Девочка с перчиками - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 33

– Нет, не считаю! Ты прав, Тимоша! Она ведь уже носит одно колечко, тоже подарок Олега.

Тимофей оторопело взглянул на мать.

– А ты почем знаешь?

Ольга Варламовна покраснела.

– Так! Я с ума с вами, Савицкими, сойду! Ты видела Яну?

– Да! И говорила с ней. И она мне ужасно понравилась, если хочешь знать!

– Обалдеть! Ну, и как ты это провернула?

Ольге Варламовне ничего не оставалось, как во всем признаться сыну. Он долго хохотал.

– Да, мамочка, я даже не подозревал, что ты у меня такая выдумщица! А Яна, умница, сразу вас раскусила! И не стыдно вам с Натальей Федоровной в вашем довольно-таки почтенном возрасте заниматься подобной чепухой? – Тут взгляд его упал на пресловутый футляр от Тиффани. – Ну скажи мне, мамочка, – взмолился он, – что мне с этой хреновиной делать?

– Отдать Яне. Что еще ты можешь сделать?

– А может, продать к чертям, ей деньги наверняка нужнее?

– Тима, опомнись, что ты говоришь! Как ты можешь это решать? И под каким предлогом ты ей эти деньги отдал бы, скажи на милость?

– Да, тоже верно. Но не могу же я, мама, выполнить то, чего требует Олег? С какой стати и по какому праву я мог бы подарить ей это баснословно дорогое кольцо? Бред сумасшедшего! И вообще, что это за идея, почему я должен плясать под дудку покойника? Из-за его наследства? Да пошел он к черту со своим наследством! И без него проживу прекраснейшим образом! Как тебе это нравится – он заранее решил, что я должен загладить его вину перед Яной и с того света дергает меня за ниточки, как паршивую марионетку! Или он полагал, что я на все пойду, чтобы кроме своей доли наследства прикарманить еще и Янину? И эта идея, что дом пять лет нельзя продавать! Какое его дело, что она захочет сделать с его наследством? Знаешь, мама, это, может быть, самое горькое разочарование в моей жизни – твой брат!

– Что ты говоришь, Тима! Нельзя так о покойнике!

– А покойнику можно вот так играть судьбами живых людей?

– Тимочка, но ведь он это от любви...

– От какой любви? К кому?

– Как к кому? К Яне, конечно!

– По-твоему это любовь? – вне себя заорал Тимофей. – Это жалкая трусость старого педофила! Я еще могу понять, что он испугался шантажа ее мамаши, слинял за кордон, кому охота садиться в нашу тюрьму за растление малолетних! Но почему же он слинял по-тихому, ничего ей не сказал, попросту, как говорится, поматросил и бросил? На какую жизнь он ее обрек? И вдруг на смертном одре его осеняет роскошная идея – а оставлю-ка я ей побрякушки и домик с перчиками, как красиво! Как трогательно!

– Тима, погоди, но он ведь давно стал покупать ей эти украшения, сам же говорил... А это значит, он все эти годы ее помнил и любил...

– Так оставил бы ей все наследство или хотя бы большие деньги! Но нет, в этом же нету игры, это неинтересно, кто знает, не приберет ли его денежки к рукам ее муж или хахаль... Зато побрякушки прибрал к рукам жуликоватый ювелир! Он, мама, не о Яне вовсе думал, а о том, чтобы выглядеть красиво после смерти! Гадость какая! А ведь я с самого начала чувствовал, что не хочу ввязываться в эту историю... но теперь я завяз по самые уши... – Он стукнул кулаком по столу.

– Тима! – поморщилась Ольга Варламовна.

– Извини, мама, но меня это просто бесит!

– Знаешь, Тима, я попробую дать тебе совет...

– Ну, попробуй! – с вызовом ответил Тимофей.

– Думаю, тебе стоит сказать Яне всю правду.

– Какую правду? Что Олег сбрендил на старости лет? Что это не любовь, а хрен знает что?

– Не кричи! А я, кажется, поняла, от чего тебя так колбасит!

– Что? – Тимофей даже поперхнулся. Меньше всего он ожидал услышать от матери это жаргонное словечко.

А Ольга Варламовна усмехнулась и заявила:

– Именно! Тебя колбасит и плющит больше всего от ревности!

– От какой еще ревности, черт побери? – взревел он.

– Ты ревнуешь Яну к Олегу. Все элементарно, мой мальчик.

– Что за чушь!

– Не чушь, Тимоша! Ты любишь эту женщину.

– Оставь, мама, – как-то сник Тимофей. – Объясни лучше, какую правду я должен ей сказать?

– Всю правду. Что кольцо от Олега. Ну и что ты ее любишь. И посмотришь, что больше ее взволнует. Уверена, что твое признание.

– Да не могу я ей в любви признаваться, мама! Не могу!

– Почему?

– Потому что она женщина моего лучшего друга, все проще простого!

– До чего же вы, мужчины, примитивные существа! Признаться женщине в любви вовсе не означает, что надо немедленно валить ее в койку!

– Мама, где ты набралась этих выражений?

Ольга Варламовна молча ткнула пальцем в телевизор.

– О господи, все это очень мило, но что же мне-то ей подарить? – предпочел сменить тему Тимофей. – Все-таки день рождения.

Ольга Варламовна с усмешкой глянула на сына.

– Боишься, что рядом с кольцом Олега любой подарок померкнет?

– Для нее? Вот уж не думаю. Ей эти цацки по фигу!

– Тогда подари ей сумку, у нее сумка старенькая... – решительно посоветовала Ольга Варламовна.

– Сумку? Но какую? – он вспомнил несметное количество сумок у Юльки.

– Хорошую, дорогую, но все же не настолько, чтобы тебя выгнали, если Арношка ее сожрет.

Он вдруг рассмеялся, обнял мать и прошептал:

– Мамочка, я тебя обожаю!

На следующий день он ушел с работы пораньше и поехал в магазин, где неоднократно бывал с женой.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – немедленно устремилась к нему элегантная немолодая продавщица.

– О да! Мне нужна сумка в подарок.

– Отлично! Какие предпочтения у вашей дамы?

– Не знаю, но только что-то не вычурное. Скромное, но элегантное.

– Цвет?

– Ну не знаю. Черный, наверное...

– Сколько лет даме?

– Около тридцати.

– Может быть, клатч?

– А это что за зверь? – не понял Тимофей.

– Вот это клатч, – улыбнулась продавщица.

– Но сюда же ничего не влезет!

– Простите мою нескромность, это подарок жене, любимой женщине, просто знакомой?

Тимофея бросило в пот.

– Я поняла, любимой женщине, – тонко улыбнулась продавщица. – Ко дню рождения?

– Да.

– Пожалуй, я вам предложу... вот это! Думаю, вам подойдет.

Она достала большую элегантную коробку, из коробки не менее элегантный бархатный мешок, а из мешка небольшую сумку-клатч, при виде которой Тимофей хлопнул в ладоши и воскликнул:

– О! Это то, что надо!

Сумка была тусклого светло-коричневого цвета без всяких украшений, очень скромная на вид, однако с первого взгляда было понятно – это вещь высокого класса.

– Крокодил?

– Это молодой крокодил, потрогайте, какая мягкая кожа.

– О да! Я ее беру!

– У вас безупречный вкус!

– Да? А мне много лет внушали, что у меня совсем нет вкуса! – радостно засмеялся Тимофей.

Женщина окинула его оценивающим взглядом, вполне поняла ситуацию и с легкой улыбкой заметила:

– Вкусы бывают разные.

– Вы правы.

Сумка оказалась очень дорогой и в подарок от фирмы к ней прилагался еще и красивый шелковый шарфик.

– Спасибо за покупку и желаю счастья! Да, если вдруг вашей даме не понравится, приезжайте, обменяем!

– Понравится, я уверен! – широко улыбнулся он.

Ах, какой мужик! – подумала немолодая продавщица. – Счастливая та, которой он достанется.

Он договорился с Яной, что заедет за ней в институт.

Он ждал ее как и в первый раз у институтского крыльца. И опять я должен играть идиотскую роль посредника между тем и этим светом. А интересно, понравится ей сумка?

Как водится, Яна принесла на работу большущий торт и шампанское.

– Яна, а что слышно от Мишки? – спросила Вета.

– О! Он присылает такие фотографии и пишет настоящие путевые очерки, кстати, очень талантливые! Последний был с острова Питкерн, с ума сойти как интересно!

– Что-то никогда о таком острове даже не слыхала.

– А помнишь фильм «Мятеж на Баунти»? Это там происходит.