Ангел для сестры - Пиколт Джоди Линн - Страница 8

– Я хочу, чтобы ты знал, – сказала я громче, чем нужно. – Я не позволю Кейт умереть.

И услышала рядом стон раненого животного, всхлип тонущего. Потом почувствовала, как Брайан уткнулся в мое плечо и обнял меня.

– Не позволю, – повторила я, понимая, что пытаюсь убедить саму себя.

Брайан

«С каждыми девятнадцатью градусами их становится вдвое больше», – думал я, наблюдая, как искры вылетают из трубы кремационной печи, – тысячи новых звезд. Рядом со мной, крепко сжав руки, стоял декан медицинского факультета университета Брауна. Мне было жарко в тяжелом пальто.

У нас были огнетушители, пожарная машина, лестница. Мы осмотрели здание с четырех сторон, убедились, что внутри никого нет. За исключением этого тела, которое застряло в кремационной печи и стало причиной пожара.

– Он был большим, – объяснил декан. – Мы всегда так поступаем с телами после окончания занятий по анатомии.

– Эй, капитан! – крикнул Полли. Сегодня он отвечал за насосы. – У Рэда гидрант уже пустой. Переставить на другую линию?

Но я еще не был уверен, что смогу поднять шланг. Эта печь сжигает останки при тысяче шестистах градусах по Фаренгейту. Огонь охватил тело со всех сторон.

– Вы собираетесь что-то предпринимать? – спросил декан.

– Это самая большая ошибка новичков: думать, что вода – это лучший способ борьбы с огнем. Иногда от нее только хуже. В этом случае, например, струи воды подняли бы в воздух вредные биочастицы. Я считал, что печь нельзя открывать и нужно следить, чтобы огонь не вырвался через трубу. Огонь не может гореть вечно. В конце концов он поглотит сам себя.

– Да, – ответил я ему. – Я собираюсь наблюдать.

Если я работаю в ночную смену, то ужинаю дважды. Сначала дома, где за столом собирается вся семья. Сегодня Сара приготовила ростбиф. Когда она позвала нас, блюдо уже стояло на столе, похожее на детскую колыбель. Первой за стол проскользнула Кейт.

– Привет, малышка. – Я сжал ее руку. Она улыбнулась, но глаз улыбка не коснулась. – Чем занималась?

– Спасала страны третьего мира, расщепила пару атомов и заканчиваю Великий Американский Роман. В перерывах между диализами,[3] разумеется, – ответила она, отодвигая бобы на край тарелки.

– Разумеется.

Появилась Сара, угрожающе размахивая ножом.

– За что? – шутливо воскликнул я. – Прости меня!

Не обращая на мои слова никакого внимания, она попросила:

– Разрежь, пожалуйста, мясо.

Я взял нож и начал резать мясо. В кухню с видом приговоренного к казни вошел Джесси. Мы разрешили ему жить в гараже, но ужинать он был обязан вместе с нами. Таково условие сделки. Глаза у него были красные, как у дьявола, и одежда пахла сладким дымом.

– Посмотри, – вздохнула Сара, но, когда я повернулся, она уже смотрела на мясо. – Оно сырое.

Подхватив блюдо голыми руками, будто ее кожа была покрыта асбестом, она сунула его в духовку. Джесси взял блюдо с картофельным пюре и принялся загружать свою тарелку. Еще, еще и еще.

– От тебя воняет дымом, – заметила Кейт, помахав рукой перед лицом.

Джесси, пропустив ее слова мимо ушей, уплетал пюре. Я был доволен, что распознал травку, которая циркулирует в его крови, в отличие от других наркотиков – экстези, героина и бог весть чего еще, – чьи признаки не так очевидны. Мне стало стыдно.

– Не всем из нас нравится туалетная вода с запахом дури, – пробормотала Кейт.

– Не все из нас получают наркотики внутривенно, – парировал Джесси.

Сара подняла руки:

– Пожалуйста, давайте просто… не будем.

– Где Анна? – поинтересовалась Кейт.

– Разве она не в вашей комнате?

– Ее не было с самого утра.

Сара выглянула из кухни:

– Анна! Ужинать!

– Посмотрите, что я купила сегодня, – сказала Кейт и натянула футболку, чтобы лучше был виден рисунок. Это была «вареная» футболка с нарисованным крабом и надписью «Cancer».[4] – Поняли?

– Ты по гороскопу Лев. – Сара была готова вот-вот расплакаться.

– Как там мясо? – перевел разговор я, чтобы отвлечь ее.

Только тогда в кухню вошла Анна. Она прошмыгнула за стол и низко наклонила голову.

– Где ты была? – спросила Кейт.

– Недалеко. – Анна смотрела в тарелку, но ничего на брала.

Это было не похоже на нее. Я привык пререкаться с Джесси, веселить Кейт, но Анна всегда вела себя одинаково. Она входила, улыбаясь, рассказывала о дрозде, которого нашла, о его сломанном крыле. Или о женщине, которую она увидела в супермаркете и у которой была не одна, а две пары близнецов. Анна задавала тон в нашей семье, и, глядя на ее опущенную голову, я понял, что у тишины есть голос.

– Что-то случилось сегодня? – обратился я к ней.

Она посмотрела на Кейт, полагая, что вопрос был задан сестре, и испуганно вздрогнула, когда поняла, что я обращаюсь к ней.

– Нет.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

И снова Анна не сразу поняла, потому что обычно этот вопрос задают Кейт.

– Хорошо.

– Ты ведь ничего не ешь.

Анна взглянула на тарелку и, увидев, что там ничего нет, нагрузила кучу еды. Потом запихнула в рот две полные ложки зеленых бобов.

Совершенно неожиданно я вспомнил, как дети, еще совсем маленькие, сидели на заднем сиденье машины, как шпроты в банке, а я им пел: «Анна анна бо бананна, бананна панна по панна, мне моя манна… Анна» («Езда! – кричал Джесси. – Пой со словом езда!»).

– Эй! – Кейт показала на шею Анны. – Где твой медальон?

Этот медальон я подарил ей несколько лет назад. Анна коснулась шеи.

– Ты его потеряла? – спросил я.

– Может, мне просто не хочется его надевать, – пожала она плечами.

Насколько я помнил, она его никогда не снимала. Сара достала мясо из духовки и поставила на стол. Уже начав его резать, она посмотрела на Кейт.

– Раз уж зашла речь о вещах, которые не хочется носить. Иди и сними свою футболку.

– Почему?

– Потому что я так сказала.

– Это не аргумент.

Сара проткнула мясо ножом.

– Потому что мне она кажется неуместной за обеденным столом.

– Она не хуже, чем металлистские футболки Джесси. Например, вчерашняя. С «Alabama Thunder Pussy».[5]

Джесси искоса глянул на нее. Я уже видел это выражение раньше: так смотрела хромая лошадь в ковбойском фильме итальянского режиссера за минуту до того, как ее пристрелили из жалости.

Сара разрезала мясо. Раньше оно было розовым. Теперь же это было пересушенное полено.

– Ну вот, – вздохнула она. – Оно испорчено.

– Оно нормальное. – Я взял кусок, который она умудрилась отпилить, и отрезал немного. С таким же успехом я мог пытаться разжевать кожаный ремень. – Вкуснятина. Нужно только сгонять на станцию и привезти паяльную лампу, чтобы всем отрезать по куску.

Сара моргнула и расхохоталась. Кейт смеялась. Даже Джесси улыбнулся.

Только тогда я увидел, что Анны уже нет за столом и, что более важно, никто не заметил, как она ушла.

Мы вчетвером сидели наверху, в кухне пожарной станции. Рэд готовил какой-то соус на плите, Полли читал «Pro jo»,[6] а Цезарь писал письмо своему очередному предмету страсти. Наблюдая за ним, Рэд покачал головой:

– Тебе нужно просто записать это все на диск и распечатать сразу в нескольких экземплярах.

Цезарь – это прозвище, которое Полли дал парню много лет назад из-за его похождений.

– Эта не такая, – возразил Цезарь.

– Конечно. Эта продержалась целых два дня. – Рэд высыпал спагетти в дуршлаг в раковине, пар клубился вокруг его лица. – Фитц, ты же дашь парню пару уроков?

– Почему я?

Полли посмотрел поверх газеты:

– По определению, – обронил он. Это была правда. Жена Полли бросила его два года назад, уехав с виолончелистом, который находился проездом в Провиденсе с гастролирующим сим фоническим оркестром. Рэд – такой закоренелый холостяк, что не обратил бы внимания на женщину, даже если бы она подошла и укусила его. Мы же с Сарой женаты уже двадцать лет.