Богиня света - Каст Филис Кристина - Страница 74

Владыка Подземного мира неохотно шагнул вперед. Он протянул руку, но прежде чем коснуться шара, посмотрел в глаза Аполлону.

— Не слишком-то мудро нарушать законы Вселенной, друг мой.

— Она моя половинка, — ответил Аполлон.

Темный бог грустно покачал головой.

— Будем надеяться, что богини судьбы проявят понимание.

Он коснулся ладонью сияющего шара.

— Добро пожаловать в мои владения, Памела. Свет задрожал — а потом стал расширяться.

И со звуком, очень похожим на вздох, он стал приобретать новые формы и очертания — пока наконец в объятиях Аполлона не очутилась Памела. Ее тело все еще слегка светилось, и вся она выглядела нереальной, прозрачной, как будто была незаконченным акварельным портретом самой себя. Аполлон, всхлипнув, крепче обнял ее. Памела была прохладной и слишком легкой. Аполлон боялся, что, если выпустит ее, она уплывет прочь. Памела молчала и не шевелилась.

— Памела! — воскликнул бог света. — Это я! Ты со мной. И теперь все будет хорошо.

Легкая дрожь пробежала по ее почти нематериальному телу.

— Аполлон?

Она слегка отстранилась от него, растерянно оглядываясь по сторонам. Она видела, что стоит в гигантском мраморном зале рядом с Аполлоном, прекрасной молодой женщиной и высоким смуглым мужчиной. Потом ее взгляд опустился к собственному телу — и Памела побледнела от потрясения.

— Скажи, что это мне снится, Аполлон. Скажи, что я скоро проснусь, — произнесла она дрожащим голосом.

— Не могу, — хрипло ответил он.

— Памела…

Голос Лины лился тепло и спокойно. Она легко коснулась руки духа недавно умершей.

— Меня зовут Каролина; если хочешь, можешь звать меня Линой. А это мой муж, Гадес.

Глаза Памелы на бледном лице казались огромными и круглыми.

— Гадес? — прошептала Памела.

Деревянным движением она подняла полупрозрачную руку и уставилась на нее.

— Я умерла? И теперь я в…

Ее взгляд снова метнулся к Гадесу, а рот открылся, как будто Памела хотела закричать.

— Ты в Элизиуме, — сказала Лина с мягкой улыбкой.

Она взяла руку, которую Памела продолжала держать перед лицом, и сжала ее в своих ладонях, желая, чтобы бессмертная сила Персефоны, таившаяся в ней, успокоила Памелу.

— А если точнее, ты в нашем дворце на краю полей Элизиума. Подземный мир невероятно прекрасен, милая. И здесь тебе совершенно нечего бояться.

— Подземный мир? — Качая головой, Памела посмотрела на Аполлона. — Почему я вдруг очутилась в греческом Подземном мире?

— Я просто не знал, что еще можно сделать. — Взгляд Аполлона молил ее о понимании.

— Нет, — шепнула Памела. — Нет, этого не может быть.

— Ты умерла до захода солнца. Я ничего не мог сделать, чтобы спасти тебя. Умоляю, прости меня. Я не мог дать тебе уйти… я… я думать не мог о том, что ты уйдешь…

Памела все так же качала головой, не сводя с него взгляда. А потом она вспомнила. В ее памяти вспыхнула картина: на нее несется автомобиль, и дальше — смертоносное столкновение… Резким, механическим движением она вышла из кольца рук Аполлона.

— Я не знаю, что нам теперь делать, — сказал он.

— Ну, — решительно произнесла Лина, — прежде всего ты пойдешь с Гадесом, тебе надо искупаться и переодеться во что-нибудь…

Она помолчала, не зная, что сказать.

— Во что-нибудь не такое грязное. А пока ты этим занимаешься, я покажу Памеле все вокруг. Идите. — Она поймала взгляд мужа и вскинула брови. — Мы тут сами разберемся.

— Я недолго, — сказал Аполлон Памеле.

Но она продолжала молча смотреть на него, пока они с Гадесом не вышли из зала.

Лина все еще держала прохладную руку Памелы и теперь повлекла умершую к большой, украшенной серебряными орнаментами двери в дальнем конце зала. Дух умершей, не сопротивляясь, пошел за ней. Выйдя через дверь, они очутились в широком коридоре, на потолке которого висели драгоценные люстры. Лина повернула направо, потом налево. Огромная стеклянная дверь распахнулась, не дожидаясь прикосновения, и Лина с Памелой вышли в невероятно красивый двор, где стояли мраморные статуи, бил огромный фонтан и пенились цветы всех оттенков белого.

Несмотря на панический страх, который, казалось, заглушил все рациональное в ее уме, дизайнер, скрытый в Памеле, тут же заметил окружающую красоту.

— Фантастично, правда? — сказала Лина. — Я влюбилась во все это сразу, как только увидела.

Памела посмотрела на Лину и быстро моргнула, как лунатик, пытающийся проснуться.

— Так ты не из них, да?

— Нет, — Лина покачала головой, и ее волосы, спускавшиеся до изящной талии, колыхнулись.

Она улыбнулась и показала на свое тело.

— Вот это — да, принадлежит одной из них, но это, — она прижала ладонь к сердцу, — это абсолютно смертное. Я вроде тебя — дух, попавший сюда из, как они говорят, современного мира смертных. Идем вот сюда, сядем на скамейку.

Лина подождала, пока Памела сядет, и продолжила:

— Я на самом деле занималась хлебопечением в Талсе. Это длинная история, но в итоге мы с Персефоной заключили соглашение. Когда в Талсе весна, ее душа находится там, в моем теле, а я — здесь, с Гадесом. Когда в Оклахоме осень и зима, я там, а она резвится на Олимпе или где-то там еще, в своем божественном теле.

Лина усмехнулась.

— Довольно неплохая сделка. Зима в Оклахоме чудесная, а в Элизиуме, — она широким жестом обвела все вокруг, — всегда все безупречно. Ну и конечно, Гадес.

Взгляд Лины смягчился.

— Я не могу… Я не знаю, смогу ли принять все это. — Памела провела ладонью по лбу и тут же изумленно вздрогнула и уставилась на свою бледную, полупрозрачную руку. — Я не чувствую себя собой. Я не похожа на себя.

— Я знаю, милая, знаю. Так всегда бывает, когда человек умирает внезапно, когда он не готов к смерти. А тебе в особенности трудно, потому что ты совсем не ждала такого конца. Но обещаю, Элизиум будет рад тебе. Ты обретешь здесь мир и покой. Не надо бояться. Просто прислушайся к своей душе… она понимает куда больше, чем тебе кажется.

— Покой… — повторила Памела.

Она уже перестала задыхаться, и ей было не так страшно. Сквозь потрясение и панику она ощущала нечто, немного похожее на голос Лины. Оно было нежным, теплым, утешающим, как дождь поздней весной или дневной сон, и оно витало в воздухе вокруг нее. Легкий ветерок касался ее призрачного тела, успокаивая. И казалось, что он шепчет ее имя, как мать, нашедшая наконец потерявшееся дитя.

— Понимаешь, о чем я говорю? — спросила Лина, всматриваясь в лицо Памелы.

Памела глубоко вздохнула и снова посмотрела на свое тело. На этот раз светящаяся полупрозрачная кожа не испугала ее. Ведь это по-прежнему была она — ее руки и ноги, ее туловище. Она опять поднесла к глазам руку, изучая ее… и узнавая прежнюю душу в изменившейся внешности. Теплый ветерок ласкал ее с ощутимой нежностью и любовью.

— Кажется, я начинаю понимать. — Задумавшись, Памела привычно провела рукой по волосам, лишь смутно отметив, что пальцы как будто прошли сквозь прохладный туман. — Я могу поверить, что найду здесь мир и покой, но как насчет любви?

— Ты уже знаешь ответ, Памела. Ты все еще любишь Аполлона?

— Конечно, — без колебаний ответила Памела.

Лина улыбнулась.

— Это потому, что любовь — то немногое, что мы действительно можем взять с собой.

— Но что с… — Памела в очередной раз подняла полупрозрачную руку. — Я не похожа на себя прежнюю.

— Нет, ты не та же самая, но твой дух обладает телом и чувствами. А остальное зависит от тебя и Аполлона.

— Но как можно любить призрака? — с отчаянием спросила Памела.

Лина опять взяла ее за руку.

— Мне больше нравится думать об этом как о любви к сущности, скрытой в личности.

— Я умерла.

На этот раз, когда Памела произнесла ужасные слова, ее сердце не содрогнулось и она не почувствовала себя так, словно ей нужно немедленно проснуться, чтобы избавиться от кошмара. Ее мысли текли неторопливо — она беспокоилась о брате, о родителях, о Вернель… но эта тревога была какой-то отдаленной, как будто Памела вспоминала давнюю сладкую мечту. Не то чтобы она забыла всех или перестала любить, нет. Она просто чувствовала, что далеко отошла от прежней, знакомой жизни. Памела гадала, нет ли у души некоего защитного механизма, который не дает целую вечность цепляться за то, что осталось позади. Вечность… это было совершенно непостижимо.