Искусство и кофе - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 22

   - Никакой у моей матери не притон, хороший дом, чистый, - искренне возмутился Лайзо - аж глаза сердито засверкали, но Эллис не обратил на этот демарш ни малейшего внимания:

   - ... а значит - нужно провезти вас тайком. Мне уже намекали на то, что я позволяю себе... вольности. Не думаю, что в следующий раз маркиз ограничится одними намеками.

   У меня челюсть свело от злости. Какое право имеет Рокпорт вмешиваться в мои дела?!

   - Я поговорю с ним.

   - Ох, а вот этого ни в коем случае делать не надо, - Эллис бросил на меня предупреждающий взгляд. - Виржиния, не беспокойтесь, я и не в такие переделки попадал. И, разумеется, я слишком дорожу вашим обществом, чтобы так просто поддаться на угрозы и отказаться от него. Мне нужно всего дней десять, чтобы закончить одно дельце, и потом... Впрочем, об этом после, - оборвал он себя и добавил, предупреждая расспросы: - Я все расскажу вам - в свой срок. В конце концов, это дело касается и вас...

   На этой таинственной ноте мы въехали в Смоки Халлоу.

   Действительно, там стало спокойнее - если это омертвение города можно было назвать "спокойствием". Громкие выкрики торговцев разными мелочами, разносчиков дешевой уличной еды и мальчишек-газетчиков постепенно делались все реже и глуше, а потом и вовсе остались где-то далеко позади. Умолкли людские голоса - беспечная трескотня бездельных сплетниц, сердито-снисходительные мужские разговоры о политике и скачках, азартные вопли заигравшейся ребятни, смех и плач; затих собачий лай, цокот лошадиных копыт, треск автомобильных двигателей и звон церковных колоколов - словом, все, что сливалось в единую неряшливую симфонию города. Исчезли запахи еды и бензиновой гари; зато потянуло густым угольным дымом, а затем, сначала тонко, а потом гуще и гуще - гнилью с замерзающего Эйвона.

   Фургон пошел медленней. Возница принялся заунывно напевать простенькую песенку: "Был у Джона дом, славный дом, да красавица-жена - и красива, и верна. А соседу Джонову то не мило было. Подпалил он Джонов дом, Джон ночует под мостом, а жена в работный дом угодила". Из позы Лайзо ушло напряжение; он привольно вытянул ноги и как будто бы невзначай положил руку на край моей юбки, старательно глядя в сторону. А Эллис, наоборот, подобрался, черты лица у него стали резче, а в волосах седины снова казалось больше на вид, чем темного волоса.

   ...Таков был квартал Смоки Халлоу, что лежал на дне бромлинского "блюдца" - родина, место свободы для одних, подобных Лайзо, и край опасный и лихой для иных, как Эллис.

   Я же оставалась здесь всего лишь гостьей, беззащитной и полностью полагающейся на волю своих проводников.

   Лошадь зафыркала. Скрипнули оси - и фургончик остановился.

   Лайзо поднялся, постучал в окошко вознице и только дождавшись ответного сигнала открыл дверцы.

   - Прошу, - спрыгнув на мостовую с многообещающим "плюх", он протянул мне руку. - Позвольте вам помочь, леди. Здесь грязновато, по правде сказать...

   Он замялся, но я решительно ухватилась за его ладонь и осторожно сошла на дорогу.

   - Ни о чем не беспокойтесь, мистер Маноле. Нынешняя мода на длину платья позволяет даже подола не запачкать, а эти сапожки я как раз хотела выбросить. Или отдать на благотворительные цели, что, впрочем, одно и то же.

   Эллис хрипло рассмеялся - звук как ножом резанул по нервам - и спрыгнул рядом со мною, забрызгав мои юбки жирной слякотью.

   - Виржинию трудно напугать какой-то там грязью, Лайзо. Ты вспомни, как она сидела в сыром подвале Шилдса прямо на полу, в крови, и отстреливалась от фанатиков. И, заметь, у нее даже рука не дрогнула!

   - Я помню, - ответил Лайзо тем странным голосом, который я все никак не могла для себя охарактеризовать - пробирающим до костей и... значительным, что ли? Торжественным? Нет, не то. - Однако надеюсь, что больше никогда не случится такого, что ей придется защищать меня, а не наоборот.

   Он стиснул мои пальцы, и только тогда я осознала, что до сих пор не отняла руки.

   - Очень мило с вашей стороны, мистер Маноле, - деликатно высвободив руку, якобы затем, чтобы поправить плащ, я окинула взглядом одинаково убогие домики, льнущие друг к другу плотно, как замерзающие щенки в корзине на зимней улице. - Это место кажется мне знакомым. Если я не ошибаюсь, нам нужно идти туда?

   - Совершенно верно, Виржиния! - широко улыбнулся Эллис. - Именно в тот проход между домами. Что ж, Лайзо - веди. Ты здесь хозяин. И, кстати, - он развернулся и махнул вознице рукой: - Бесник, спасибо! Считай, с долгом рассчитался.

   Тот лишь кивнул в ответ и надвинул на голову капюшон. Через несколько минут, когда мы уже шли цепочкой по узкому темному "коридору" между грязных стен - сперва Лайзо, затем я и Эллис замыкающим - послышался свист, оклик, недовольно зафыркала лошадь, и скрипучий фургон вновь покатил по мостовой. Мне стало не по себе. Еще бы, единственный транспорт, связь между благопристойным, чистеньким Бромли и его трущобами оборвалась. Захотелось сжаться в комочек, спрятаться под плащом, раствориться в сером недружелюбном мире... Из чувства противоречия я распрямила плечи и гордо вздернула подбородок.

   - Мы уже почти на месте, - ободряюще шепнул Эллис, и мне захотелось его стукнуть: неужто не мог сделать вид, что не заметил моей минутной слабости!

   Кажется, в прошлый раз детектив отстукивал по заветной двери какой-то хитрый сигнал, но теперь ему не пришлось этого делать. Лайзо, шедший первым, только-только занес кулак над посеревшей деревяшкой, как дверь приоткрылась.

   - О, нас и впрямь ждали, - усмехнулся Эллис, легонько подталкивая меня вперед. - Проходите скорей, Виржиния. Не только вам неуютно на этих улицах.

   Лайзо пропустил нас в свое укромное жилище, плотно закрыл дверь, задвинул две щеколды, опустил засов, откинул с гвоздика потертый ковер, скрывающий сами очертания двери - и только тогда развернулся к улыбающейся женщине, уже не молодой, но все еще сохранившей отголоски прежней своей броской, грубоватой красоты.

   - Ай, матушка!

   - Сыночка, кровиночка! Поди ж ты сюда, я тебя обниму, золотце мое ненаглядное!

   Зельда, ничуть не изменившаяся с нашей последней встречи, стиснула Лайзо в крепких материнских объятиях, расцеловала в обе щеки и засмеялась. Я отвела взгляд. Смотреть на воссоединение семейства было неловко - слишком счастливы, слишком легко показывают это, не стесняясь случайных свидетелей. Не то что в знатных родах, где матери в присутствии посторонних зачастую приветствуют сыновей кивком, дежурной улыбкой и суховато-обвиняющим: "Мы ждали вас, лорд Хюстон, проходите, прошу".

   - Я не один пришел, матушка, - Лайзо все так же светло улыбаясь, протянул руку к нам. - Илоро к нам заглянул на огонек, кой-чего у тебя спросить хочет. И вот леди Виржиния, хозяйка моя.

   - Хозяйка, значит? - ревниво переспросила Зельда, прищуриваясь.

   - Нанимательница, - подтвердила я невозмутимо, про себя отмечая, что Эллис, попав в этот дом, вновь стал "Илоро". Обычно Лайзо его называл настоящим именем, а не прозвищем. - Прошу прощения за неурочный визит, я полагала, что мистер Маноле предупредит вас о прибытии...

   - Зельда, красавица, не подыщешь для леди каких-нибудь травок укрепляющих? - бесцеремонно перебил меня Эллис, ужом проскользнул к гадалке и с ловкостью придворного ловеласа завладел ее ладонью. - Не в службу, а в дружбу? - и, улыбнувшись, запечатлел на смуглой руке поцелуй.

   - Ой, Илоро, ой, хитрец, - Зельда расцвела. - Опять за старое! Ладно, посмотрю я, что твоей графине продать. А что с нею такое опять приключилось?

   - Сны дурные, волнения, слабость, - начал было перечислять Лайзо, но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, быстро умолк: - Матушка, да что сразу о деле говорить! Вот бы ты спервоначала нас накормила, напоила...

   - Спать уложила, - со смехом продолжила гадалка. - Ну да шутки шутками, а ты дело говоришь. Идите-ка за мной, золотые мои, а то пироги стынут.