошел к столику с почтой, заметил белый пакет, вскрыл, прочел записку, вытащил несколько цветных фотографий. — Глянь, Грязнов!

На фотографиях был Роберт Вест, заснятый, види­мо, в казино, потому что вокруг него — кто сидел, кто стоял — толпились хорошо одетые господа. В одном из них Слава узнал полковника Павлова.

Говорили мне, а я как-то и внимания не обратил. А он смотри как раскрутился!

В чем дело-то?

Тебе не знакома эта рожа? — ткнул в фотогра­фию Веста Ваня.

Впервые вижу.

А насчет российских казино шороха не слышал?

Появился, говорят, какой-то игрок в очко. Гре­бет подчистую!

Он и есть. — Бурят снова перечитал записку. — Ты смотри... Монако, Сан-Марино, Марсель, Париж... В Штаты рванул! Во гад! Ладно. Разберемся.

Подари одну, —выбрав фотографию с Павловым, сказал Грязнов.

Возьми, — подумав, ответил Бурят. — В баньке мы с тобой попарились, водочки попили, немного по­калякали, с главным свидетелем познакомился... Что еще твоя душенька желает?

В море бы искупаться, в Южно-Китайском...

Тебя проводят.

Сам дойду. Рядом.

Плавки при тебе?

В гостинице.

Вот видишь. Проводят.

Они вышли на улицу, и сразу откуда-то появился сухощавый китаец.

Его зовут Сюй. Он говорит по-русски, — сказал Бурят и, обращаясь к китайцу, добавил: — Проводи господина на пляж.

Пляж оказался крохотным песчаным островком на территории коттеджа, огороженным высоким бамбу­ком. Возле дерева с широкими листьями, названия которого Слава не знал, стоял домик, тоже сплетен­ный из бамбука. В домике было прохладно и чисто, бесшумно работал кондиционер. В углу стоял холо­дильник, в котором Грязнов обнаружил разнообраз­ные напитки и фрукты. Полотенца, простыни, разно­цветные плавки лежали на круглом низком столике.

Грязнов плавал долго. Вода была теплой и прозрач­ной. Мельтешили мелкие рыбешки, на дне лежали крупные камбалы.

Выйдя из воды, Слава увидел спешащего к нему Сюя с махровой простыней в руках. Китаец попытался сам обтереть господина, но Грязнов воспротивился.

Спасибо, Сюй, спасибо, — отбирая простыню, ска­зал он.

Найдя в домик, он оставил дверь открытой, предполагая, что войдет и китаец, однако Сюй остался снаружи. Грязнов достал из холодильника банку сока, фрукты и литровую бутылку вина.

— Заходи, Сюй! — крикнул он.

Ответа не последовало.

Ты чего? — вышел на порог Слава.

Нисево, нисево, позялюста, — заулыбался китаец.— Заходи.

Зайдя в домик, китаец моментально осмотрел стол, достал из настенного шкафчика широкие блюда, кра­сиво и аккуратно разложил фрукты, из холодильника вытащил большой кокосовый орех, одним ударом ножа расколол его, вылил в глубокую чашку, вскрыл вино и наполнил почему-то лишь один бокал.

Так не пойдет, приятель, — возразил Слава, — доставай второй.

Нисево, нисево, — оскалил в улыбке желтые зубы китаец, однако выставил и второй бокал.

Будем!

После второго полного бокала, который Сюй выпил с таким же удовольствием, как и первый, Грязнов по­пытался задать ничего не значащие вопросы, но в от­вет получал лишь «нисево» и «позялюста».

И это называется «говорит по-русски»? — сам себя спросил Слава, махнул чашку кокосового молока и поднялся. — Пошли.

В доме его встретила Ляньсан.

А где Иван? — спросил Грязнов. Лянь указала на телефон, приложила ладонь к уху и махнула рукой.

Уехал?

Уехаль... Да. Машина.

Ладно, — помолчав, проговорил Слава, снял труб­ку, решив позвонить Турецкому, но вспомнил, что не знает номера его телефона, начал рыться в карманах пиджака в поисках гостиничной карточки.

Все было на месте: документы, деньги, разговорник, но карточки Грязнов не нашел. Он начал припоми­нать, а взял ли он карточку вообще, быть может, она так и осталась лежать на столе в гостиничном номере. Вспомнил, что позвонил Турецкий, сказал, чтобы Сла­ва собирался. Грязнов пошел в ванную, умылся, одел­ся, обулся, проверил документы, взял ключи... Точно! Забыл! Вячеслав Иванович раскрыл разговорник. Господи-и, сколько их, гостиниц-то!.. А как его-то называ­ется? Тьфу, черт! И наименование гостиницы забыл.

Пить надо меньше, — про себя пробормотал Слава.

Он позвонил наугад в первую попавшуюся на глаза гостиницу, и в трубке послышался нежный женский голосок. Женщина спросила вначале по-китайски, не услышав ответа, перешла на английский: «Ду ю спик инглиш?», потом на немецкий: «Шпрехен зи дойч?» Грязнов осторожно положил трубку.

Неслышно появилась Ляньсан с подносом в руках, на котором стояли крошечные чашечки.

Кофе? Чай? — обворожительно улыбаясь, пред­ложила она.

Чаю в чашке было на один глоток, и кошка не на­пьется, зато он был крепким, с сильным возбуждаю­щим запахом.

Такого не пивал, — улыбнулся Слава. — Ха-арош чаек!

Ляньсан, все так же обворожительно улыбаясь, на­полнила чашку доверху.

Это по-нашему, — одобрил Грязнов. — Спасибо.

Он не успел допить чай. Мягкая, неодолимая волна

вдруг ударила в голову, колыхнулась и поплыла куда- то комната, возник откуда-то розовый свет, послыша­лась прекрасная музыка...

Что же ты сделала, Лянь?.. — прошептал Гряз­нов, бессильно проваливаясь в кресло.

...Очнулся Слава поздним вечером в спальне. Он ле­жал в кровати, был раздет, и странно, ничего у него не болело — ни голова, ни сердце, ни желудок, наобо­рот, он чувствовал себя легко, радостно, будто скинул добрый десяток лет.

Дверь распахнулась, и на пороге вырос ухмыляю­щийся Ваня Бурят.

Я подсуропил, — похвалился он.

Который час? — спросил Грязнов.

Двенадцатый.

Чего я такого наглотался?

Ты, господин директор, целое состояние проглотил!

Ну все-таки?

А я и сам не знаю. Травы. Тибетские монахи дела­ют. Двадцать тысяч баксов бутылочка! Капли хватает, чтобы слон свалился, а ты припал, как верблюд к пойлу!

Слушай, а меня ведь ищут...

А ты как думал? Поехали в твою «Викторию».

Людишки твои работают будь здоров!

Давай одевайся.

Они приехали в «Викторию» в первом часу ночи. Ваня подвел Грязнова к двери ресторана.

Вон они кукуют. Видишь?

Вижу.

Бывай, Грязнов!

Могу познакомить.

Я'С тобой расслабился по старой дружбе, — ус­мехнулся Бурят. — А «важняки» не по мне. Шибко сурьезные. Шагай. А то твои ждут, переживают.