Буря столетия - Кинг Стивен - Страница 11

БЛИЖАЙШИЕ ТРИ ДНЯ ВОЗМОЖНО ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

СИГНАЛ «ВСЕМ В УКРЫТИЕ»: ДВА КОРОТКИХ, ОДИН ДЛИННЫЙ.

Майк разглядывает его, ожидая, пока Урсула освободится. А она разговаривает по телефону, и голос ее бесконечно терпелив. Это терпение явно ей необходимо.

– Нет, Бетти, я ничего такого не слышала, чего и ты не слышала… мы же работаем с тем же прогнозом… Нет, не мемориальный колокол, для ожидаемого ветра это будет мало… Да, сирена, если до этого дойдет. Да, два коротких, один длинный… конечно, Майк Андерсон… в конце концов мы ему платим за то, чтобы он это решал, правда, дорогая?

Урсула энергично подмигивает Майку, делая рукой жест: «сейчас, еще минутку». Майк поднимает руку и щелкает большим пальцем по остальным, изображая болтливый рот. Урсула усмехается и кивает.

– Да… я тоже буду молиться… все мы будем. Спасибо, что позвонила, Бетти.

Она вешает трубку и на секунду закрывает глаза.

– Тяжелый день? – спрашивает Майк.

– Бетти Соамс уверена, что у нас есть какой-то секретный прогноз.

– Как у Джин Диксон? Экстрасенсорный?

– Кажется.

Майк похлопывает по плакату штормового предупреждения.

– Это уже почти весь город видел?

– У кого есть глаза, те видели. Майк Андерсон, расслабься малость. Как там Пиппа Хэтчер?

– Ну и ну! Быстро разошлось.

– А как ты думал? На этом острове секретов нет.

– Ничего страшного, – говорит Майк. – Просунула голову между стойками перил и застряла. Папочка ее сейчас сидит в машине и готовит домашнее задание по Большому Шторму восемьдесят девятого года.

Урсула смеется.

– Точно дочка Олтона и Мелинды. – И становится серьезной. – Люди знают, что буря идет сильная, и когда услышат сирену – придут. Ты насчет этого не волнуйся. Ладно, ты пришел посмотреть на подготовку укрытий, так?

– Я думал, что это не такая уж плохая мысль. Урсула встает.

– Мы можем принять триста человек на три дня или сто пятьдесят на неделю. Судя по тому, что я слышала по радио, это может понадобиться. Пойдем посмотрим.

И Майк выходит вслед за Урсулой.

А камера крупным планом показывает нам Робби Билза. На его лице ужас. Он не верит своим глазам.

– О Господи!

Слышен голос дикторши за кадром:

– Ну, хватит мрачных разговоров! Поговорим о солнышке!

Она все треплется и треплется на заднем плане. Линож разбил телевизор, но она все равно здесь!

– Где сегодня самая лучшая погода в США? Ну, тут нет вопроса: на Большом Острове, на Гавайях! Температура около восьмидесяти [По Фаренгейту. Примерно 27 по Цельсию.], и прохладный бриз с моря, если кому жарко. Не так плохо и во Флориде. Холода прошлой недели миновали, в Майами температура воздуха около семидесяти пяти, и разве плохо на острове Санибель и на прекрасной Каптиве? Там вас ждет солнечная погода и температура под девяносто.

– Есть тут кто? – спрашивает Робби. Встает. Смотрит на стены, где старые фотографии Марты испещрены мелкими брызгами крови. Смотрит на пол и снова видит кровь: тонкую черту, проведенную тростью Линожа, и большие темные пятна, оставленные отскоками мяча Дэви.

– Есть тут кто?

Он нерешительно останавливается, потом входит в коридор.

В мэрии в подвале включается группа потолочных ламп, освещая просторное помещение. Обычно здесь проходят танцы, лотереи и прочие городские мероприятия. Объявления на стенах сообщают посетителям о бале пожарной дружины, который будет проведен прямо здесь. Но сейчас помещение заполнено раскладушками; на каждой – подушка в изголовье и сложенное одеяло в ногах. В дальнем конце зала стойка холодильников, упаковки воды в бутылках и большая рация, мигающая цифровым экранчиком. В дверях на все это смотрят Урсула и Майк.

– Ну как? – спрашивает Урсула.

– Сама знаешь, что отлично. – Урсула улыбается. – Кладовая?

– Заполнена, как ты и хотел. В основном концентраты – налей воды и давись, глотая, – но с голоду никто не помрет.

– Ты все это сама сделала?

– Вместе с сестрой Пита, Тавией. Ты же сказал – будь осторожна, не распусти панику.

– Ага, я так и сказал. А много народу знает, что мы запаслись на случай третьей мировой войны?

– Все и каждый, – отвечает Урсула с безмятежным лицом.

Майк морщится, но никак не от удивления.

– Ну не бывает секретов на этом острове! Урсула говорит, будто слегка оправдываясь:

– Я не трепалась, Майк Андерсон. И Тавия тоже. В основном раззвонил Робби Билз. Он квохтал громче мокрой курицы насчет того, что ты бросаешь деньги города на ветер.

Майк задумчив.

– Ну, посмотрим. Одно я тебе скажу: из его пацана получилась отличная обезьяна.

– Что?

– Так, ерунда.

– Ты заглянешь в кладовую? – меняет тему Урсула.

– Поверю тебе на слово. Пошли обратно. Она тянется к выключателю и останавливает руку. И лицо ее взволновано.

– Майк! Насколько все это серьезно?

– Не знаю. Надеюсь, что Робби Билз сможет на заседании мэрии в будущем месяце заклеймить меня как паникера. Ладно, пошли.

Урсула щелкает выключателем, и зал исчезает в темноте.

А нам от двери дома Марты Кларендон слышен уже громче голос из телевизора. Идет реклама фирмы судебных адвокатов. Вы пострадали в аварии? Не можете работать? Потеряли рассудок? Голос дикторши за кадром объясняет:

– …чувство полной безнадежности. Кажется, весь мир против вас. Нет, фирма «Макинтош и Реддинг» с вами, она сделает так, чтобы за вами осталась победа в суде. Не надо превращать плохую ситуацию в худшую! Если жизнь закидывает вас лимонами, мы вам поможем сделать из них лимонад! Задайте им перцу, пока они не задали его вам! Если вы пострадали в аварии, вас ждут тысячи, если не десятки тысяч долларов. Так не ждите сами! Звоните прямо сейчас. Снимите трубку и наберите 1-800-1-STIK-ЕМ. Да, 1…800…

Робби входит в двери. Его самодовольство и властный вид испарились. Вид у него теперь встрепанный, болезненный и до смерти перепуганный. И с места Робби видно:

Телевизор разбит вдребезги, из него идет дым… а реклама все равно слышна:

– …один… STIK-EM. Возьмите то, что идет вам в руки! Разве вы мало пережили?

Видна голова Линожа над креслом. Слышно хлюпанье, когда он отхлебнул чаю. А мы видим из-за плеча Робби макушку Линожа над креслом и разбитый и говорящий телевизор.

– Кто вы такой? – спрашивает Робби. Телевизор замолкает. И снаружи доносится ветер поднимающейся бури. Медленно, очень медленно поднимается над спинкой кресла рычащий серебряный волк, глядя на Робби, как зловещая марионетка. Глаза и морда зверя забрызганы кровью. И он слегка покачивается туда-сюда, как маятник.

– Рожденный в грязи – в ад ползи, – говорит голос Линожа, и Робби хлопает глазами, открывает рот… и закрывает. А как можно реагировать на подобное замечание? Но Линож еще не кончил, и вновь слышен его голос:

– Ты был с проституткой в Бостоне, когда умерла твоя мать в Мачиасе. Мама жила в задрипанной богадельне, которая прошлой осенью закрылась, одной из тех, где бегают крысы в кладовой. Помнишь? Она звала тебя, пока не задохнулась. Приятно, правда? Если не считать хорошего куска плавленого сыра, ничего нет на земле лучше материнской любви!

Вот тут уже реакция есть. А как бы реагировал любой из нас, услышав свои самые мрачные тайны от незнакомого убийцы, которого даже толком не видно в темноте?

– Но ничего, Робби, – говорит тот же голос. И снова реакция. Незнакомец знает его имя!

Комната. Линож выглядывает из-за спинки кресла чуть ли не застенчиво. Глаза у него более или менее нормальные, но он перемазан кровью вряд ли меньше, чем его серебряный набалдашник.

– Она ждет тебя в аду, – говорит Линож. – И она стала людоедкой. Когда ты туда попадешь, она съест тебя живьем. И снова, и снова, и снова, и опять, и опять. Потому что это и есть ад – повторение. И я думаю, что большинство из нас это знает в глубине души. ЛОВИ!