Рай беспощадный - Каменистый Артем - Страница 46

Макс, приловчившись к неудобной корзине и ритму, задаваемому Мусой, начал втягиваться в походную жизнь — шагал уже не бездумным роботом, неотрывно уставившимся под ноги. Успевал теперь смотреть по сторонам, прислушиваться к коротким разговорам товарищей, сам иногда бросал слово-другое.

Посмотреть было на что — помимо все тех же мелей и рифов встречались вещи поинтереснее. Для начала уткнулись в глубокую расселину. Муса не стал ее обходить, пояснив, что это невозможно: у нее, похоже, нет конца. Макс заподозрил, что это та самая, вдоль которой он продвигался в первый день своего пребывания в новом мире.

Преодолевали ее вплавь, груз перетаскивая с помощью парочки жердевых плотиков, припрятанных в укромном месте. Обошлось без приключений — акулы не появились. Точнее, на мелководье, уже после переправы, заметили одну, но совсем уж несолидную — не больше полутора метров. На зрелище с интересом полюбовались все: такие рыбы в окрестностях поселка не водились. Если и появлялись, то надолго не задерживались — Анфиса умела отваживать конкурентов.

А еще в этих местах частенько встречались островки. Иногда даже приличные — самый большой, по прикидкам Макса, не меньше трехсот — четырехсот метров в длину и шириной чуть поскромнее. Рядом с ним, примерно в полукилометре, виднелась еще парочка клочков суши — каждый размером с футбольное поле. Настоящий архипелаг.

Обширные водные поверхности, наоборот, стали редкостью — рифы топорщились как ежовая шкура, лишь местами виднелись залысины мелей и неглубоких провалов. Даже там, где не было скал, коралловая поросль подступала к поверхности почти повсюду. Макс до этого подумывал над проектом постройки бамбукового плота с целью притащить в поселок побольше ценного сырья, но теперь понял: затея сомнительная. Даже узкую байдарку провести через здешний хаос вряд ли получится — настоящий лабиринт. Хотя сейчас время между приливом и отливом — при высоком уровне воды будет чуть попроще. Но все равно затея нереальная.

Шагать было трудновато — уж лучше по колено в воде брести, чем по камням неровным скакать или осторожно переступать через коралловые нагромождения. Неугомонный Снежок ухитрился подвернуть ногу. Несерьезно, но теперь заметно хромал, а Муса, отругав его и выделив обидный подзатыльник, распределил часть груза пострадавшего по другим корзинам.

Но Снежок все равно плелся позади, в компании с Диной. Та почему-то стала заторможенной, погруженной в какие-то нерадостные размышления, вздрагивала от любого шума и вообще выглядела очень жалко — будто птенчик, выпавший из гнезда. Макс попытался поинтересоваться причинами плохого самочувствия, но получил нелюбезный ответ, после чего циничный Олег посоветовал оставить ее в покое — дескать, дело в регулярном женском недомогании. Вот как только пройдет, сразу милой и проворной станет.

Но Макс сомневался, что причина столь прозаична: поведение Дины беспокоило его все больше и больше. Непонятно, что с ней, но, как ему показалось, не одна она ведет себя странно — все липовцы какие-то загадочные, если вдуматься. У него было время за ними понаблюдать, и чем больше их узнавал, тем больше это бросалось в глаза. Надо по возвращении переговорить с Эном — ведь их секрет может касаться всех. Пусть даже они скрывают что-то позорное, неприглядное, но раз живут теперь на острове, то не должны держаться, будто у них тайное братство. Это неправильно, да и Макс от любопытства умрет — ведь очень интересно узнать, что же с ними такое приключилось там, в Липе. Оговорка Дины, что не в диксах дело, разбередила его фантазию не на шутку.

Ничего — глядишь, в отрыве от товарищей через день-другой разговорится. Такое ощущение, что она их боится, особенно Сержа. А Мишаня? Она на него поглядывала будто на омерзительное насекомое. Украдкой косилась — похоже, тоже побаивалась.

Ее заставили скрывать что-то нехорошее? Разрывается теперь между желанием рассказать, страхом и стыдом? Может, и так — на душе у нее явно неладно.

На одном из привалов, устроенном под сенью кустарников очередного островка, заметили следы диксов. Обычные отпечатки ног, возможно, и нормальные люди оставили, но сомнительно: ни одного оттиска обуви. Твари со временем теряли все, оставаясь голыми, но это им не мешало — ступни у них сильно грубели, превращаясь в естественные подошвы. Даже острые кораллы не могли справиться с почти ороговевшей кожей.

Находка не обрадовала, и вдвойне неприятнее, что оказалась совсем свежей: ветер еще не успел занести. Возможно, твари побывали здесь этой ночью — ночевали на бережку. Хотя зачем им ночью спать — у них это любимое время суток…

К удивлению Макса, ребята к следам отнеслись равнодушно. Ни удивления, ни интереса. Ну диксы и диксы — обычное дело. Для них, вероятно, это рутина, а он, новичок, волнуется по поводу и без. Пока народ отдыхал, не поленился — исследовал весь островок. Но больше ничего интересного не нашел — все те же корявые кусты и четыре кокосовые пальмы. Орехов под ними, увы, не обнаружилось — вероятно, диксы утащили. Жора рассказывал, что старшие не один раз посылали отряды проверить близлежащие клочки суши, но плодов практически не попадалось — за тварями не успевали собирать. Те даже недозрелые не ленились срывать, легко забираясь на макушки пальм без какого-либо снаряжения. Единственно полезное, что удавалось утащить, — древесина. У себя рубить, естественно, никто не будет, а «чужого» не жалко.

Но это было давно — с полгода назад. Тогда Бизон еще не обленился окончательно и лично участвовал в этих вылазках. Своего топорика он никому не доверял, а другого рубящего инструмента в поселке не было. Пережигать деревья опасно — слишком много дыма при этом получается, и заметить его можно издали. Так что с тех пор лесозаготовки больше не проводились.

После долгого обеденного привала обошли стороной приличное по меркам этих мест водное пространство — гектара три-четыре безо всяких рифов. Почти по центру темнел островерхий буй.

Заинтересовавшись, Макс спросил у рядом шагавшего Олега:

— Это такой же буй, как возле поселка. Может, здесь тоже люди появляются?

Тот, обернувшись, прищурился, кивнул:

— Это четвертый буй — мы его так называем. Даже не знаю почему: ведь ни третьего, ни второго, ни первого нет. Единственный буй поблизости, который не в протоке болтается. Хотя, может, таких и полно — мы же всего не знаем. Дальше их точно много — вокруг Большого рассадник этих штук.

— Я вот думаю — если все сюда падают к таким вот буям, то, может быть, они не просто места обозначают, а сами притягивают людей и вещи? Аппаратура внутри специальная или антенна какая-то для наведения светляков?

— Может, и так.

— Хорошо бы попробовать притащить один на удобное мелководье и посмотреть. Если сработает, то к нам будет падать много полезного, а собирать там легко.

— Думали уже о таком — не один ты такой умник. Наши ныряли на дальнем буе, проверяли, как он под водой устроен.

— И?

— Не утащить его. Сам цилиндр буя в глубину метров на пять тянется и заканчивается таким же конусом. А из конуса трос или труба толщиной сантиметров тридцать на дно уходит. Из такого же металла, а его даже нож стальной не царапает. К чему на дне прицеплен, не смогли узнать — глубоко там очень. И мидии почему-то не растут ни на буе, ни на тросе, хотя обычно им такие места нравятся.

— Понятно… Жаль, идея заманчивая… Кстати, Бизон говорил, что на обратном пути заглянем сюда. Автобус там на дне — понырять надо.

— До обратного пути еще дожить надо…

— Ты бывал уже на Большом?

— Угу. Два раза.

— Круто! Ну и чем все закончилось?

— Первый раз ничего — восьмеро нас тогда было. Бамбука надергали-наломали; персиков кислых каждому по полкорзины набили; травы немного нарвали на болоте. Могли и больше, но тритоны нас почуяли — сразу два приползли. Мелковатые, но все равно стремные — смылись мы сразу. А еще на берегу кокосов насобирали и нарвали много. Ох и напился я тогда молочка и наелся мякоти! Может, там и много диксов, но пальм еще больше — тысячи, наверное. Еле назад весь хабар дотащили. А во второй раз все плохо вышло. Было нас семнадцать человек, а назад только одиннадцать вернулось.