Таня Гроттер и птица титанов - Емец Дмитрий Александрович - Страница 43

– Дед, ты перегрелся!

– Это ты перегрелась! Протри глаза! Уборщик и волосочес Бертуан предлагает помаду для отращивания волос «Вздохи Амура»! Адресоваться в торговые ряды, что у конюшен.

Услышав шаги, Глеб быстро перевернул папку рисунком вниз и стал отрешенно грызть карандаш.

– Гуляешь? Прекрасная погода! – Он посмотрел на сизую дыру от солнца в сплошных тучах. С океана дул холодный ветер.

Таня дернула головой, не мешая погоде оставаться прекрасной.

– Рада за нее!

– За кого?

– За погоду. Дай посмотреть, что ты нарисовал!

– Зачем тебе?

– Просто интересно.

– А меня не волнует, что тебе интересно! – упрямо отозвался Глеб.

– А меня не волнует, что тебя чего-то там не волнует! Я и так видела. Ты рисовал женское лицо!

– Да-а? Правда? – удивился Глеб. – А я-то думаю: что я рисовал? А ты пришла и объяснила.

– Дай взглянуть! – Таня сама не понимала, что заставляет ее проявлять настойчивость.

Она была уверена, что Глеб откажется, однако он позволил ей выхватить у него папку и перевернуть. Она увидела резкое лицо, нарисованное не в профиль, как ей показалось вначале, а в три четверти. В остальном сходство было поразительным.

– Это я!.. – воскликнула Таня и горящими глазами уставилась на Глеба.

Тот сидел со скучающим видом и, набирая в ладонь песок, лениво пускал его по склону. Таня вновь вгляделась в портрет и сказала уже не так уверенно:

– Нет, не я!.. Тогда кто?

Лицо портрета было действительно очень похожим на ее, но резким, властным и недобрым.

– Это лицо девушки, которая обманула джинна Абдуллу, после чего преспокойно закопала сосуд в песок! – с запозданием ответил Глеб, забирая у Тани папку.

– Но почему она похожа на меня?

У Глеба была привычка, когда кто-то говорил, следить за ним глазами. Одними глазами, не поворачивая головы. Порой Тане хотелось пристукнуть его за такую привычку. Она жутко ее раздражала.

Очередная струйка песка поползла по склону. Глебу явно нравилось играться с песочком.

– Я ее так себе представил. Еще вопросы?.. Нет? Тогда у меня вопрос. Ты что-то узнала у Тарараха?

– Нет! – поспешно ответила Таня.

– А как же поющие гусеницы из Заповедного Леса Тибидохса?

Таня резко наклонилась к нему:

– Откуда ты знаешь?

– На «от верблюда» ссылаться, думаю, бесполезно. Верблюд все равно отморозится, что был в пустыне. Скажем так, просто знаю, – ответил Бейбарсов с вызывающей улыбкой.

Таня торопливо скользнула взглядом по своей одежде. Джинсы можно не проверять… что еще! Ага, куртка! Представляя, где нужно искать, она обнаружила в воротнике незнакомую булавку с костяной головкой. Такую же булавку, похожую на первую как две капли воды, она увидела и в воротнике Глеба.

– Только без поспешных решений! Между прочим, кость лучшей шпионки четырнадцатого века!.. Имя забыл. Матильда? Марта? – Бейбарсов отобрал у Тани булавку и воткнул рядом со своей.

Таня убито наблюдала за ним. Конечно, Глеб поступил правильно. Не стал ей доверять и подстраховался.

– Ты меня подслушивал? Давно? – Таня торопливо просчитывала, как много Глеб мог узнать. Слышал ли он ее разговор с Ванькой? Нет, тогда куртка была мокрая… Кость же работает, когда ворот касается шеи. Эх, напрасно она накинула куртку, разговаривая с Тарарахом!

Если первая реакция была спокойной, то теперь ее затопило запоздалое раздражение. Сволочь! Какая же он все-таки сволочь! Таня попыталась понять, что ее взбесило. Неужели булавка с костью и то, что Глеб узнал о птице титанов? Нет, похоже, куда больше то, что Глеб подслушал ее признание Гробыне, что она «непоследовательно ненавидит» одного отвратительного типа.

– Я тебя спрашиваю! Когда ты мне ее воткнул? Отвечай, а не то!.. – крикнула Таня, по своему голосу определяя, что потеряла самообладание. Срывалась она редко, но «зато сразу с катушек», как уточняла Гробыня.

Глеб смотрел на нее – хищно и весело. И молчал.

– Не хочешь говорить? Так вот же тебе! Получи!

Красная искра скользнула над ухом Глеба, чудом не подпалив ему волосы. Глеб оглянулся, оттолкнулся руками и заскользил по склону. Крича: «Не смей удирать! А ну разговаривай со мной!», Таня прыгнула следом и сразу поняла, что это была ловушка.

Глеб продумал все заранее и намеренно вывел ее из себя. Не переставая скользить по склону, Бейбарсов откинулся на спину и рукой подсек Тане голень. Таня, визжа, повалилась на Глеба, надеясь сократить ему количество глазок до среднециклопьей нормы. Однако Бейбарсов не отпускал ее, и до самого низа они катились вместе. Когда склон закончился, Глеб подмял ее и спокойно уселся сверху, держа за руки.

– У тебя не получается быть истеричкой! Ты не убедительна! – сказал он, переводя дыхание.

Таня в ответ попыталась укусить его.

– Фу! Как скучно! Ну на, укуси!.. Вот и я о том же! Едва человек получает то, что хочет, он теряет интерес.

– Зачем тебе это все? Чего ты ко мне прицепился? Разнюхиваешь! Шпионишь! – крикнула Таня.

Глеб стал серьезным. Хотя и не настолько, чтобы перестать ее держать.

– Обещаешь успокоиться?

– Да-да. Отпусти! – мгновенно согласилась Таня.

Но Бейбарсов передумал.

– Я тебе не верю. Слишком много покорности в голосе!

– И ты недоволен?

– Не в том дело. Не хочу получить в нос боевую искру!

Таня поняла, что притворяться бесполезно. Он видел ее насквозь. Она без предупреждения рванулась, попытавшись боднуть Глеба в лицо, но ей не хватило каких-то пяти сантиметров.

– Ты вечно танцевал на задних лапках перед Чумой-дель-Торт! Есть явные подхалимы, а ты подхалим благородный. У таких, как ты, ставка выше, но суть от этого не меняется! – крикнула Таня.

Большой пласт земли оторвался от края склона и, раскалываясь на части, покатился вниз. Теперь сосна стояла на корнях, как на щупальцах. Снизу она казалась вросшим в землю спрутом.

Глеб вздрогнул.

– Ты можешь произносить ее имя ВСЛУХ! Ее здешнее имя! Ни Чумья, ни мать-опекунша, а полное!

– Ты тоже можешь!

– Я – ее ученик! А вот про тебя я не знал.

– А я не знала, что ты такая гадина! Хотя нет – догадывалась!..

Глеб держал ее за запястья, прижимая их к песку и внимательно наблюдая, чтобы Таня не смогла изогнуть кисть. Перстень, разозленный не меньше самой Тани, продолжал отстреливать искры.

– Петиметры и амурщики нам без надобности! Особливая просьбишка не толпиться у ворот! Ego te intus et in cute novi![1] – скрипуче бормотал Феофил Гроттер. Он постепенно разряжался: голос звучал уже тихо.

– Что-то я не понимаю. Ты собираешься искать птицу титанов? – поинтересовался Глеб.

– Зачем? Ее ничем нельзя уничтожить!..

– Можно. Каменным глазом Эринии. Шурасик похитил его из лопухоидного музея!..

– Почему Шурасик? Он тебе сказал? – быстро спросила Таня.

– Скажет он! Молчит, как килька в томате! Я догадался по характеру магии. Всего лишь требовалось обезвредить пару охранников-лопухоидов. Сошло бы любое средненькое заклинание. Но для Шурасика это скучно.

– А что, если это Ритка?

– Для нее заклинание слишком добренькое. Она нашпиговала бы охрану отравленными шипами. Ну да неважно! Главное, глаз Эринии способен уничтожить птицу, которая не боится ни огня, ни воды! Птица умрет. Стекло Миров треснет! Миры сольются.

– Все так просто?

– Ты еще не поняла? Мать-опекунша прежде существовала в одном мире с Сарданапалом, а потом ее вытеснили в мир-двойник! Там она уцелела, а здесь погибла.

«Я даже знаю почему», – подумала Таня.

– Ты добрый мальчик, Глебушко! Все продумал! – сказала она ласково.

Он потемнел лицом, и Таня осталась довольна. Ей нравилось дразнить его этим бесполым словом. Именно его, который, казалось, состоял из одного пола и вообще не имел потолка.

– А теперь выслушай главное, а потом я тебя отпущу, – сказал Глеб.

– Валяй!

– Я тебя тоже…