Девочка с перчиками - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 9

– А почему бы и нет? В этой жизни возможно все, как я понимаю... Теперь понимаю! Разве я могла предположить, что Олег не просто помнил обо мне, а... любил и заботился?

– Слушай, Яночка, я ведь толком и не знаю, как ты с ним познакомилась? Откуда он взялся и что там у вас было. Расскажи, интересно же! Ой, тебе, может, неприятно это будет? Тогда не нужно!

– Да нет, тетя Рита! Мне теперь даже хочется вспомнить...

– Уверена?

– Да, мне, наверное, нужно хоть кому-то рассказать... В то лето мать меня отправила отдыхать в Крым, у нее там двоюродная тетка жила в небольшом поселке, недалеко от Алушты. Там было хорошо, привольно. Эта материна тетка добрая была, и ко мне отнеслась как к родной... Заботилась, но не зудела. Я целыми днями торчала на берегу, было там такое местечко среди скал, небольшая песчаная проплешина, которую все пляжем звали. В выходные на этом «пляже» ногу поставить некуда было, а в будни хорошо, народу мало. Я с книжкой там разлягусь, загораю... Парнишка один, из местных, плавать меня учил. Я быстро научилась, воды совсем не боялась... парнишка, его Виталькой звали, катал меня на моторке, вообще, всячески ухаживал, фрукты из родительского сада таскал...

– Словом, влюбился?

– Ну да, но так... целомудренно...

– И ты тоже в него влюбилась?

– Нет, мне просто там было очень хорошо, без матери... Но в один прекрасный день Витальку этого отец в Симферополь за чем-то послал на два дня. Ну, я не расстроилась, отправилась одна купаться. А там шторм, не очень и сильный, с виду нестрашный, мы с Виталькой в такой уже купались... Я, конечно, полезла в воду, дура такая, да еще поплыла... и вдруг волна меня подхватила, я не знала, что делать и стала тонуть... Воды нахлебалась и от страха совсем одеревенела. Ну, думаю, все, конец... И тут кто-то вдруг меня хватает, я еще больше испугалась... Одним словом, очнулась я на берегу. Лежу на большом махровом полотенце и кто-то мне искусственное дыхание делает, меня водой вырвало, и я окончательно в себя пришла... Гляжу, какой-то мужик надо мной наклоняется, рот мне вытирает, голову поддерживает...

– Ну, – говорит, – очнулась? Чего ты, дуреха, в такой шторм в воду-то полезла?

А я гляжу на него и понимаю, что влюбилась в него, даже не с первого взгляда, а еще раньше... Он такой красивый был, хоть и старый... Стройный, загорелый, волосы седые, а глаза синие и такие добрые...

– Тебя как зовут, красавица?

– Яна, – говорю. – Янина... Это вы меня спасли?

– Ну я, больше тут, как видишь, никого нет. Я-то случайно тебя увидал, но, похоже, это был счастливый случай...

– Ну, для меня точно!

– И для меня, кажется, тоже. Ты далеко отсюда живешь?

– Минут десять ходу.

– Дойдешь?

– Да.

– А вещички твои где?

Смотрю, нет моего сарафанчика и только одна босоножка, море, видно, слизнуло. А у меня эти босоножки вообще единственные. Ну, я разревелась...

– Чего ты плачешь, глупенькая? – и голос у него такой теплый, ласковый...

Но сказать, что это у меня единственная обувка, язык не поворачивается...

– А почему это у тебя только одни босоножки были? – спросила Маргарита Семеновна.

– А мать считала, что нечего меня баловать. У меня всегда до Олега одна пара обуви была. На лето босоножки, на зиму сапоги, а на весну-осень кроссовки.

– Ладно, рассказывай дальше, неохота о твоей мамаше говорить... О покойниках плохо – это грех!

– Но он сам обо всем догадался. Смотрит на меня и говорит: – это дело поправимое, подымайся, поедем сейчас и все тебе купим... Подымайся, девочка! – и руку мне протягивает. Я встаю и вдруг меня шатнуло, он подхватил меня на руки и понес, как пушинку. Вы, наверное, не поверите, тетя Рита, но в этот момент я, совсем соплячка, только раза два с мальчишками целовалась, вдруг чувствую – я женщина, а этот мужчина – единственный на всю жизнь... Он отнес меня к своей машине, достал из багажника свою футболку и говорит: – Залезай на заднее сиденье и переодевайся, все мокрое сними, если замерзла, пледом укройся. Я тебя к себе отвезу, а то в таком виде на люди нельзя, сплетен не оберешься. Оставлю тебя, а сам в город смотаюсь, одежонку тебе куплю и обувку тоже.

– А как вас зовут? – спрашиваю.

– Олег Варламович, но лучше просто Олег!

Ну, отвез он меня к себе, а у него дом за поселком стоял, уединенный, красивый такой... Он меня в дом завел, камин растопил, кофе мне со сливками в большую кружку налил, из холодильника всякие вкусные вещи достал и говорит:

– Сиди тут, грейся, а я поехал. Слушай, а может, заехать к твоим, предупредить?

– Ой, нет, не надо, меня допоздна никто не хватится...

Он как-то странно на меня посмотрел, спросил мои размеры и уехал. А я осталась одна в этом красивом доме, у камина. Все как в кино... Я первый раз в жизни настоящий камин видела... Ну, словом, головенка у меня кругом идет. И о чем я, пятнадцатилетняя дура, мечтаю? Чтобы этот старый мужик меня обнял, поцеловал... и увез бы куда захочет... Вдруг смотрю, на окошке у него цветы стоят в горшках, и среди них кустик такой с красными перчиками. И так мне эти перчики понравились, просто глаз отвести не могу, подошла, потрогала, настоящие, только запущенные какие-то, земля сухая... Я взяла на кухне кувшинчик фарфоровый, все цветочки полила, их там не много было, горшков пять или шесть, я их все обиходила, сухие цветочки-листочки оборвала, столетник под краном помыла... А тут он входит.

– Ты чем тут занимаешься, девочка?

– Да вот цветочки ваши обиходила.

– Ишь ты какая... – И так он на меня смотрит... – Вот, примерь!

Сарафанчик он мне купил, желтоватенький такой с красными перчиками. Я засмеялась, а он говорит:

– Знаешь, есть такая знаменитая картина художника Серова, называется «Девочка с персиками», а ты у меня будешь девочка с перчиками...

– А вы, я смотрю, перчики любите?

Он так пристально-пристально на меня смотрит и говорит совсем тихо:

– Нет, я тебя люблю, девочка с перчиками! Всю жизнь такую искал, а вот Бог привел из моря такую выудить...

У меня крышу сорвало, я к нему на шею кинулась. Он ахнул, а потом сжал меня и начал целовать как ненормальный. Потом вдруг отстранился и спрашивает:

– Тебе сколько лет?

– Пятнадцать.

– Сколько? Ну вот что, иди-ка ты отсюда от греха подальше. Я старик уже, и такие девочки не для меня. Иди-иди! И прости за глупости, которые я тут наговорил, насчет любви... С мужиками такое бывает, что-то вдруг померещится и плетут они невесть что.

И он меня почти что взашей вытолкал. Иду домой, реву белугой. Как же так? Меня как будто из рая в ад зашвырнули одним махом. Недаром мать всегда твердила: мужики все сволочи, скоты неблагодарные... Хотя чего ему быть мне благодарным, это я ему жизнью обязана! Только без него разве жизнь? В таком отчаянии была, что и не подумала – на мне ведь сарафан и босоножки новые, а что я скажу тетке? Даже в голову не брала... А дома меня такой скандал встретил! Я пришла вся зареванная, в новом сарафане и босоножках, что тетка могла подумать?

– Что тебя изнасиловали, а испорченный сарафанчик возместили, да? – сказала Маргарита Семеновна.

– Именно! Уж как я клялась, ничего не помогало. Тетка меня за руку схватила и куда-то поволокла. Оказалось, к гинекологше знакомой, что через два дома жила. Потребовала, чтобы та меня осмотрела, мне так страшно было, и противно, и стыдно, зато, когда врачиха сказала, что все со мной в порядке, я девушка еще, тетка вся красная как свекла стала, прощения просила... И уж про сарафанчик думать забыла. Я полночи проплакала, такой тяжкий денек выдался... Неужели, думаю, никогда больше его не увижу? Утром встала и пошла к нему. Дом запертый стоит и цветов на окошке нету. Понимаю, что уехал он, сбежал. А через неделю и я в Москву вернулась. В школу пошла и все мне не в радость... Одно хорошо, мать нового мужика завела, полковника МВД, и ей не до меня стало. Ей редко до меня дело было, все стремилась жизнь свою устроить... А я иду как-то по улице, гляжу, старушка комнатные цветы продает, да не в горшочках, а в консервных банках. И среди них перчики. Я подлетаю: «Почем перчики?» Она назвала какую-то совсем смешную цену, я стала по карманам шарить, и трясет меня как в лихорадке, так хочу этот перчик купить, наскребла я ей все, что смогла, там какой-то ерунды не хватало, ну, она мне все равно перчик отдала, объяснила как за ним ухаживать и даже на листочке латинское название написала «Капсикум аннуум»! Старушка интеллигентная была, видать, совсем обнищала. И вот, верите, тетя Рита, этот перчик меня любил... Я так за ним ухаживала! И он мне взаимностью отвечал. Он у меня до сих пор жив, я его Олежеком назвала.