Бегущий человек - Кинг Стивен - Страница 44

— Бен, — сказал Киллиэн с безграничной мягкостью, — твои жена и дочь мертвы. Они мертвы уже более десяти дней.

…Минус 013. Счет продолжается…

Дэн Киллиэн говорил, судя по всему, еще какое-то время, но Ричардс слышал его лишь отдаленно, его голос искажался странным эхом в его сознании. Он будто расходился в очень глубоком колодце и слышал чей-то далекий зов. Его разум стал окутываться полуночной тьмой, и тьма служила своего рода фоном для демонстрации слайдов из семейного альбома. Старый «Кодак» Шейлы, покачивающийся в залах супермаркетов, и отрывной блокнот под ее рукой. Мини-юбки, только что вновь вошедшие в моду. Две застывшие фигуры, сидящие в конце причала (вход свободный) спинами к камере и смотрящие на воду. Соединенные руки. Тонированная сепией фотография жениха в плохо сидящем костюме и невесты в надетом специально к этому случаю лучшем материнском платье, стоящих перед мировым судьей с большой бородавкой на носу. Они хихикали над этой бородавкой всю свою первую брачную ночь. Черно-белое фото потного, по пояс голого человека в просвинцованном фартуке, переключающего рычаги коробки передач мощного двигателя в похожей на огромный склеп подземной камере, освещаемой дуговыми лампами. Цветная фотография в мягких тонах (мягких затем, чтобы скрыть потрепанное, неприглядное окружение), изображающая женщину с большим животом, стоящую у окна и выглядывающую из-за рваной занавески, ожидающую, когда ее мух пройдет, по улице, направляясь домой. Свет мягкой кошачьей лапой лежит на ее щеке. Последняя картина: другая допотопная фотокарточка худого парня, высоко над головой держащего свою крошку-малышку, с выражением странной смеси триумфа и любви, лицо его растянуто в широкой победной улыбке. Картины начали вспыхивать все быстрее; проносясь мимо, они не приносили при этом никаких чувств: ни печали, ни любви, ни горечи утраты — ничего, кроме холодного новокаинового оцепенения.

Киллиэн убеждал его, что Система не имела никакого отношения к их смерти, это были несчастные случаи. Ричардсу казалось, что он верит ему — не только потому, что его рассказ слишком походил на вранье, чтобы на самом деле быть ложью, но потому, что Киллиэн знал, что если Ричардс согласится выполнять предложенную работу, первым местом, где он остановится будет Ко-Оп Сити, где один только час на улицах без промедления откроет ему правду.

Убийцы. Их было трое. («Или это уловка?» — мучительно спрашивал себя Ричардс. Ее голос по телефону звучал несколько таинственно, как будто она что-то скрывала). Они, вероятно, были застигнуты врасплох. Возможно, что они сделали какое-то угрожающее движение в сторону Кэти, а Шейла попыталась защитить дочь. Обе они умерли от колотых ран. Последнее вывело его из оцепенения.

— Я по горло сыт этой чепухой! — взревел он внезапно. Амелия отступила назад и закрыла лицо руками. — Что произошло? Скажи, что произошло?!

— Я не могу сказать больше ничего. Твоей жене нанесли более шестидесяти ран.

— Кэти, — опустошенно сказал Ричардс, без всяких мыслей, и Киллиэн дрогнул.

— Бен, тебе нужно какое-то время, чтобы подумать обо всем этом?

— Да, да…

— Мне очень, очень жаль, парень. Я клянусь своей матерью, что мы ничего общего с этим не имеем. Если бы этим занимались мы, то мы бы изолировали их, от тебя, с правом посещения, если бы ты не возражал. Человек не может добросовестно работать на тех, кто уничтожил его семью. Мы это знаем.

— Мне нужно время для размышления.

— Как Главный Охотник, — мягко сказал Киллиэн, — ты сможешь уложить этих ублюдков в глубокую яму. И многих, таких как они.

— Я хочу подумать. До свидания.

— Я…

Ричардс протянул руку и погрузил Фри-Ви в темноту. Он сидел в кресле, как каменный. Его руки расслабленно свисали между колен. Самолет продолжал с гудением удаляться в темноту.

— Наконец, — подумал он. — Вот все и раскрылось. Все, до конца.

…Минус 012. Счет продолжается…

Прошел час.

И Морж сказал

«Пришла пора Подумать о делах

Потолковать о сургуче

Капусте, королях

И почему, как суп в котле,

Кипит вода в морях».

Картины пролетали в его голове. Стейси, Брэдли. Элтон Парракис со своим детским лицом. Кошмар бега. Поджигание газет в подвале ИМКА, той самой последней спичкой. Катящиеся и визжащие колесами автомобили с бензиновыми моторами, стэн-ган, плюющийся огнем. Кислый голос Лоулина. Лица этих двух ребятишек, юных агентов гестапо.

Ну, а почему бы и нет?

Его теперь ничего не связывало, а потому не было и никакой морали. Да и какая мораль может быть у освободившегося и покорившегося судьбе?

Насколько мудрым был Киллиэн, если он видел это, чтобы показать Ричардсу спокойно и с мягкой жестокостью, насколько тот одинок. Брэдли и его отравляющие воздух выбросы казались далекими, несуществующими, не имеющими никакого значения. Противогазы. Да, в свое время идея носовых фильтров казалось страшно важной. Ничего подобного. Бедняки всегда будут с тобой. Верно. Даже чресла Ричардса произвели еще один объект для убивающей машины. В конце концов бедняки адаптируются, мутируют. Их легкие выработают собственную фильтрующую систему через десять или пятьдесят тысяч лет, и тогда они поднимутся, сорвут искусственные фильтры и будут смотреть, как их хозяева корчась валяются на земле, захлебываясь в атмосфере, где кислород составляет лишь незначительную часть. Ну, а какое будущее ждет Бена Ричардса? Однако все это только лишь сопли.

Будет время беды. Они будут ждать его и готовиться к нему. Будет и ярость, и даже вспышки мятежей. Бесплодные попытки снова предать гласности намеренное отравление воздуха? Возможно. Они позаботятся об этом. Позаботятся и о нем, — предчувствуя время, когда он позаботится о них. Инстинктивно он чувствовал, что может сделать это. Он подозревал, что у него, возможно, есть некоторый талант для этой работы. Они помогут ему, излечат его. Лекарства и врачи. Изменят его рассудок.

А потом будет мир. Причины разногласий будут вырваны с корнем.

Он страстно жаждал мира, подобно тому, как странник в пустыне жаждет воды.

Амелия Вильямс монотонно плакала в своем кресле, хотя все слезы уже давно должны были высохнуть. Его мало интересовало, что станет с ней. Она не могла благополучно вернуться к мужу и детям в своем теперешнем положении. Она больше не та женщина, которая притормозила возле остановки и голова которой была заполнена мыслями о еде и приемах, клубах и стряпне. Она теперь тоже была помечена красным.

Ему казалось, что должны быть лекарства, курсы лечения, какие-то обследования. Место, где расходятся Пути — уколы совести за то, что выбран не тот путь. Мысленный карнавал в темно-коричневых тонах.

Он вдруг захотел подойти к ней, ободрить, сказать, что она не совсем сломлена, что одна таблетка транквилизатора приведет ее в порядок и она станет лучше прежней. Шейла. Кэти.

Их имена приходили и повторялись снова, отдаваясь в ушах словно колокольный звон, словно слова, которые повторялись, пока они не потеряют всякий смысл.

Повторите-ка свое имя более пятидесяти раз и вы обнаружите, что вы — никто. Печаль была невыносимой. Он мог ощущать лишь расплывчатое чувство гнева и замешательства: они провели его, загнали, покуда он не выдохся, и вот теперь оказалось, что он в глубокой жопе. Он вспомнил мальчугана, учившегося с ним в начальной школе: у того свалились штаны, когда он давал Обет Верности.

Самолет продолжал гудеть. Он проспал три четверти часа. Картинки лениво появлялись и исчезали, все происшедшее было лишено всякой эмоциональной окраски.

Затем появилась последняя картинка из альбома: глянцевая карточка 8х10, снятая унылым полицейским фотографом, вероятно, жевавшим резинку. Улика №3, господа присяжные! Избитое и изрезанное маленькое тельце в коляске, залитой кровью. Пятна и потеки на грубо оштукатуренных стенах и сломанная Матушка Гусыня на колесиках, купленная за десять центов. Большой, липкий сгусток на одноглазом плюшевом мишке.