Искусство и кофе - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 4

   - О... - я растерялась. - Искусство - темное дело.

   - Вот и я так считаю, - с энтузиазмом согласился Эллис. - О, пирог! Мисс Мадлен, вы прелесть. Давайте его сюда скорее!

   Пока детектив утолял первый голод, я потягивала сладкое молоко и размышляла. Значит, отец купил картину у этого Нингена в то время, когда тот вернулся ненадолго в Марсовию? Интересно... Пожалуй, только сейчас я осознала, какая ценность - в материальном, разумеется, смысле - находилась в моих руках. Нет, прятать в сейф эту картину не стоило - отец любил ее. Он вообще считал, что полотна оживают под человеческими взглядами и меркнут в изоляции, а спрятать картину от людей - значит убить ее.

   Но в таком случае стоило хотя бы застраховать такую ценность. И поменьше говорить о ней, даже друзьям.

   Тем временем Эллис расправился с пирогом и приступил к чаю с печеньем - а заодно вернулся к рассказу.

   - Так вот, дело, которое мне сейчас предстоит расследовать, слишком темное даже для искусства, - детектив подпер щеку рукою. - Накануне мистер Уэст запер галерею и оставил ее на попечение сторожа с собакой. Ночь он провел в кругу семьи, причем подтвердить это могут шесть человек, включая не только сына, дочь и жену, но и двоих слуг, и одного соседа, заглянувшего вечерком попросить деньги в долг. Рано утром Уэст, как обычно, еще до завтрака ушел в галерею. Его сопровождал сын, Лоренс. Уэст открыл галерею, прошел в комнатку, где обычно отсиживался по ночам сторож, однако не нашел его. А свирепый пес дрожал под столом, как промокший котенок. Лоренс забеспокоился и предложил вызвать "гусей". Отец предложил ему сначала обойти галерею и поискать сторожа. Вдруг тот просто напился?

   - Позвольте предположить, что произошло дальше, - я вздохнула и заглянула в свою кружку с молоком, будто собиралась гадать по нему, как по кофейной гуще. Впрочем, все было ясно и без гаданий. - Уэсты обнаружили, что картина пропала?

   - Ну да, - охотно кивнул Эллис и состроил зловещую физиономию: - Но сначала они обнаружили мертвого сторожа. Он лежал в арке между двумя залам на полу, залитом кровью. И кровью же была сделана надпись на стене - "онпрпала", что, вероятно, означает "она пропала". Логично - картина и впрямь исчезла. Обожаю, когда констатируют факты! Впрочем, что для нас с вами факт, для бедняги сторожа могло быть откровением... либо речь шла вовсе не о картине. Но вторая надпись, на полу, куда интереснее. Она сделана куда аккуратнее. Пять букв - и тысяча догадок. "Всело".

   - Всело? - от неожиданности я рассмеялась. - Это какой-то шифр? Простите, Эллис, я, кажется, в полной растерянности.

   - Ну, я, признаться, тоже недоумеваю. На "весело" не слишком-то похоже, да и зачем писать такое слово в последние секунды жизни? Может, просто "село"? Куда село, что село? Или "все ло"?

   Перед глазами встала ярчайшая картинка - темная галерея, алая кровь, буквы на полу, начертанные дрожащей рукой... "Всело"...

   Я вздрогнула, ошарашенная внезапной догадкой.

   - Вы, кажется, говорили, что сына Уэста зовут Лоренс? Так может, эта надпись означает "всё Лоренс", то есть "во всем виноват Лоренс"?

   - За идиота меня держите? - мрачно отозвался Эллис и в два глотка расправился с остывшим чаем. - Указание на убийцу - первое, что пришло мне в голову. Кстати, слугу в доме Уэста зовут "Вэстли" - немного похоже на это "всело", да? Почерк у убитого, к слову, прескверный - я и то лучше пишу - ничего не разберешь... Ну, да это мои трудности, не берите в голову. Распутаю потихоньку дело, никуда не денусь. Уже свидетелей начал опрашивать... Думаю задействовать и Зельду. Она знакома со многими скупщиками краденого - вдруг картина где-нибудь всплывет?

   Я хотела было рассказать Эллису о том, что являюсь счастливой владелицей одной из "Островитянок" Нингена, но тут звякнули восточные колокольчики над дверью.

   "Неужели мы забыли запереться? - пронеслось в голове. - Кто бы это мог быть? Может, посетитель случайно оставил какую-нибудь вещь?"

   - Простите, кофейня уже закрыта... - начала я говорить, разворачиваясь - и осеклась.

   - Мне казалось, двери вашего дома всегда открыты для меня.

   - Это не дом. Это кофейня, леди же сказала, - живо отреагировал Эллис и только потом обернулся к вошедшему. - Добрый вечер, а вы кто, собственно?

   Я поднялась и выпрямилась так, что даже спина заболела от напряжения.

   - Вы.

   - Я. Доброй ночи, юная леди.

   ...Он ничуть не изменился. Та же манера одеваться - в темное, но не черное; сейчас - зеленое в черноту слегка приталенное пальто старомодного вида, серые - ближе к саже, чем к пеплу - брюки, начищенные до блеска ботинки, перчатки, трость и неизменная шляпа с узкими полями и прогнутой тульей. Те же очки с маленькими круглыми темно-синими стеклышками, которые он носил даже по вечерам - "обожженные глаза, чувствительные, слезятся все время", говаривала леди Милдред. По-прежнему гладко выбритый подбородок - по-лисьи острый; чуть больше стало морщин на лбу - и на этом знаки солидного возраста заканчивались, словно даже время боялось спорить с этим человеком.

   Глаза - светло-карие, в желтизну. А взгляд - как и прежде, тяжелый.

   Я почувствовала, что он давит на меня все больше - будто на плечи ложатся, одно за другим, мокрые горячие одеяла.

   - Вы прекрасно сохранились.

   - А вы расцвели, как нежная лилия. Только вот окружают вас сорняки.

   Я думала, что Эллис сейчас скажет что-нибудь по обыкновению едкое, но он только молчал и щурился, пристально вглядываясь в позднего гостя.

   Язык у меня отнимался, но молчать было нельзя, как нельзя было показывать слабость. Ни малейшую.

   - Это не "сорняк". Это человек, которому я обязана жизнью, - удивительно, но слова лились легко и непринужденно, несмотря на лед, кажется, сковавший всё нутро. - Мистер Алан Алиссон Норманн, детектив.

   - Хорошо, - кивнул гость и снял наконец шляпу. И выяснилось, что время все-таки коснулось его - погладило по волосам, прежде темно-русым, а теперь почти целиком седым. - Меня представлять не стоит.

   Эллис заулыбался белозубо и радостно.

   Меня прошибло разрядом чистого ужаса - будто молнией.

   - Не стоит, не беспокойтесь. Я и так догадался. Рад знакомству, маркиз Рокпорт.

   И в этот самый момент Мэдди угораздило появиться на пороге зала с подносом, на котором высился дополнительный чайник, накрытый полотенцем. Увидев подозрительного незнакомца, она от неожиданности разжала руки...

   Грохот поднялся славный.

   А я как никогда была близка к тому, чтобы выписать кому-то вознаграждение за разбитую посуду.

   - Что ж, я пойду, пожалуй, - Эллис с видимым сожалением поднялся и, прижав руку к груди, уважительно поклонился мне - прежде такого за ним не водилось. - Благодарю вас за приглашение, леди. Великая честь для меня - быть знакомым с вами, да, великая честь!

   И, незаметно для Рокпорта, подмигнул. Я опомнилась запоздало и наконец сообразила, что за игру ведет детектив.

   - О, мистер Норманн, это мне нужно благодарить вас за то, что вы так быстро откликнулись на мою просьбу. Вся эта история с картинами Нингена - ужасно запутанная, в одиночку мне было не разобраться. А женское любопытство - тот страшный огонь, в котором может сгореть полжизни.

   - Да, да, - закивал Эллис послушно, опустив глаза. - Страшнее него только мужская ревность... или, например, страсть к коллекционированию. Обращайтесь еще, леди, рад буду помочь. Доброй ночи!

   Мадлен, уже сложившая осколки на поднос, плюхнула в чайную лужу тряпку, глядя на нас круглыми от любопытства глазищами. Такого вежливого, уступчивого и услужливого Эллиса девушка видела впервые.

   Увы, Рокпорта нельзя было обмануть безыскусным спектаклем. Когда Эллис вышел из кофейни, напоследок заверив маркиза в высочайшем своем уважении, тот обернулся ко мне хмуро: