Дорожные работы - Кинг Стивен - Страница 58

Он ушел с чердака, потому что не мог больше переносить запах нафталина. Запах вещей, тихо и бесполезно пролежавших на чердаке несколько лет, вещей, у которых не было никакого практического применения, которые служили только для того, чтобы ранить. Он думал об этих вещах на протяжении всего вечера, пока алкоголь не лишил его способности думать.

7 января, 1974

В четверть одиннадцатого раздался звонок. Когда он открыл дверь, за ней оказался человек в костюме и в пальто, этакий рубаха-парень, плюющий на условности и источающий добродушие. Он был хорошо выбрит и аккуратно подстрижен. В руках у него был небольшой плоский чемоданчик, и сначала он подумал, что человек этот – коммивояжер, а в чемоданчике у него – образцы товара: галстуки, подписки на журналы, а может быть даже, и чудодейственный стиральный порошок, рекламный проспект которого он передал Рону Стоуну в один из последних своих рабочих дней. Он приготовился проводить коммивояжера в комнату, усадить его, выслушать внимательно его речь, задать несколько вопросов и, вполне возможно, даже что-нибудь купить. За исключением Оливии, это был первый человек, посетивший его дом, с тех пор как Мэри перебралась к родителям вот уже почти пять недель назад.

Но человек этот не был коммивояжером. Он был адвокатом. Звали его Филипп Т. Феннер, а клиентом его в данном случае выступал Городской Совет. Все эти сведения он сообщил с робкой улыбкой на устах и сопроводил их сердечным рукопожатием.

– Ну что ж, входите, – сказал он и вздохнул. Ему пришло в голову, что в каком-то смысле можно считать, что этот человек действительно коммивояжер. Можно даже сказать, что он продает стиральный порошок.

Феннер болтал с неудержимой скоростью.

– Замечательный у вас дом, доложу я вам. Просто замечательный. Заботливый хозяин всегда виден, вот что я вам скажу. Это мое твердое мнение. Я у вас много времени не отниму, мистер Доуз. Я прекрасно знаю, что вы очень занятой человек, но так уж вышло, что Джек Гордон решил, что раз мне по дороге, то я могу ненадолго заскочить и к вам и завезти бланк, чтобы вы заполнили уведомление о переезде. Вы, наверное, уже посылали конверт, но, сами знаете, в предрождественской суматохе корреспонденция часто теряется. Да, и еще, я с радостью отвечу на любой ваш вопрос, если вас что-то интересует.

– Один вопрос у меня есть, – сказал он веско.

Радостная наружность посетителя на мгновение соскользнула с него, и в открывшейся пустоте он увидел настоящего Феннера – холодного и механического, как часы «Пульсар». – И что же это за вопрос, мистер Доуз?

Он улыбнулся. – Не желаете ли выпить чашечку кофе?

Вновь перед ним возник улыбающийся Феннер – развеселый вестовой Городского Совета. – Ей-богу, вот это было бы здорово, если, конечно, нетрудно. Там, знаете, холодновато. Градусов семнадцать, не больше. Мне кажется, зимы с каждым годом становятся все холоднее и холоднее, а вы как считаете?

– Да уж, это точно. – Чайник, который он вскипятил себе для кофе, еще не остыл. – Надеюсь, вы ничего не имеете против растворимого? Моя жена гостит у родителей, и я тут, знаете, веду такой холостяцкий образ жизни. Всюду суматоха, беспорядок.

Феннер добродушно рассмеялся, и он понял, что Феннеру абсолютно точно известно, в каких отношениях он находится с Мэри, а может быть не только с Мэри, но и с другими нижеперечисленными лицами и организациями: со Стивеном Орднером, с Винни Мэйсоном, с корпорацией, с Господом Богом.

– Нет, конечно, нет. Растворимый – это прекрасно. Лично я всегда пью растворимый. Все равно я разницы не чувствую. Ничего, если я тут разложу на столе кое-какие бумаги?

– Конечно. Вы со сливками?

– Нет, черный. Черный – это прекрасно. – Феннер расстегнул пальто, но не стал его снимать. Усаживаясь на стул, он расправил полы, словно женщина, опасающаяся помять юбку. Он раскрыл чемоданчик и достал оттуда скрепленные скрепкой бланки, по виду несколько напоминающие бланки налоговой инспекции. Он налил Феннеру чашку кофе.

– Спасибо. Большое спасибо. А вы что же? Давайте за компанию.

– Я, пожалуй, лучше выпью.

– Ну что ж, каждому – свое, – сказал Феннер и обворожительно улыбнулся. Потом он отхлебнул кофе и рассыпался в благодарностях. – Чудно. Просто замечательно. Как раз то, что нужно.

Он смешал себе коктейль в высоком бокале и сказал:

– Извините меня, мне надо отлучиться на одну минуточку, мистер Феннер. Телефонный звонок.

– Конечно, разумеется. – Он снова отхлебнул кофе и сладко причмокнул губами.

Он вышел в прихожую, оставив дверь открытой, и набрал номер Кэллоуэев. К телефону подошла Джин.

– Это Барт, – сказал он. – Джин, Мэри дома?

– Она спит, – ответила Джин ледяным тоном.

– Пожалуйста, разбуди ее. Я звоню по очень важному делу.

– Разумеется, по очень важному. А кто в этом сомневался? Я как раз вчера говорила Лестеру, что настало время нам сменить номер телефона. И он со мной согласился. Мы оба считаем, что у тебя мозги сдвинулись набекрень, и это истинная правда, можешь быть уверен.

– Я понимаю, но мне действительно надо… Раздался щелчок – с параллельного телефона сняли трубку, – и голос Мэри произнес:

– Барт?

– Да, Мэри, это я. Скажи мне, пожалуйста, заходил ли к тебе адвокатишко по фамилии Феннер? Этакий парень с хорошо подвешенным языком, который косит под Джимми Стюарта?

– Нет, – сказала она. Черт, в молоко! – Но он звонил по телефону, – добавила она после паузы. В десятку! Феннер возник в дверном проеме, спокойно попивая кофе. Выражение разудалой веселости в сочетании с робким добродушием исчезло. Теперь он выглядел озабоченным.

– Мама, повесь трубку, – сказала Мэри, и Джин Кэллоуэй швырнула трубку, предварительно выразив все свое возмущение презрительным фырканьем.

– Он спрашивал обо мне? – спросил он.

– Да.

– Он разговаривал с тобой уже после вечеринки?

– Да, но… Но я ничего ему не сказала. Об этом.

– Ты могла сказать ему больше, чем сама об этом подозреваешь. Он строит из себя послушную собачонку, но на самом деле он – профессиональный резчик по яйцам на службе у Городского Совета. – Он улыбнулся Феннеру. Тот улыбнулся в ответ, но довольно кисло. – У тебя уже назначена с ним встреча?

– Да, но в чем дело? – В голосе ее послышалось удивленное недоумение. – Но ведь он просто хочет поговорить о доме…

– Нет, это он только так говорит. На самом деле он хочет поговорить с тобой обо мне. Думаю, что эти ребята собираются затащить меня на психиатрическую экспертизу.

– Куда? – спросила она изумленно.

– Я до сих пор не взял их денег, следовательно, я сумасшедший. Мэри, помнишь, о чем мы с тобой разговаривали в «Хэнди-Энди»?

– Барт, этот мистер Феннер у тебя?

– Да.

– Психиатр, – сказала она глухо. – Да, я упомянула, что ты собираешься сходить к… Ой, Барт, прости меня.

– Ничего страшного, – сказал он мягко. – Ты ни в чем не виновата. Это дело я улажу. Может быть, все остальное и полетит к чертовой матери, но с этим я разберусь.

Он повесил трубку и обернулся к Феннеру. – Хотите, чтобы я позвонил Стивену Орднеру? – спросил он. – Или, может быть, Винни Мэйсону? Рона Стоуна и Тома Гренджера беспокоить не имеет смысла – они успеют раскусить такого дешевого засранца, как ты, еще до того, как ты раскроешь свой чемоданчик. Вот Винни не сумеет, а Орднер наверняка примет тебя с распростертыми объятиями. Он роет под меня яму.

– Не надо никуда звонить, – сказал Феннер. – Вы не за того меня принимаете, мистер Доуз. И вы явно имеете превратное представление о моих клиентах. Никто за вами не охотится. Но действительно, поступила информация, что вы – яростный противник расширения 784-й автострады. В августе вы написали письмо в газету…

– В августе, – поразился он. – Так у вас что, ребята, есть специальная служба, которая коллекционирует вырезки из газет, так что ли?

– Разумеется.

Он закатил глаза и сжался в притворном испуге. – Тащите вырезки! Наймите еще десять адвокатов, а лучше двадцать! Рон, отправляйся на пресс-конференцию и навешай этим репортерам лапши на уши! Повсюду прячутся враги. Мэвис, принесите мне мои таблетки! – Он выпрямился. – Неужели все заболели паранойей? А я-то думал, это я болен.