Опасный след - Робертс Нора - Страница 21

Он не ожидал от Фионы ничего подобного. Она чуть поддалась, чуть приоткрылась, и ее почти неуловимая, сдержанная сексуальность соскользнула, обнаружив под тонкой пленкой жаркий огонь.

Теперь он хочет ощутить этот огонь. Он хочет ее.

Саймон взглянул на щенка, блаженно уткнувшегося носом в двухдюймовую щелочку приспущенного бокового стекла.

— Лучше бы я продал ей этот чертов шкафчик!

Он включил радио на полную громкость, но это не отвлекло его от мыслей о Фионе. Он решил воспользоваться собственным «упражнением» и начал мысленно проектировать винный шкаф, подходящий именно ей.

Может, он сколотит Фионе этот проклятый шкаф, а может — нет. Но будь он проклят, если не вернется, чтобы узнать ее получше.

7

Поездка к ветеринару неизменно превращалась в трагикомедию и требовала упорства, выносливости и неистребимого чувства юмора. Чтобы облегчить себе жизнь, Фиона всегда записывала всех трех своих собак одновременно и на конец рабочего дня.

Такой порядок также позволял ей и ветеринару, ее подруге Мэй Фунаки, немного отдохнуть и расслабиться после тройного подвига.

При крохотном росте в пять футов два дюйма Мэй — с ее иссиня-черными волосами, обрамляющими золотистые щеки, и кокетливой челкой над экзотическими глазами — казалась нежным цветком лотоса, ожившим мультипликационным романтическим персонажем. Ее мелодичный голос успокаивал как четвероногих пациентов, так и их хозяев. А еще Мэй могла перепить здорового мужика и крепко выругаться на пяти языках.

Фиона ее обожала.

Ветеринарная клиника доктора Фунаки разместилась в ее же доме на окраине Истсаунда. Мэй помогла Фионе взгромоздить семидесятипятифунтового дрожащего Пека на стол в смотровой. Пес, бесстрашно пробиравшийся по дымящимся развалинам в поисках жертв землетрясения в Орегоне, без устали искавший заблудившихся, раненых и мертвых в жуткую бурю, проливной дождь и палящий зной, боялся уколов.

— Можно подумать, я вбивала ему в голову шипы. Ну, брось, Пек. — Мэй поглаживала пса, одновременно проверяя его суставы и шкуру. — Мужайся.

Пек отвернулся, не желая смотреть на обидчицу, и с укором уставился в глаза Фионы. Она могла бы поклясться, что в собачьих глазах стоят слезы.

— Наверное, в прошлой жизни его пытали в застенках испанской инквизиции.

Пек дрогнул, когда Мэй принялась осматривать его уши.

— Этот хотя бы страдает молча. — Мэй повернула голову Пека к себе, но пес снова отвернулся. — У меня есть один чихуа-хуа, так каждый раз приходится надевать ему намордник, иначе он обглодал бы мне лицо.

Мэй решительно повернула голову Пека, чтобы осмотреть его глаза и зубы, ласково приговаривая:

— Большой здоровый мальчик. Большой красивый мальчик. — Пек таращился в какую-то точку за ее плечом и дрожал. — Ладно. Фи, ты знаешь, что делать.

Фиона обхватила ладонями голову Пека, заслонив своим телом Мэй.

— Это займет всего лишь секундочку. Мы же не хотим, чтобы ты заболел, верно?

Пока Фиона говорила, ласкала и улыбалась, Мэй натянула кожу и воткнула иголку. Пек застонал, совсем как умирающий человек.

— Вот и все. — Мэй подошла к голове Пека, подняла руки, демонстрируя ладони, свободные от орудий пыток, и положила на стол печенье. Пек гордо отказался.

— Боится яда, — заметила Фиона. — В этой комнате все подозрительно. — Она жестом разрешила псу покинуть пыточное ложе. Тот мгновенно соскочил на пол и отвернулся к стене, игнорируя обеих женщин.

— Это потому, что я отрезала ему яйца. Он так меня и не простил.

— Нет. Я думаю, что все пошло от Ньюмена. Ньюмен боится, поэтому они все боятся. В любом случае с двумя справились, остался последний.

Женщины в ужасе уставились друг на друга.

— Надо было сначала заняться им. С кем труднее — тот идет первым. Но я просто не смогла себя заставить.

— Я купила бутылку очень хорошего «Пино».

— Ладно. Давай заканчивать.

Они выпустили Пека во двор, где тот бросился делиться пережитыми ужасами с Богартом и искать сочувствия у Пэтча, одноглазого бульдога Мэй, и ее трехлапого Чонси, метиса коротконогой гончей. Вся компания подбежала к машине Фионы, где на заднем сиденье, вжавшись носом в боковое окно, лежал Ньюмен.

— Голова или попа? — спросила Фиона.

— Тебе голова, и да поможет нам бог.

Ньюмен извивался, сворачивался в комочек, перепрыгивал через спинки, скользил, как змея, пытаясь забиться под сиденья, а поняв, что сбежать невозможно, обмяк, предоставив двум женщинам тащить отяжелевшую тушу в смотровую.

— Будь я проклята, Фи, почему ты не завела шпицев?

— Он мог быть зубастым чихуа-хуа.

— Умоляю, скажи, что ты взвесила его дома. Я не вижу способа взгромоздить его на весы.

— Восемьдесят два фунта.

Обследование продолжалось тридцать минут, и все это время шла непрерывная борьба: Ньюмен не прекращал сопротивления ни на секунду.

Задыхаясь, Фиона навалилась на пса всем телом, чтобы удержать его на столе.

— Мэй, этот пес ради меня прошел бы сквозь огонь. Сквозь огонь, по битому стеклу, под каменным дождем, но я не могу заставить его полежать спокойно для рутинного обследования. И он знал. Не успела я позвать их в машину, он уже знал, куда я их повезу. А ведь я то и дело зову их в машину, чтобы поехать поработать, поиграть, да для чего угодно. Как он узнает? Мне пришлось сначала загнать остальных — их легче одурачить, а потом втаскивать его. Ньюмен, это унизительно. Унизительно для нас обоих.

— Слава всем богам, мы закончили. — Ньюмену Мэй даже не стала предлагать угощение: он наверняка просто выплюнул бы печенье ей в лицо. — Отпусти его, и давай наконец откроем вино.

Задняя веранда прелестного бунгало Мэй выходила к морю. Раньше здесь была ферма, а потом дом перестроили в пансион «Ночлег и завтрак». Когда Фунаки перебрались на Оркас, муж Мэй захотел заняться сельским хозяйством, а Мэй перевела сюда из Такомы свою ветеринарную клинику. Ей нравилось работать дома, нравился неспешный ритм жизни, а ее мужу пришлось по душе выращивать кур и коз, работать в саду и в поле. Не прошло и четырех лет, как джентльмену надоело фермерство, и следующим его проектом стал бар на Ямайке.

— Тим переезжает в Мэн, — сообщила Мэй, когда женщины вышли с вином во двор. — Собирается ловить омаров.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Должна сказать, что с баром он продержался дольше, чем я ожидала. — Женщины уселись в кресла, собаки подбежали, виляя хвостами, свесив языки, пытаясь привлечь внимание. — Ну, разумеется, теперь мы друзья.

Мэй раздала принесенные с собой печенья.

— Они тебя любят… а печенья кажутся им отравленными только в смотровой.

— М-да, все забыто. Жаль, что у меня не получилось вырваться на базу, когда искали мальчика. У меня была экстренная операция, я не могла ее отложить.

— Ничего страшного. Поэтому мы и готовим дублеров. Чудесная семья, а малыш просто супер.

— Правда? — Мэй вздохнула. — Знаешь, может быть, даже, наверное, хорошо, что мы с Тимом откладывали рождение детей. Представляешь, что было бы? Но мои биологические часы тикают все быстрее. И в конце концов я усыновлю еще одну собаку или кошку, а может, какое-нибудь другое млекопитающее. В качестве компенсации за упущенную возможность стать матерью.

— Ты могла бы усыновить настоящего ребенка. Ты была бы потрясающей мамочкой.

— Была бы. Но… Я еще лелею крохотную надежду на то, что смогу создать семью, чтобы у ребенка были родители — отец и мать. А для этого я должна ходить на свидания и заниматься сексом. А когда я думаю о мужчинах, свиданиях и сексе, я вспоминаю, как я сексуально озабочена… Я подумываю назвать свой вибратор Стэнли.

— Стэнли?

— Стэнли добрый и думает только о моем удовольствии. Кажется, я еще побеждаю в нашем с тобой соревновании на воздержание. Четырнадцать месяцев.

— Девять, но вряд ли тот раз считается. Паршивый был секс.

— Паршивый секс — все-таки секс. Может, не стоит гордиться победой в таком дерьмовом соревновании, но правила есть правила. И поскольку Стэнли никуда не денется, я всерьез рассматриваю другие варианты.