Ученица Холмса - Кинг Лори Р. - Страница 47

– Очень хорошо, Рассел, я чистый. Пошли.

– Здесь чашка чая и бутерброд, а я пока осмотрю вашу спину.

– Ради Бога, женщина, мы должны быть в доках через тридцать пять минут! У нас нет времени чаевничать.

Я спокойно села и положила руки на колени, с интересом наблюдая, как его скулы слегка покраснели, а глаза сузились от нетерпения. Он явно нервничал, потому что сорвал куртку так резко, что одна пуговица с его новой рубашки покатилась по полу. Я положила ее в карман и взяла марлю, пока он глотал свой чай. Рана почти зажила, и я обработала ее довольно быстро, так что через пять минут мы были уже на улице.

Мы устроились на заднем сиденье автомобиля, который ехал очень быстро. Водитель был больше похож на отъявленного хулигана, чем на владельца транспортного средства, но я ничего не сказала по этому поводу. Наконец, когда мы были уже к югу от моста Тауэр, Холмс нарушил молчание.

– Послушай Рассел, – начал он, – я не хочу, чтобы ты...

Но я прервала его, ткнув свой указательный палец ему в лицо. (Сейчас вспоминая все это, я удивляюсь, как могла я, девятнадцатилетняя девушка, тыкать пальцем в лицо человека втрое старше меня, да к тому же еще и моего учителя, но тогда это не имело никакого значения.)

– Нет уж, Холмс, это вы послушайте. Я не могу заставить вас доверять мне, но и не позволю, чтобы вы делали из меня дурочку. Вы мне не нянька и не обязаны охранять и защищать меня. Я не давала вам повода усомниться в моих способностях детектива. Вы также признали, что я достаточно взрослая, потому что не далее чем десять минут назад назвали меня женщиной. И я на правах взрослого равноправного партнера могу принимать собственные решения. Я видела, что вы пришли голодный и уставший, и посчитала своим долгом защитить наше партнерство, положив конец вашей глупости. Да, глупости. Вы считаете, что физические лишения никак на вас не сказываются, но вы ошибаетесь, Холмс. Ум, даже ваш ум, находится в зависимости от тела. Отсутствие воды, еды, открытые раны ставят наше партнерство, и меня в частности, под угрозу. А этого как раз я и не хочу.

Я забыла о водителе, который одобрительно откликнулся на эту драматическую декларацию. Он разразился смехом и даже хлопнул рукой по рулю.

– Здорово, мисс, – прогоготал он, – почему бы вам не заставить его стирать по ночам носки, а? – Только тут я наконец смутилась и покраснела.

Водитель по-прежнему хихикал, и даже Холмс смягчился, когда мы прибыли на место. Это была грязная и мрачная верфь неподалеку от Гринвича. Река была грязной и темной, вода высокой и очень холодной на вид. Возле пирса плавал труп собаки. Место было безлюдным, только из-за стоявших в отдалении зданий доносились голоса и шум машин.

– Спасибо вам, молодой человек, – поблагодарил шофера Холмс, – пошли, Рассел.

Мы осторожно спустились вниз к железным воротам, которые тихо открылись перед нами и так же тихо закрылись. Человек, который открыл ворота, проводил нас в дальний конец верфи, где стоял невзрачный катер. Мужчина на палубе поприветствовал нас.

– Добрый день, мистер Холмс. Добро пожаловать на борт, сэр.

– Я очень рад видеть вас, капитан, действительно очень рад. А это моя... – Он покосился на меня. – Моя помощница, мисс Рассел. Рассел, капитан Джонс управляет одним из самых быстрых катеров на реке. Он согласился взять нас в море.

– В море? О Холмс, я не думаю, что...

– Рассел, давай будем говорить быстро и коротко. Джонс, мы можем отправляться?

– Да, сэр, и чем быстрее, тем лучше. Если вы спуститесь вниз, малыш Брайн покажет вам ваши места. – Мальчик появился, как только мы поднялись на борт по узкому трапу. Он открыл дверь и высунул голову, после чего пошел помогать отцу.

Узенькая лестница вела вниз в каюту, где с одной стороны было маленькое подобие кухни, а с другой стояли стулья и диван, прикрепленные к полу. Передняя часть каюты открывалась в коридор с двумя дверями в маленькие спальни, между которыми были расположены туалет и ванная. Очень удобно и со вкусом. Мы удобно устроились на стульях, двигатель заревел, и за иллюминаторами замелькали кварталы Лондона. Я наклонилась вперед.

– А теперь, Холмс, я должна вам сказать кое-что...

– Сначала немного бренди.

– Вы слишком часто угощаете меня спиртным, – заметила я.

– Это против морской болезни.

– Я не страдаю морской болезнью.

– Мисс Рассел, мне кажется, события последних дней несколько ослабили твою память. Если мне не изменяет слух, то, что ты только что сказала, неправда. На палубе ты собиралась мне сказать, что не хочешь в море, потому что тебе может быть плохо, не так ли?

– Ладно, допустим, я не люблю морские путешествия. Давайте свое бренди. – Я сделала два больших глотка и поставила стакан на стол. – А теперь, Холмс...

– Да, Рассел, ты хочешь узнать результаты моего сегодняшнего опиумного похода и...

– Холмс, – почти закричала я, – послушайте же меня.

– Конечно, Рассел. Я весь внимание, просто я думал...

– Туфли, Холмс, туфли, которые были в посылке. Это были мои, мои собственные туфли, их украли еще в Оксфорде. Они исчезли где-то двенадцатого-тринадцатого октября.

На полминуты воцарилось молчание.

– Боже праведный, – вымолвил он наконец, – как странно. Я очень благодарен тебе, Рассел, что бы я без тебя делал?

Это так взволновало его, что я не сразу решилась сообщить ему вторую часть новости.

– Это еще не все. Но сначала допейте бренди, Холмс. Та записка, что была в туфле. Я очень внимательно изучила ее, очень внимательно, и пришла к выводу, что она отпечатана на той же машинке, что и записка с требованиями о выкупе Джессики Симпсон.

Удар не был смягчен, факты были убийственны, но самое главное заключалось в том, что это сказала ему я, а для него это был очень чувствительный удар. Дважды за два дня я спасла его от серьезной ошибки. Первую еще можно было понять, хотя она чуть не стоила жизни Уотсону, но эта вторая... Догадка была у него прямо под носом, у него в руках. Она коренным образом меняла ход расследования, и он упустил это из виду. Он резко встал и, повернувшись ко мне спиной, отошел к иллюминатору.

– Холмс, я...

Он поднял палец, и я проглотила слова, которые могли сделать только хуже: "Холмс, еще четыре дня назад вы истекали кровью. Холмс, за последние восемьдесят часов вы спали самое большое двенадцать. Холмс, вы были взволнованы, когда увидели записку и поэтому не обратили внимания на особенности буквы "а", вытянутую "л" и сжатую "м", но вспомнили бы об этом позже, если не сегодня, то завтра или послезавтра". Как бы там ни было, но ничего этого я не сказала, потому что он услышал бы только одно: «Холмс, вы оплошали».

Мы уже проплыли Лондон, когда я заметила, что его спина расслабилась и он поднял голову. Я облегченно вздохнула и заняла позицию у другого иллюминатора.

Через десять минут он вернулся на свое место, достал трубку и сел.

– Ты абсолютно уверена, да?

– Да. – Я начала описывать ему отличительные черты, которые заметила, но он оборвал меня:

– В этом нет необходимости, Рассел. Я тебе всецело доверяю. – Он выпустил облачко дыма и потушил спичку. – И твоему уму, – добавил он. – Неплохо. Это означает, что теперь у нас есть мотив.

– Месть за неудавшееся похищение Джессики.

– Это, и осознание того, что мы можем отреагировать на любую подобную попытку в будущем. Кроме того, любой хоть мало-мальски знакомый с литературными опусами Уотсона знает, что Шерлок Холмс всегда доберется до того, кто ему нужен. В данном случае – это женщина. – Я с удовольствием отметила в его голосе свойственные ему иронию и юмор, и больше ничего. – Но меня крайне интересует тот факт, почему я не могу ничего выяснить о ней.

Я постаралась уйти от щекотливой темы и спросила о результатах его исследований за последние восемнадцать часов. Он с удивлением посмотрел на меня.

– Восемнадцать часов? Мне кажется, я держал тебя в курсе.