Долгая прогулка - Кинг Стивен - Страница 34

Похоже, она как-то надеялась, что я попрошу вернуть его, если… Невероятно, но мне так кажется. Кроме того, она боялась. Ты же знаешь, тех, кто отговаривает участвовать в Длинном пути, тоже могут забрать. Потом мне позвонили, и так я стал участником.

— А я нет.

— Что?

— До тридцать первого двенадцать участников отказались. Я был запасным. Узнал, что иду, в одиннадцать вечера четыре дня назад.

— О Господи! Тебя это не… Не огорчило?

Макфрис только пожал плечами.

Гэррети поглядел на часы. 15.02. Все нормально. Даже тень его, удлинившаяся к вечеру, казалось, двигалась теперь более уверенно. Нога была в порядке.

— Ты все еще думаешь, что сможешь просто сесть? — спросил он Макфриса.

— Смотри, мы уже пережили большинство. Шестьдесят одного.

— Это не имеет значения. В один прекрасный миг мне просто надоест.

Одно время я рисовал маслом. Очень любил это дело. А как-то раз проснулся утром, и все. Как отрезало.

— Выжить — это не то. Это не хобби.

— Как сказать? Вспомни про альпинистов, подводников или хотя бы про дебила-рабочего, для которого единственное удовольствие — подраться по субботам. Для них всех выживание превращается в хобби. В часть игры. Гэррети промолчал.

— Лучше поднажми. Мы теряем скорость, — сказал Макфрис. — Мой отец грозил посадить меня в подвал и не кормить, пока я не откажусь от этой затеи.

— И почему он не сделал этого?

— Не успел. Меньше чем через час после того, как мне позвонили, раздался звонок в дверь, и там стояли два громадных солдата, таких уродливых, что от их вида часы могли остановиться. Отец только взглянул на них и сказал мне: «Пит, иди наверх и собери свой скаутский рюкзак». Вот этот, — он указал пальцем на рюкзачок за спиной. — И только моя сестренка Катрина — ей четыре года — поняла. Она сказала: «Пит идет искать приключений». А потом они собрались и улетели всей Семьей на остров Прескью. Они вернуться, только когда все кончится. Так или иначе.

Гэррети взглянул на часы. 15.20.

— Спасибо.

— Что, опять спас тебе жизнь? — Макфрис улыбнулся.

— Именно.

— И ты думаешь, мне это приятно?

— Не знаю. Время — странная штука. Даже если идешь нормально и без предупреждений, тебя отделяют от ограды кладбища всего две минуты. Это очень мало.

Словно в подтверждение прогрохотали ружья. Уокер закричал, закудахтал, как внезапно схваченная фермером курица. Толпа издала низкий, продолжительный, вздох.

— Да, это мало, — согласился Макфрис. Они шли. Тени становились длиннее. Толпа мгновенно, как по волшебству, оделась в куртки и плащи.

Откуда-то подымался дымок трубки, напомнивший Гэррети об отце. На дорогу выбежала вырвавшаяся у кого-то болонка и, тявкая, побежала за Пирсоном.

Выстрел отбросил ее на обочину, и она лежала там, вздрагивая и жалобно визжа. Никто ее не подбирал. Из толпы выбился на дорогу плачущий ребенок, и на один жуткий момент Гэррети показалось, что сейчас и его постигнет судьба болонки. Но солдат просто отвел ребенка за ограждение.

В 18.00 солнце скатилось к кромке горизонта. Воздух похолодел.

Зрители поднимали воротники и потирали руки.

Колли Паркер, как обычно, ругал мэнскую погоду. «Без четверти девять будем в Огасте, — думал Гэррети. — А оттуда до Фрипорта рукой подать». При этой мысли ему стало легче, хотя велика ли радость — две минуты видеть ее, если он вообще разглядит ее в этой толпе.

Вдруг ему показалось, что их там вообще не будет. Только парни из его класса да престарелые леди из Женского комитета — те самые, что два дня перед отправлением поили его чаем. Это было давным-давно.

— Давай сбавим шаг, — предложил Макфрис. — Подойдем к Бейкеру и войдем в Огасту, как три мушкетера. Что скажешь?

— Ладно, — Гэррети эта мысль понравилась. Они отстали, оставив впереди угрюмого Хэролда Квинса. В полутьме они отыскали своих по голосу Абрахама: — Неужели вы решили наконец навестить нас?

— Го-осподи, это и правда он, — Макфрис вгляделся в лицо Абрахама, поросшее трехдневной щетиной. — Как похож!

— Давным-давно, — начал Абрахам чужим голосом, будто в его семнадцатилетнее тело вселился дух, — наши предки основали здесь… Ах, черт, забыл, как дальше! Мы учили это в восьмом классе по истории.

— Лицо отца-основателя и интеллект сифилитичного осла, печально констатировал Макфрис. — Абрахам, как ты дошел до жизни такой? Вместо ответа ударили выстрелы. Знакомый стук тела об асфальт. — Это был Галлант, — сказал Бейкер. — Он весь день еле шел.

— Помните тест на сочинение? — спросил вдруг Абрахам.

Все кивнули. Сочинение на тему: «Почему я решил принять участие в Длинном пути?» — было стандартной частью процесса отбора.

Гэррети почувствовал, как по его щиколотке течет что-то теплое. Что это — кровь, пот, гной или все вместе? Вроде не болело, только носок промок.

— Ну так вот, — продолжал Абрахам, — Я сдавал этот тест без всякой подготовки. Просто я шел в кино и проходил мимо здания, где проходил отбор.

Вы скажете, что с меня должны были потребовать карточку — это верно, как раз в тот день я случайно захватил ее с собой. Если бы ее у меня не оказалось, я бы пошел в кино и не подыхал сегодня здесь в такой веселой компании.

С этим все молча согласились.

— Я ответил на вопросы и вижу — в конце три чистых страницы и надпись:

“Ответьте, пожалуйста, на этот вопрос как можно объективнее, используя не более 1500 слов". Вот черт, подумал я. Остальные вопросы были легкие.

— Ага, — хмыкнул Бейкер. — Часто ли у вас бывает понос, и употребляете ли вы наркотики.

— Вот-вот. Я сидел над этим чертовым сочинением почти до конца, пока не вышел какой-то хмырь и не показал, что через пять минут нужно сдавать.

Тогда я взял и написал: «Я хочу принять участие в Длинном пути потому, что я бесполезен для общества, и мир без меня станет лучше. А если я вдруг выиграю, то повешу в каждой комнате своего особняка по Ван-Гогу и заведу шесть десятков первоклассных шлюх». Потом я еще подумал и приписал:

“Обязуюсь платить им пенсию по старости". Думаю, это их и добило. Через месяц мне сообщили, что я принят.

— И ты был доволен? — спросил Колли Паркер.

— Трудно сказать. Все казалось, что это несерьезно. А потом было уже поздно. Одним прекрасным утром я проснулся Его Величеством Участником. Я смеялся и всем говорил, что откручу Майору яйца. Я ведь не знал тогда, что это он открутит мои, — Абрахам криво улыбнулся.

Среди участников прошел шепот, и Гэррети осмотрелся.

Светящийся указатель сообщал: «Огаста 10».

— Ты и умрешь, смеясь? — спросил Колли Паркер. Абрахам долго смотрел на него.

— Отцы-основатели не смеются, — ответил он наконец.

Глава 14

Огаста оказалась совсем не похожей на Олдтаун. Это был современный город безумного веселья, город, полный наркоманов, маньяков и просто сумасшедших.

Они услышали Огасту задолго до того, как достигли ее. Гэррети снова и снова вспомнил про океанский прибой. Шум толпы был слышен за пять миль.

Иллюминация окрасила небо апокалиптическим пастельным цветом.

Могло показаться, что город горит.

Они сбились ближе друг к другу, как коровы в грозу. Этот рев Толпы таил для них угрозу — Гэррети так и видел этого алчущего бога Великой Толпы, раскинувшего вокруг Огасты свои багровые щупальца и грозящего по жрать их всех живьем.

Сам город был растерзан и пережеван этим всемогущим божеством.

Огасты не было. Не было тучных теток, красивых девушек, пухлощеких детей с облаками сладкой ваты. Не было маленьких итальянцев, разбрасывающих ломти арбуза. Только Толпа — без лица, без тела, без мысли. Только Голос Толпы и Глаза Толпы. Толпа была одновременно Богом и Маммоной. Она требовала страха и поклонения. Требовала жертв. Они шли по щиколотку в конфетти. Они теряли и находили друг друга в отблесках репортерских вспышек. Гэррети поймал какой-то листок — и увидел самого себя глядящего с обложки пособия по боди-билдингу. Поймал другой и увидел Джона Траволту.