Золушка и Дракон - Михалкова Елена Ивановна - Страница 39

Он остановился у покосившейся двери, осторожно толкнул ее, стараясь унять дрожь, и заглянул, готовый убежать в любую секунду, стоит только раздаться возмущенному возгласу.

Но те двое внутри ничего не заметили. Их тела показались Олегу невероятно белыми, точно вылепленными из снега: они соединялись, снова разделялись, катились по полу, обнявшись, и белоснежная кожа осквернялась прилипшими к ней соломинками и грязью. Он не отрывал взгляда от них, замерев, не в силах ни прокрасться в сарай, ни закрыть дверь и уйти. Его тяжелое дыхание сливалось со стонами и тихими вскриками, он плохо соображал, что с ним происходит, и, забывшись, точно в опьянении, думал, что кто-то в ночной темноте подкрался к нему и ласкает внизу, принося болезненное наслаждение, пока не понял, что это он сам.

Он успел отшатнуться за дверь – за секунду до того, как все закончилось – и съехал вниз, в холодную, влажную от росы траву.

Олег сидел в траве долго, не меньше получаса, и его снова начала бить дрожь – уже от ночной прохлады и сырости. Все звуки внутри сарая затихли. Он встал, чувствуя, что голова кружится, и тут дверь изнутри кто-то толкнул – осторожно, медленно. Чайка немедленно вжался в стену и присел, стараясь слиться с травой.

Девушка, пригнувшись, вышла наружу. Он слышал, как глубоко она вдыхает воздух, словно пытается напиться и не может. Держа в руке туфли, она, крадучись, пошла в глубину сада, осторожно переступая босыми ногами.

Туфли перелетели через забор, а вслед за ними и сама девушка, легко подпрыгнув и подтянувшись на руках, перебралась через него. Мелькнули белые бедра под задравшейся юбкой, раздался негромкий удар от приземления, шаги – и все стихло. Пару минут спустя на соседней улице нехотя тявкнула собака, обозначая свое присутствие, но никто из дворовых псов не отозвался лаем. Поселок спал.

– Нет, не помню ничего, – в третий раз повторил Олег Чайка.

Разговор явно тяготил его, и он старался закончить его побыстрее. Но чем больше упирался Чайка, тем настойчивее становился Сергей.

«Он был мальчишкой, четырнадцатилетним оболтусом. Такое происшествие не могло забыться. Какого черта он темнит?»

До сих пор из разговора Бабкин не узнал ничего нового – того, чего не прочитал бы в архивном деле и не услышал бы от Ольги Григорьевой.

После очередного уклончивого ответа Сергей окинул взглядом фигуру Чайки, пытаясь представить его в четырнадцать лет. «Тощий, нескладный… Мог он убить девчонку? Пожалуй. Чтобы по затылку шарахнуть, большой силы не надо».

– Если ты думаешь, что это я ее убил, – внезапно сказал Олег, – то я тебя огорчу. Не я. У меня, типа, алиби.

– Типа или алиби? – спросил Сергей, в глубине души разозлившись на себя за выданные мысли и на Чайку за его проницательность.

– Алиби. Типа. Я в райцентр ездил с утра, меня там многие видели. Заодно зашел в гости к знакомым дяди и просидел у них до вечера.

– Теперь, через столько лет, твое алиби уже не проверить, – жестко сказал Сергей, которому надоели увертки Чайки.

– Как раз проверить, – усмехнулся тот. – Если тебе это надо. Те люди до сих пор живы, только они переехали из города в Вязники. И, если не впали в маразм, наверняка помнят, как я приезжал к ним в тот день.

Бабкин задумался.

– Координаты дашь? – наконец спросил он.

– Да ради бога. Если тебе охота проверять меня, я мешать не буду.

В дверь постучали, и в комнату проскользнула невысокая девушка в косынке, лицо которой наполовину закрывали солнечные очки.

– Ой. Простите… – Она остановилась, увидев постороннего, и, кажется, испугалась.

– А вот и Лилька! – объявил Олег. – Лилька, иди сюда, познакомься с частным сыщиком. Ты, наверное, и с обычными-то не знакома, а? Куда тебе! А вот тут свезло, такие люди сами пришли в гости!

Он засмеялся, как будто удачно пошутил.

– Сергей. Очень приятно.

– Я Лилия… То есть Лиля.

Бабкин сообразил, что перед ним та самая четвертая жертва сиделки, которая ласточкой сновала между домом и верандой, и единственная, кого он не смог разглядеть. Не вышло у него и теперь: мешали ее огромные очки. К тому же девушка чувствовала себя явно неловко и собиралась уйти.

– Мы уже заканчиваем, – поторопился сообщить ей Сергей. Ему было жалко эту пугливую дуреху, вышедшую замуж за такого мерзкого типа, и не хотелось выгонять ее из комнаты.

– Подожди, я тебе даже помогу! – остановил его Олег. – Айн момент, ферштейн?

Он подмигнул, придвинул к себе лист бумаги и набросал схему проезда, а снизу написал фамилию: Кротовы.

– Инга Григорьевна и Семен Петрович. Видишь, во всем иду тебе навстречу!

Олег сердечно заулыбался. Сергей не верил собственным глазам: из неприветливого человека, неохотно цедившего по одному слову, Чайка превратился в гостеприимного хозяина, радующегося, что сумел угодить взыскательному гостю. «Это что еще за метаморфозы?!»

Улыбающийся Олег был противен ему так же, как недоброжелательный, даже больше: за его странной приветливостью Бабкину чудилось лицемерие, за улыбкой – ехидный оскал. Но листок с адресом он взял, сказав себе, что обязательно заедет к этим людям. И поняв, что из хозяина ему больше ничего не выжать, встал и попрощался.

– До свидания, – тихонько сказала от окна девушка в очках.

– Ты заходи еще, – пригласил Олег, положив руку на свисающий животик. – Если что вспомню, обязательно тебе расскажу. Извини, что не провожаю – не хочу лишний раз с нашей хозяйкой встречаться. Еще испугается опять, визг поднимет… В общем, сам понимаешь.

Бабкин кивнул в знак того, что понимает, и вышел из комнаты, ощущая, что его провожает липкий взгляд. Ощущение было таким сильным, что, закрыв за собой дверь, он едва сдержал желание провести рукой по спине, чтобы сбросить присосавшееся насекомое с переливающимися фасеточными глазками.

Он спустился вниз по лестнице и на последней ступеньке остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте… Как вдруг дверь рядом с лестницей приоткрылась, кто-то ухватил его за руку и дернул за собой – Сергей еле устоял на ногах.

– Что… – начал он. – Какого…

Но тут увидел, кто его похититель, и тяжело вздохнул. В маленькой комнатке, дверь в которую он и не заметил с лестницы, плотные шторы были сдвинуты, но имеющегося света вполне хватало, чтобы рассмотреть все детали обстановки – и человека, вцепившегося в его запястье.

– Незачем так кричать, – недовольно заметила Клара Ивановна. – Садитесь. Мне нужно с вами поговорить.

Сергей опустился на табуретку. Комната вокруг него больше напоминала чулан: маленькая, заваленная коробками, тюками, упаковками книг… На столе вперемешку валялись инструменты: молоток, клещи, небольшая пила, начинающая ржаветь, и рядом с ней – современная электрическая дрель.

– Разобрать бы вам это хозяйство, – не удержался от замечания Бабкин, которому неприятно было видеть, как из хороших мужских вещей делают свалку. – Они еще много лет могут прослужить.

– Что? А, вы об этом… – сиделка пренебрежительно махнула рукой. – Это от бывшего владельца осталось, я в них ничего не понимаю.

– Того самого, который оставил вам дом и все имущество? – кто-то словно тянул обычно сдержанного Сергея за язык.

Клара Ивановна поняла намек и напустила на себя надменный вид:

– Я забочусь обо всем как могу. Особенно о том, что уважаемый Карл Ефимович вовсе не оставлял на мое попечение! Но я знаю, что ему было бы приятно слышать о том, что я не бросила его нахлебников. Или вы считаете, лучше проявить больше внимания к железякам, чем к людям?!

– Я не понимаю, о чем вы, – спокойно сказал Сергей, решив не поддерживать всеобщего безумства семьи Гейдманов.

– Не лукавьте! Вы все прекрасно понимаете. Между прочим, именно об этом я и хотела с вами поговорить. Вы ведь частный сыщик, так?

Сергей изобразил лицом большой вопросительный знак.

– Я подслушивала, – объяснила Клара, ни капли не смутившись. – Должна же я знать, кто приходит в гости кэтим. Именно частный сыщик мне и нужен. Меня хотят убить!