Таня Гроттер и птица титанов - Емец Дмитрий Александрович - Страница 15

На самом деле он был очень рад, потому что ненавидел ездить за покупками. Недаром говорят, что после похода по магазинам мужчина теряет ровно столько здоровья, сколько женщина его приобретает.

– Хорошо, любимый! – моментально согласилась тетя Нинель. – Все равно ты мне только кровь портишь своим злобным видом!

– Какую еще кровь? Не упоминай при мне о крови! – испуганно крикнул дядя Герман и принялся плевать через левое плечо.

Тетя Нинель с ее неосторожным языком случайно вторглась в величайший позор дяди Германа, заключавшийся в том, что Герман Дракула IV, повелитель живых мертвецов, не переносил даже вида крови – ни свежей, ни консервированной. И это с таким заместителем, как Верховный судья Малюта Скуратофф, рядом с которым даже помидоры зеленели от ужаса, не рискуя быть красными.

Танья очнулась в странной тесной комнате. Она вскочила и огляделась. Справа и слева были блестящие стены с крючками, за ее спиной – шторы, а прямо перед ней – возбужденное лицо в огненной шапке рыжих волос. Не узнав его, Танья решила, что на нее нападают. Она присела, приняв стойку борса – и… неизвестная рыжая особа тоже присела, хищно вытянув перед собой правую руку и прижав к груди левую.

Танья опомнилась. Она стояла перед зеркалом, а рыжая особа была ее отражением. Осторожно приблизившись к стеклу, она стала жадно разглядывать себя. То отодвигалась на шаг, то прижималась лицом к зеркалу. То, что она увидела, ее в целом порадовало. Во-первых, исчез шрам на левой щеке. Черты лица стали мягче, кожа не такая обветренная. Зубы, пожалуй, тоже чуть белее.

– Я Таня. Таня Гроттер! – сказала она себе, поняв, что с этого мгновения не станет больше называть себя Таньей. Она Таня. А этот закуток с зеркалом – часть нового мира, в который она перенеслась.

– Всем дрожать! Я пришла! – громко крикнул кто-то.

Таня оглянулась. За ее спиной, отдернув штору, стояла Пе-Много-Не-Лопа, она же Пей-Недолопа, дочка вождя Заречного племени, менявшая имена как перчатки.

– Гроттерша, чего ты так долго делаешь в примерочной кабинке? Сколько можно ковыряться с джинсами?

– С джинсами? – переспросила Таня, выигрывая время.

Пей-Ничего-Не-Лопа наклонилась, подняла что-то с пола и внимательно посмотрела на этикетку.

– И как они тебе, не малы? – поинтересовалась она затаенным голоском.

– А что? – настороженно спросила Таня.

– Да ничего!.. Мужские джинсы! Пятьдесят шестого размера! Ты опрокинула стеллаж, схватила их и убежала в примерочную!.. И вот мы с мамой двадцать минут торчим снаружи!.. Ждем, влезет Танька в пятьдесят шестой или нет! Весело, да?

Тане все стало ясно. Все эти двадцать минут здесь, в тесном закутке за шторой, шла битва двух половинок одного «я». И она победила.

Вырвав у Пипы джинсы, она выскочила из примерочной.

Новый мир! Новый город! Перемещение состоялось! Она не распылилась, не размазалась о Стекло Миров, выдержала бой со своим двойником и не оказалась загнанной в темный чулан подсознания! Победа!

Но расслабляться не стоило. Тетя Нинель, в которой Таня узнала Нинью Большую Медведицу, жену вождя Заречного племени, стояла у входа в магазин, сердито скрестив на груди руки.

– Ну что, поехали? – спросила Таня, улыбаясь ей как можно приветливее.

Нарываться было опасно. Она еще не забыла, как на прошлом празднике осени Нинья Большая Медведица в одиночку выходила с ножом на кабанакса. Спору нет, конечно, этот мир мягче и цивильнее, но сущность Ниньи Большой Медведицы едва ли сильно изменилась.

– Ехай! Я тебя за штаны не ловлю! – кисло передразнила тетя Нинель, не стронувшись с места.

Таня осторожно моргнула.

– А чего мы тут ждем? – спросила она.

– Разве непонятно? Таксю! – с раздражением ответила тетя Нинель.

Ее заглохший джип перегородил всю крайнюю полосу бульвара. Таня скользнула взглядом по сплошной московской пробке. Машины тащились еле-еле. Их обогнал бы даже дождевой червяк, намотанный на колесико роликовых коньков.

– Может, пешком? – предложилаТаня.

Тетя Нинель посмотрела на нее как на дурочку.

– У тебя что, ноги лишние? Отсюда до нашего дома километров десять шлепать!

Таня вспомнила сравнительную таблицу расстояний.

– Пять верстул? Всего? Да их же за полчаса пробежать можно! – удивилась она.

– Слушай, уйди от меня! Ты чокнутая стала! Вся в свою мамашу! Та тоже по лестницам вечно без лифта бегала! – пожаловалась тетя Нинель, с одышкой заталкивая пухлое тело на заднее сиденье подъехавшего такси.

В самодвижущейся повозке, которая не произвела на Таню особого впечатления, хотя аналогов в ее реальности не было, они толкались в пробке добрых два часа. Все это время Таня жадно смотрела в окно на новый для нее город. Мозг торопливо впитывал новые впечатления. Дома в тридцать этажей, серую копоть туч, яркую листву на осенних деревьях, шумные толпы людей без оружия и кольчуг. Но главное – солнце тут не убивало. Был уже двенадцатый час дня, а листву по-прежнему не выжгло, и мелкие лужицы на земле не испарились!

Таня старалась не задавать вопросов, понимая, что любой вопрос покажется тете Нинель и Пипе нелепым, но все равно время от времени удивление прорывалось.

– Смотрите! Он ее трогает! – воскликнула она, увидев на перекрестке мальчика с диким собакком, чей укус считался незаживающим.

– Ну гладит и гладит… Очень за него рада! А ты ждала: он ее сожрет? – поинтересовалась Пипа.

– А? Кто кого? – кисло спросила тетя Нинель.

– Мальчик свою собаку!

– Давно пора! Пусть Танька вылезает из машины, идет и ему подскажет! – Тетя Нинель звонила по телефону, вызывая эвакуатор, и сердилась, потому что сообразила, что не помнит улицы, на которой бросила джип, а про магазин знает только, что у него желтая вывеска.

– Вы не умеете работать! – кричала она в трубку. – Говорят вам: центр Москвы! Город такой герой, столица нашей родины! Ах, знаете! Ути-пути! Рада за вас!.. Кто грубит? Я? Я за вас радуюсь! Желтая вывеска с цветочками! Все, что от вас требуется, найти мой заглохший джип и увезти его в ремонт! Как какой джип? Говорят вам: мой! Мне чужого не надо! Номер? А я откуда знаю? Гаишникам надо – вот пусть себе и помнят!..

Таня прикусила язык и больше про собак не распространялась. Она даже не удивилась, когда, поднявшись на лифте, обнаружила одного из выродившихся и разжиревших представителей племени собакков в квартире у тети Нинели.

Полтора Километра по обыкновению стала подбираться к Тане со спины, вознамерившись вцепиться зубами в пятку и тем заслужить у хозяев пару очков, однако когда Таня, опустившись на четвереньки, исторгла охотничий вопль златогласого гонда, едва не умерла от ужаса и забилась под диван. Вместе с собакком под диван забился и Халявий. Но тут уж ничего не попишешь: к боевому воплю златогласого гонда действительно надо привыкать. Особенно если учесть, что охотится гонд в основном на мелких млекопитающих, а убивает их голосом.

Внучок бабы Рюхи немедленно опомнился и вылез из-под дивана, притворившись, что у него туда что-то закатилось.

– Где-то тут была моя монетка! Герман, ты не видел? Кы-ку-ры-ру… кругленькая такая!

Дядя Герман замотал головой, одичало глядя на Таню. Та торопливо проскользнула мимо, метнулась через комнату и… увидела футляр от своего контра-босса, смотревший на нее сквозь дверь лоджии. Все на свете позабыв, Таня рванулась к нему.

Да, футляр был тот же самый! Шероховатый, кожистый, теплый. Она долго гладила его, грея о него руки и боясь открыть. Потом все же открыла и вскрикнула.

Невероятно, но перед ней лежал тот самый контра-босс, который она замуровала в стене дома. Даже царапины на лаке были в тех же самых местах! Ее захлестнуло счастьем, причем захлестнуло с такой избыточностью, словно она была чашкой, которую наполнили под водопадом.

Убедившись, что из комнаты на нее никто не смотрит, Таня взяла смычок и провела по струнам. Магия контра-босса не требовала перстня, хотя могла усиливаться и кольцом. Главное – не ошибиться в звуке. Она не ошиблась, и над контра-боссом возникло длинное лицо Шурея Шурассо.