Безнадега - Кинг Стивен - Страница 18

— Это не мое. — На Джонни навалилась такая усталость, что он даже не стал возмущаться. — Это не мое, и вы это знаете. Потому что именно вы положили сюда этот мешок.

— Да, конечно, во всем виноваты копы, — покивал здоровяк. — Совсем как в твоих красно-либеральных книгах, правильно? Парень, да от тебя за версту несло «травкой». Ты ею провонял! Тэк

— Послушайте… — начал Джонни.

— В машину, красный! В машину, гомик! — Голос негодовал, но серые глаза смеялись.

Это шутка, подумал Джонни. Какая-то безумная шутка.

И тут с юго-запада донесся вой нескольких койотов. А когда коп повернулся посмотреть, где они воют, и заулыбался, Джонни почувствовал, что из груди его вот-вот вырвется крик, и плотно сжал губы, чтобы подавить его. По выражению лица копа Джонни понял: шутки кончились. Безумие копа не вызывало сомнений. И, Господи, какой же он здоровенный.

— Мои дети пустыни! — воскликнул коп. — Как мелодично они поют!

Он улыбнулся, посмотрел на мешок, который держал в руке, покачал головой и расхохотался. Джонни стоял, не сводя с него глаз. Уверенность, что таких, как он, не убивают, внезапно исчезла без следа.

— «Путешествие с «харлеем», — передразнил его коп. — Можно ли придумать для книги более глупое название? А сама идея еще глупее. Просто кража литературной находки Джона Стейнбека… писателя, которому ты в подметки не годишься… меня это бесит.

И, прежде чем Джонни понял, что происходит, вспышка боли полыхнула в его голове. Он почувствовал, что валится назад с прижатыми к лицу руками, ощутил горячую кровь, хлынувшую между пальцами, подумал: Со мной все в порядке, я не упаду, со мной все в порядке, а в следующее мгновение уже лежал на боку на асфальте и орал во все горло. Нос под его пальцами уже не казался прямым, он лежал на левой щеке. В восьмидесятых у Джонни искривилась перегородка, спасибо кокаину, который он нюхал без всякой меры. Джонни вспомнил, что его доктор рекомендовал выправить ее до того, как он врежется в столб или вращающаяся дверь стукнет его по носу. Доктор также предупреждал, что перегородка может сломаться сама по себе. Ничего этого не произошло, перегородку сломали другим, не названным доктором способом. Обо всем этом Джонни думал, продолжая кричать.

— Вернее, это приводит меня в ярость. — И коп пнул его в левое бедро. Боль пронзила тело, мышцы ноги онемели. Джонни катался по дороге, держась теперь за ногу, а не за нос, царапая щеку об асфальт шоссе 50 и крича, крича, крича. В рот попадал песок, он кашлял, отплевывался, чтобы вновь зайтись в крике.

— Я просто голову теряю от ярости. — Коп пнул Джонни в задницу, поближе к пояснице. Такой боли он не мог вытерпеть, должен был лишиться чувств, но не лишился. Продолжал корчиться на белой разделительной полосе, заходясь в крике, с хлещущей из носа кровью. А вдали, в сгущающейся тени, отбрасываемой горами, выли койоты.

— Поднимайся, — бросил коп. — На ноги, лорд Джим!

— Не могу, — всхлипнул Джонни, подтянул ноги к груди и обхватил руками живот, принимая защитную позу, знакомую ему со съезда Демократической партии в Чикаго в 1968 году, а может, и раньше, со времен лекции, на которой он побывал в Филадельфии, перед первыми «рейсами свободы»[21] в Миссисипи. Джонни собирался поехать туда не столько ради великой идеи, сколько за материалом, на основе которого создавалась великая проза, но в конце концов что-то помешало. Вероятно, его игрунчик, вскочивший при виде задранной юбки.

— На ноги, кусок дерьма. Ты теперь в моем доме, доме волка и скорпиона, и не советую тебе забывать об этом!

— Я не могу, вы сломали мне ногу. Господи Иисусе, как же вы избили меня…

— Нога у тебя не сломана, и ты еще не знаешь, что значит избить человека. А теперь вставай.

— Я не могу. Действительно…

Громыхнул выстрел, пуля рикошетом отскочила от асфальта, и Джонни взвился вверх еще до того, как окончательно понял, что стреляли не в него. Он стоял на разделительной полосе, шатаясь как пьяный. Нижнюю часть его лица заливала кровь, к которой прилип песок, образуя маленькие островки на губах, щеках, подбородке.

— Эй, большая шишка, ты же обдулся, — донесся до него голос копа.

Джонни посмотрел вниз и увидел, что так оно и есть. Как бы ты ни прыгал и ни скакал, вспомнилось ему. Левое бедро пульсировало болью. Задница онемела, превратилась в кусок замороженного мяса. Джонни подумал, что ему надо поблагодарить копа. Ударь тот повыше, его разбил бы паралич.

— Ты жалкий писатель и жалкий человек. — Коп держал в руке огромный револьвер. Он посмотрел на мешок с «травкой» и покачал головой. — Я понял это не по твоим словам, а по рту, который эти слова произнес. Если б я чуть дольше смотрел на твой безвольный и надменный рот, убил бы тебя прямо здесь. Не смог бы сдержаться.

В пустыне по-прежнему выли койоты, совсем как в старом фильме Джона Уэйна.

— Вы и так много чего наделали, — пробормотал Джонни.

— Отнюдь. — Коп улыбнулся. — Нос — это только начало. Кстати, тебе это к лицу. Выглядишь ты теперь получше. — Он открыл заднюю дверцу патрульной машины. А Джонни задался вопросом, сколько секунд, минут, часов заняла эта маленькая трагедия. Он не имел об этом никакого представления. Но за это время ни одна машина не проехала мимо. — В машину, большая шишка.

— Куда вы меня везете?

— Куда я, по-твоему, могу отвезти обкурившееся красное дерьмо вроде тебя? Естественно, в кутузку. А теперь быстро в машину.

Забираясь на заднее сиденье, Джонни коснулся рукой правого нагрудного кармана кожаной мотоциклетной куртки.

Сотовый телефон на месте.

На заднице Джонни сидеть не мог, не позволяла боль, поэтому он устроился на правом бедре, одной рукой обхватив сломанный нос. Джонни чувствовал, как что-то живое и мерзкое, выпустив щупальца, все глубже проникает в его плоть, но на какое-то время сумел заставить себя этого не замечать. Позволь сотовому телефону заработать, взмолился он тому самому Богу, которого высмеивал в течение всей своей творческой жизни, в последний раз в рассказе, названном «Погода, посланная небесами», опубликованном в «Харперс» и встреченном достаточно доброжелательно. Пожалуйста, позволь сотовому телефону заработать. Боже, и, пожалуйста, пусть меня услышит Стив. Потом, осознав, что он ставит телегу впереди лошади, Джонни добавил третью просьбу. Пожалуйста, дай мне шанс использовать телефон по назначению, хорошо?

Как бы в ответ на его молитву коп прошел мимо водительской дверцы патрульной машины и направился к мотоциклу Джонни. Он надел на голову шлем Джонни и перекинул ногу через седло. Впрочем, при его росте скорее можно сказать, что он переступил через седло. Мгновением позже взревел двигатель. Под таким гигантом «харлей» как-то уменьшился в размерах. Коп раз пять прибавлял и убавлял газ, словно вслушиваясь в музыку мотоциклетного мотора, потом осторожно тронул мотоцикл с места (Джонни вспомнил, как он сам с такой же осторожностью вывел в свет своего железного скакуна после того, как тот три года простоял в гараже) и медленно скатился с откоса, не забывая про ручной тормоз и зорко высматривая возможные препятствия. А уже в пустыне прибавил скорость и помчался прочь от дороги.

Чтоб тебе провалиться в чью-нибудь нору, гребаный садист, пожелал ему Джонни, втянув воздух раздувшимся, налившимся болью носом. Чтоб тебе налететь на что-нибудь твердое, разбиться и сгореть.

— Не стоит тратить на него время, — пробормотал Джонни, большим пальцем правой руки откинул клапан нагрудного кармана и достал «Моторолу» (идея взять с собой сотовый телефон принадлежала Биллу Харрису, за последние четыре года он впервые предложил что-то хорошее). Затаив дыхание, Джонни смотрел на дисплей, моля теперь Бога о том, чтобы там появились буква S и две горизонтальные черты. Ну же, Господи, пожалуйста! Пот тек по щекам Джонни, из сломанного носа все еще капала кровь. Должны появиться буква S и две черты, иначе эта штуковина ни на что не годится!